Оставив ведение дела на квалифицированного и надёжного адвоката (опять спасибо дяде Коле) и забрав Олю с Костиком, седьмого числа мы вернулись в Москву.

Мама сразу же отправилась читать лекции, а я поехал в Михнево.

Сашины родители к этому времени уже продали квартиру и — ещё раз спасибо дяде Коле — перебрались в промзону, где его фирма снимала охраняемый тёплый склад и несколько пригодных для жизни помещений. Дядя слегка злоупотребил служебным положением, но по его словам — пока «там» мокрый сезон, склад будет почти пустым, и мы сможем держать там машины, даже проблемные, да и бесплатно жить в двух отапливаемых комнатах всё же лучше, чем снимать квартиру.

Мы вышли из магазина, нагруженные пакетами, и направились к машинам. Уже на подходе к стоянке мы услышали из переулка возглас «Помогите!», а в ответ — «Заткнись, сука черномазая!»

Рывком завернув в проулок, мы увидели семерых подвыпивших скинов, окруживших молоденькую уроженку Средней Азии, прижимающую к груди ребёнка.

— Так, мальчики, завязывайте и топайте по домам! — батя явно решил дать им последний шанс разойтись мирно.

— Ах ты, козёл старый! — один из скинов замахнулся на отца обрезком арматурины, но батя, перехватив левой руку с железякой, правой долбанул его в селезёнку, и скин сложился втрое, явно выпав из событий, а следом понёсся махач.

Драка получилась короткой и катастрофической для скинов, явно не ожидавших, что четверо обывателей сходу рванут в атаку. Я, уклонившись от удара кастетом, схватил его хозяина за грудки и, рванув на себя, наградил «ливерпульским поцелуйчиком»[55], отчего тот мгновенно ушёл в нирвану. Лёшка пнул ближайшего по помидорам и усугубил его по темечку, я уклонился от удара ногой в грудь от другого скина и, сблизившись, достал оппонента в голову, но недостаточно, тот скользнул кулаком мне по левому уху и сам в свою очередь ударился об мой хук печенью. Оглянувшись, я увидел, что второй оппонент отца уже в нокауте, один из доставшихся Серёге тоже лежит и дышит ровно, а второй уже оставил кровавый след от соприкосновения морды со стеной (Сергей видно не зря столько лет ходил на айкидо) и завыл, когда тот рывком вывихнул ему одновременно запястье и локоть, а об асфальт звякнуло «перо». Серёга глянул на нож и, добавив его хозяину «с ноги» по почкам, спокойно произнёс: «А вот не фиг железками махать, здоровее будешь!»

Я повернулся к причине конфликта. Молоденькая, лет двадцати, вряд ли больше, на голове чёрный платок, малышу, которого она продолжает прижимать к груди, годика два. Глядит на нас квадратными глазами.

— Ну что, красавица, ты спасена! Кавалерия примчалась вовремя, — я усмехнулся, потрогал побаливавшее ухо и поднял один из пакетов с покупками. Этот мирный жест успокоил молодую мать, она отлепилась от стенки и подошла ко мне.

— Что, больно? — она посмотрела на моё ухо.

— А-а-а… — я махнул рукой, — пустяки, бандитская пуля. Давай лучше мы тебя проводим.

Моё предложение, судя по всему, не вызвало у неё энтузиазма, но посмотрев на натюрморт из скинхедов, она кивнула в знак согласия.

Мы разобрали остальные пакеты и двинулись к выходу из переулка. Шедший последним Сергей обернулся и резко произнёс:

— Так, уроды, будете нас искать — очутитесь в морге! Усекли?! — и, не дожидаясь ответа, повернулся к ним спиной.

Подойдя к машинам, мы разделились. Серёга и брат закинули покупки в «Витару» и поехали на склад, а мы с отцом усадили спасённых на заднее сиденье отцовской машины и повезли их домой.

По дороге мы выяснили, что Таня, а именно так представилась наша пассажирка, родом из Ашхабада и живёт здесь уже полтора года вместе с родителями мужа. На заданный мною совершенно без задней мысли вопрос «а где же муж?» — она промолчала, а отец бросил на меня взгляд, в котором отчётливо читалось: «Ты дебил!»

Оглянувшись назад, я полностью согласился в душе с отцом, ибо в глазах Тани стояли слёзы, и только теперь до меня дошло, почему на ней чёрный платок.

— Извините дурня, пожалуйста! — больше ничего мне на язык не пришло.

Таня вытерла платком слёзы и махнула рукой:

— Вы-то здесь причём? Это моё горе, вы ж про него не знали.

Она пару минут молчала, потом показала нам, где свернуть, и после категорического заявления отца — «высадим только перед подъездом» — подсказала, где её дом…

…и через минуту мы знакомились с её свекровью, которая как раз в этот момент выходила из подъезда. Поахав и поохав, Анна Матвеевна, не слушая возражений, затащила нас к себе в квартиру.

Трёшка, в которой они жили, представляла из себя классическую «коммуналку для гастарбайтеров» — в одной комнате жила семья Тани, в двух других по четыре таджика.

Анна Матвеевна познакомила нас со своим мужем Пал Палычем, совершенно седым мужчиной лет пятидесяти, и вместе с Таней принялась готовить чай.

Пал Палыч провёл нас и маленького Максимку в комнату, в которой стояли две полуторные кровати, на одной из которых лежала пара детских игрушек. Обстановку дополняли шкаф и стол с парой стульев. Над столом висела фотография молодого парня, очень похожего на Пал Палыча. Увидев её, я ещё раз обматерил себя за бестактность, допущенную в машине.

Заметив мой взгляд, Пал Палыч горько вздохнул и сказал: «Это наш Валька, скоро два года, как его не стало». Пару минут все неловко молчали, тишину прервала вошедшая с тарелкой печенья Таня. Поставив его на стол, она повернулась к нам и спросила:

— Вам какой чай — зелёный или чёрный?

Отец взглянул на меня и ответил:

— Красавица, какой ты считаешь вкуснее, тот и подавай.

Она исчезла, чтобы меньше чем через минуту войти с подносом, уставленным пиалами, а Анна Матвеевна внесла электрочайник и большущий чайник для заварки.

Налив чай, женщины присели с нами за стол. Я взял пиалу и первые минуты наслаждался вкусом и ароматом действительно прекрасного чая, потом за столом вновь возник разговор.

Пал Палыч и Анна Матвеевна большую часть своей жизни прожили в Туркмении, уехав туда по распределению. Пал Палыч, выпускник ХАДИ, работал в крупном автохозяйстве в Ашхабаде, его жена была бухгалтером. Полтора года назад они перебрались в Россию.

Мотивы мне были понятны. Хотя Туркмения и не занимала в новостях и слухах заметного места, но про «чудачества» Туркменбаши я слышал достаточно.

Когда отец поинтересовался, как у них с работой, то выяснилось, что Анна Матвеевна моет полы в клининговой компании, а Пал Палыч работает в автосервисе.

Услышав название сервиса, отец прямо спросил, сколько успел задолжать Пал Палычу его хозяин, и, услышав недовольное «примерно за два месяца», порекомендовал плюнуть на эти деньги и уходить, ибо эта «контора» пользуется у нас в городе весьма дурной репутацией, в том числе и по части «кидалова» работников.

Допив чай, мы попрощались, а, уходя, отец записал их номер телефона и пообещал поговорить насчёт работы с нашим шефом.

Когда мы уселись в «Ауди», я посмотрел на отца и поинтересовался: «Пап, ты думаешь о то же, о чём и я?»

Отец поднял на меня глаза: «Если ты о том, что они могут составить нам компанию — то да. Во всяком случае, они как раз из тех, из кого „эти“ вербуют переселенцев. Если Володя его возьмёт, то можно будет приглядеться». Он завёл машину, и мы поехали.

Дома нас ждал «сурприз». Мама сегодня случайно пересеклась со своей однокурсницей по медучилищу и её мужем, а тот, узнав, что отец работает в автосервисе, поинтересовался, не поможет ли он пристроить две списанные чехословацкие «флюшки» на шасси «Праги»[56]…

Вира! Так, достаточно! Двигатель уже второй «Праги» повис в воздухе, Лёшка потянул за веревку, прикреплённую к концу стрелы, движок завис над по-быстрому сварганенной Владимиром Олеговичем тележкой и плавно опустился на неё. Отцепив «паука», мы покатили тележку в соседний бокс, где Валерка и Пал Палыч уже раскидывали мотор первой машины.