Он потер себя по коленям, встал.

— Мы тут надолго. Проснется, перебесится, — и отвезите его подальше. Заприте да сами отдохните.

За следующие пятнадцать минут Марлена и Светлану переместили в дальние помещения представительства. Туда же перенесли Амандила.

Упыри молча развязали его и тщательно примотали скотчем к столу.

Востроухов успокоил спутницу, дескать, так надо для пленника, никакой лютой расправы не предвидится.

— Это что, архив? — спросила Света, когда ушли вампиры.

— Угу. Информация обо всех посещениях и отбытиях эльфов. — Марлен выставил в мобильном будильник на пару часов. — Давай подремлем.

Востроухов провалился в сон мгновенно. Это было целительное забытье, в котором ему снилось, как затягивается сквозная рана, ведь к ней поступают все нужные вещества. Они струились по сосудам, подхваченные веселой кровью, несущейся бурным потоком и разбегающейся в мельчайшие коридорчики капилляров. Поврежденные клетки рассасывались, на их месте рождались новые, и Марлен, странным образом присутствовавший на этой эпохальной стройке, мог видеть мельчайшие подробности и даже командовать своей клеточной армией.

Когда зазвонил будильник, основные работы по восстановлению организма уже подходили к концу, но слабость еще осталась.

Сигнал разбудил не только Марлена и Светлану, но и Амандила.

Он зыркал в стороны, силясь пошевелиться, но упыри сработали на совесть.

Востроухов поднялся на ноги. Покачиваясь, приблизился к столу.

— Ну ты и чудовище, — с отвращением проговорил Амандил, решивший, что сын станет его пытать.

— Что бы ты сейчас ни думал, знай: тебя укусили. Скоро начнется бурная аллергическая реакция. Тебя обездвижили, чтобы ты себя не покалечил. Когда всё закончится… В общем, я хочу, чтобы ты пошел с нами, со мной и Светой. Иначе они тебя выпьют и не подавятся. Заварушка кончится, ты вернешься домой.

— Надо было тебя сразу пристрелить, а не болтать, — сказал Амандил.

Он заскрежетал зубами. Востроухов подумал, от злости, но оказалось, что нет — отец стал прямо на глазах таять, и Марлен понял. Шпионские штучки — живая пломба и транспортный наркотик в ней.

Амандил выслушал всё, что посчитал необходимым, и отбыл на родину.

— Прикажи себя связать! — прокричал сын, пробуя ухватить отца за плечо, но рука встретилась с пустотой.

По коридору затопали упыри.

— Доза была в зубе, — пояснил Марлен, хотя телепаты услышали эту новость и без глупой констатации.

Светлана показала на полую конструкцию из скотча и одежды.

— Так рождается новое искусство.

— Бессодержательный формализм, — пробормотал Востроухов в ответ. — Поехали домой, здесь делать нечего.

Порой я проявляю себя редчайшим тугодумом. Мне есть оправдания: всё-таки под воздействием успокоительного и снотворного, а тут еще такая великолепная Соня, ворвавшаяся в мою опасную жизнь яркой кометой!

Лежа под смердящим Разоряхером и косясь на разъяренного Хай Вэя в волчьем обличье, я вдруг вспомнил, как мне удалось обыграть Нагасиму. Мы здесь не в цирке, можно повторить трючок-другой. Тем более, публика сменилась.

— Давай рассуждать хладнокровно, — обратился я к главе клопрайда, начиная подготовку к молниеносной войне.

Он устало мотнул плешивой головой, мол, валяй.

— Допустим, ты и вправду уставший от жизни фаталист, — стал плести я. — Но у тебя есть последняя обязанность — будущий выводок.

— Сотня детей туда, сотня отпрысков сюда, — скучающим голосом сказал Разоряхер.

— И ты готов слить финальный раунд Оборонилову?

— Насколько я вижу, меня сейчас держит на мушке его предатель…

Мне бы вспыхнуть, но я был слишком занят.

А тут еще и Оборонилов опять в голове забормотал: «Как там Яшка-то? Только бы не пропал, чертенок! Пойду к Зангези, не сидеть же здесь…»

Ну, наконец-то, шеф! Только ужасно не вовремя. Я дал ему команду заткнуться и вернулся к первоочередному. Жаль, я не Юлий Цезарь. Тот якобы делал семь дел одновременно.

Незаметная трансформация отодвинула мои потрошки от бока, к которому Иуда приставил ножик. Одновременно организм стал строить костяной панцирь, он же уловитель для лезвия. Дырочку в шкурке я переживу, а вот печеночку побережем.

— Почему же предатель? — продолжил разглагольствовать я, стараясь не выдать боль, которая сопровождает трансформацию. — