И даже испугался — на меня глядело одутловатое пустоглазое лицо Зангези.

— Ты чего? — спросил я.

— Я чувствую деструктор, — замогильным голосом произнес комбинизомби.

— Сам ты деструктор! — Мне показалось, что он обозвался на меня.

Шеф развернул Зангези к себе.

— Деструктор?! Ты уверен?

— Конечно. Я отчетливо различаю всё, сделанное Ну-вы-и-странниками, — спокойно ответил комбинизомби. — И вы это знаете.

Наставник сплюнул и слегка зашипел.

— Так, зайдем.

Я посторонился, все зашли в коридор, я закрыл дверь.

— Здесь нас видят? Слышат? — поинтересовался Ярополк Велимирович.

— Нет, — заверил Зангези.

— Значит, деструктор.

Комбинизомби кивнул.

— Поликонтекстуальный?

Еще кивок.

— Да что это значит-то? — спросил я, чувствуя себя зеленым стажером и невежественным сопляком, как нередко случалось в период обучения.

— Это значит, Яша, что теперь мы не имеем права расширять контекст. И сами пропадем, и эту планету сгубим.

И почему у шефа что ни новость, то хуже предыдущей?

В шуме леса Востроухову чудились то девичьи вскрики «ау!», то птичье пение, то отзвуки заполошной автомобильной сигнализации. Сознание будто топталось перед порогом, за которым начинается пресловутое состояние «пришел в себя». И рад бы впустить, но онемел, а оно — будто вампир, который без приглашения не в силах войти.

И потом, если сознание — это и есть ты, но при этом оно вне тебя, то как ты его впустишь, если ты сам вне себя?

И яркой вспышкой: «Вампир! Я же вампир!»

Марлен смутно вспомнил, как Владимир уговаривал его пройти обращение. Или правильно говорить «принять»? Или еще правильнее будет вовсе не говорить об этом странном сне?

Воля полукровки всё же загнала разум в какое-то подобие присутствия, и Марлен наконец-то ощутил себя. Тело болело, особенно тяжко было в груди — острая, колющая, дающая метастазы в плечо и шею. Кажется, такое случается при инфаркте.

Сложив усилия и терпение, помножив их на старую привычку действовать, а не раскисать, Востроухов оторвал руку от чего-то мягкого и приложил ее к груди. Ладони сделалось сыро. Прощупав эту лужу пальцами, Марлен обнаружил отверстие.

Пуля?

Да, в нас стреляли!

Он отчетливо вспомнил, как добрые эльфы-автоматчики исполнили приказ его отца.

Но мы же исчезли… Растворились… Я видел эти тупые морды, вытягивающиеся в удивлении… Что же это?!..

Открыть бы глаза, посмотреть бы, где я…

Рядом кто-то тяжело плюхнулся. Кажется, на колени. Во всяком случае, Марлену почудилось именно так. Воображение слепого.

Почувствовал пальцы на шее.

— Жив, поганец! — Голос удивленного Владимира.

Я это уже слышал.

Нет, правда.

— Да? — Князь упырей помолчал, раздумывая. — Что-то и мне это всё подозрительно знакомо… Какой был взрыв, мое почтение! Твои родственнички по папиной линии не пожалели пороху.

— Иди ты, — подумал Марлен, даже не пытаясь произнести что-либо вслух, ведь телепат и так прочитает. — Где я?

— У этого, блин, вашего транспортного узла. Ну, я тебя оставил за пригорком… Вот куда тебя понесло? Словил в грудь…

Марлен на ощупь нашел Владимира и схватился за его рукав.

— Так взрыв же! Как ты?.. — выдавил он из себя.

— Повезло. Давай, хватит базара, что-то мне подсказывает, сейчас нагрянет твой папаша с ягд-командой.

Востроухова сотрясли мелкие судороги смеха. Пусть они отдавались болью в груди и плече, но приятно, что не только у тебя эльфы ассоциируются с фрицами…

— Тихо, Амандилыч, — шикнул князь. — Ты так дуба врежешь. Краше в гроб кладут, между прочим.

Ага, ты мне еще предложи инициацию.

— Неплохая мысль.

— Иди ты еще раз.

— Ладно, не сипи, я тебя и так слышу.

Сильные руки схватили Марлена за грудки и поволокли по мягкой земле. Над ухом раздавалось пыхтение Владимира. По всем признакам, упырю досталось немало. Полукровке стало совестно, и он нашел силы открыть глаза.

