На своем порядком затянувшемся веку князь князей встречался и с такими воинами. Скандинавы жрали какие-то грибы, но случались и умельцы впасть в неистовство без веществ. Но этот-то где насобачился?!

Таурохтар пришел в себя, когда обломок его собственного ребра, зажатый в кулаке Буса, уже летел прямиком в эльфийское сердце. Всё, что успел сделать связанный пленник, — ринуться в сторону. Белояр промахнулся, вспоров левое легкое новообращенного упыря.

Тот выгнулся, вены вздулись от напряжения могучего тела, веревки лопнули, и эльф отмахнулся, заставив князя князей отступить на пару шагов.

— Убейте его, — приказал Бус дружинникам.

В него уже летел домкрат, поднятый Таурохтаром с пола. Пришлось отклониться, а шраморожий стремился к выходу. Дружинник успел выстрелить, но Лесной Воин сбил его с ног, упал сам, перекатился и припустил к забору.

Наконец-то начал стрелять второй охранник.

Белояр схватил крестообразный колесный ключ и метнул в эльфа. Снаряд воткнулся знатно. В поясницу. Почти в хребет.

Эльф снова потерял равновесие, но быстро выдернул ключ, откатился в сторону, чтобы спрятаться от пуль дружинника.

Бусу пришлось подскочить к бойцу, выдернуть из его рук автомат, иначе он сам попал бы под щедрые очереди. Затем князь князей устремился к врагу.

Выяснилось, что Таурохтар времени даром не терял. Он уже несся, припадая на правую ногу, к забору, а упыри только-только выбегали из детинца. В темноте блеснул голый торс в темных пятнах крови и скрылся за оградой.

Запах эльфийской крови отчетливо висел в ночной прохладе. Правда, теперь к нему примешивался аромат упырьей…

— Взять его, — со злостью в голосе велел Белояр. — Он ранен и истощен. Убить. Упустите — умрете сами.

На экстренное собрание я явился, понятное дело, последним. Зато просветленным и воздушным, трезвым и гневным.

Все смотрели телевизор, Зангези по кивку шефа переключал каналы пультиком. Звука не было.

Оборонилов указал на стул, я послушно устроился и вкусил телепередач по полной.

На всех каналах крутили одно и то же — механистичное и удручающе монотонное спаривание двух бесстыжих приматов, то есть вас — людей.

Я невольно сравнил их тошнотворный и пошлый акт с таинством нашего соития. Нет, нет, нет, ничего общего! Наша с Сонечкой огненная феерия — истинный гимн любви. Здесь же… Просто нет слов.

Хорошо, что моей богини не было на этом собрании. Она пока не стала частью команды.

Впрочем, я не зря задержался: скрещивавшиеся напоказ особи перешли от генитального контакта к генитально-анальному и через пару томительных минут завершили-таки свое постыдное дело, подробно демонстрируя процесс эякуляции — самец обильно полил семенем тело самки, та смотрела в камеру похотливо и вызывающе. Сменившая этих ужасных людей матерщинная заставка ставила зрителей в известность, что это только начало, а самое ужасное будет впереди. Стали крутить реальные убийства, снятые на любительские камеры. Я застал то время, когда на рынках продавали целые диски с этой гадостью. Потом, вроде бы, убрали с глаз долой.

— Зангези, включи-ка звук, — попросил Ярополк Велимирович.

Комбинизомби ткнул кнопку, в кабинете раздалось:

— Ми вас, русские свиньи, рэзали, рэжем и вот так вот рэзать будем, поняли, да?

Человек в черной вязаной маске размахивал окровавленным ножом и посылал проклятия на головы кафиров.

— Спасибо, Зангези, довольно, — повысил голос шеф.

Снова стало тихо.

— Вот, собственно, и началось, — сказал Оборонилов. — Телецентр захвачен неизвестными, на людей выливаются тонны дерьма. И это не тот ручей, который был с огромным трудом продавлен Разоряхером на канал НТВ. Здесь всё серьезнее.

— Так может, чеченский след? — подала голос Скипидарья.

— След может быть каким угодно, но оставил его — Разоряхер! — Шеф ударил кулаком по столу.

— Ну, обесточат их и выбьют, — предположил я.

— Кушай тюрю, Яша, — издевательски процитировал Некрасова наставник. — Уже пробовали обесточить. С портативным термоядерным источником питания не страшны никакие перебои, как ты понимаешь… Итак. Имею следующую оперативную информацию. Они там засели надолго. Пока никто штурмовать центр не стремится, потому что там заложники, техники на миллиарды и потенциальная опасность остаться вовсе без центрального телевидения на неопределенный срок. Местной власти без ящика — прямая дорога в небытие. Они будут выжидать. По радио и в Интернете уже тысяча и одна версия — кто, зачем… Нам важно знать две вещи. Первая. Зангези подтвердил — операцию инициировал и спонсировал клопапа. Кроме всего, в сигнал вплетается невербальная информация, непосредственно влияющая на высших приматов.

— Как влияющая? — вклинилась Скипидарья.

Шеф скрипнул зубами.

— С одной стороны, удерживающая у телевизора, с другой, приводящая зрителя в состояние, близкое к истерии. Не перебивай меня. Итак, вторая важная вещь. Сами роды начнутся вечером, а клопоматерь находится под трибунами стадиона «Лужники». Смекаете?

Еще как. Если у клопов все получится, новорожденные паразиты получат тысячи носителей на выбор. Быстро и в шаговом доступе. Клопоидолы нередко выбирали районы с большим скоплением народа, но сегодня всё складывалось просто идеально.

— Единственно, сам матч под угрозой срыва, — продолжил наставник. — Но все футбольные бонзы уже поспешили насмешить, тьфу ты, поспешили заверить, что матч состоится и без трансляции.

— А кто играет? — подал голос Эбонитий.

— ЦСКА и «Спартак», — досадливо ответил Оборонилов. — Я так хотел посмотреть, чертовы клопы…

— Да, такой футбол нам не нужен, — сказал я, показывая на экран.

Там снова показывали порнографию, теперь гомосексуальную. Человек с бородой и в задранной рясе овладевал смазливым парнем азиатской внешности, заставляя того целовать икону.

— Да… — протянул Ярополк Велимирович. — Если они хотели возбудить в местных ненависть и смуту, то им это вполне удалось… Не будем терять времени. Матч через пять часов. Нам надо проникнуть туда и победить, не угробив футбольных фанатов.

— И не пасть от их варварской руки, — тихо добавил Зангези.

— Ты демонизируешь футбольных фанатов, дружище, — ободряюще сказал я.

— Я про клопоидолов, — еще тише выдавил комбинизомби.

Оборонилов нахмурился и после долгого молчания, на протяжении которого все невольно смотрели за действиями порноактеров, произнес:

— А ведь там будет побоище. Градус идиотии возрастает. — Он мотнул головой в сторону телевизора. — Люди начнут бесчинствовать.

Эбонитий встал со своего места и принялся ходить, то заламывая руки за спину, то сцепляя пальцы перед грудью. Наш доблестный завтрак был явно взволнован.

— Как? Я хочу понять, как эта раса поставила себя в зависимость от показывающего ящика, уважаемые мои коллеги? — В глазах бывшего проповедника горел гнев. — Дайте мне час, и я проведу ходатаинство.

— Что ты проведешь? — обескуражено спросил шеф.

— Ходатаинство. Таинство ходатайства высшему разуму о нисхождении его в головы россиян!

Мы со Скипидарьей деликатно прыснули в кулачки.

Ярополк Велимирович открыл рот, потом захлопнул. Напустил на себя самый серьезный вид и изрек:

— Эбонитий, очнись! Они пока что — построение пространств, мы — построение времени. Их ступень такая, понимаешь? Нет, твоя молитва не изменит природу человека. А мы опоздаем. Этот безумный мирок стоит спасти, не так ли?

— Не знаю, — не менее хмуро бросил завтрак.

— Я знаю, — промолвил Зангези, подскакивая с места. — Надо. Мы обязаны. Они слишком еще юны и глупы… Наверняка они сами допустят роковую ошибку, такова их неуемность. Но они имеют право на попытку, Эбонитий. Иначе грош цена твоей вере в абсолютный разум.

— Ну… Да, извините, разволновался. — Бывший проповедник тряхнул головой. — Что делать будем?

Оборонилов едва не вышел из образа седоватого руководителя человечьей породы.