И тут же закрыл, потому что резануло. Всегда одно и то же. Я б, наверное, хотел забыться и уснуть, подумал Марлен.

— Смотри только, не оттопырься, — процедил упырь сквозь зубы. — Ты ж меня утянешь, я тебя знаю.

Я же не вмазанный…

— Зато я — во весь рост. — Князь остановился передохнуть. — По ходу, там, ну, внутри, то ли случайно, то ли нарочно эльфы распылили эту вашу дурь. Я только сейчас понял. Мы как подобрались к хранилищу, сразу запах почувствовали. Транспортный этот наркотик так пахнет, и в примеси еще какая-то вонь была. Ребята стали отключаться. Мы побежали долой, тут взрывом и накрыло.

— А потом?

Владимир снова взялся за одежду Марлена и поволок его, словно мешок с…

— Точно, ты и выглядишь, как оно самое, — съехидничал упырь. — Потом я очухался и выбрел к тебе.

— А потом?

Князь снова остановился.

— Ты что, дурак? Поговорил с тобой и вот, тащу тебя и молюсь, что не ошибся с направлением. Было бы глупо выползти прямо на твоих, да?

Они такие же мои, как и твои, устало подумал Марлен. Неужели ты не помнишь, как они нас расстреляли?

— Да ладно… Хм… Я думал, это типа бреда что-то было. Знаешь, как там бабахнуло? Меня должно было в лоскуты порвать.

Востроухов приоткрыл глаза, посмотрел на князя. Прошептал:

— Нет, более-менее целенький.

И обмяк, ощущая, как уходят последние крохи сил.

— Эй, эй. — Владимир зашлепал его по щекам. — Держись, эльфолюдок несчастный!

А вот это ты зря, в ярости подумал полукровка. Был бы я цел, башку бы тебе оторвал.

— И оторвешь, только выживи, чертова кукла! — вызверился на него упырь. — А чтобы ты не скопытил, я тебя обращу, понял?

— Я не гомосек, сука, — прошипел Марлен.

— Ах, ты… Верно, всё это уже было…

Востроухов наблюдал, как Владимир озирается, пригибаясь к земле.

— Тьфу! — Князь заскрежетал зубами. — Вон, уже идут.

Чуть приподняв голову, Марлен увидел отца и ряд автоматчиков.

— Слушай, Володь, — проговорил полукровка, опустив голову на траву. — А ведь мы сейчас должны говорить с тобой о чем-то важном, что выяснили вместе еще там…

— Убить! — прозвучал голос Амандила, и пули стали жалить Марлена и Владимира, словно пчелы-убийцы, разрывая ткани тел и тончайшие связи с чем-то, что до сей поры так никто и не взвесил.

Марлен судорожно вдохнул и вскочил, крича.

Кричал от боли и злости. Особенно от злости, хотя не понимал, из-за чего так ярится.

Схватился за грудь.

Кровь.

Он рванул университетскую робу, отрывая немаленький клок.

Надо же, в грудной мышце засел тонкий кусочек металла.

Стиснув зубы, Востроухов выдернул этот осколок арматурины. Тварь, в ребро упиралась, между прочим.

Он украдкой глянул на горящее здание транспортного центра. Так, там Владимир.

Махнув рукой на кровоточащую рану, полукровка пошел внутрь.

Здесь огня почти не было. Каменные стены не самый лучший топочный материал во вселенной.

Недалеко от выхода кто-то шевелился. Марлен добрел до раненого. Владимир.

— Ха, жив, поганец! — не без радости воскликнул Востроухов и тут же испытал глубочайшее омерзение от этой простой, казалось бы фразы.

— Жив, жив… — простонал князь. — Помоги мне, что ли.

Полукровка отодвинул от Владимира тело мертвого упыря, взялся за плечи князя и ощутил железную хватку на своем левом запястье.

— Амандилыч, доверься мне. — Владимир проговорил настойчиво и просительно одновременно. — Тебя надо обратить, братуха. Во что бы то ни стало. Иначе не уйдем.

— Пошел ты в жопу, заднепроходец! — вспылил Востроухов и пробил с правой в лицо упыря.

Хватка не ослабла, князь дернул его на себя, и через мгновение Марлен почувствовал укус в предплечье. За укусом последовало оцепенение — тупая покорность.

— Взваливай меня на плечи и неси в лес! Быстро! — Приказ упыря обжег, словно кнут.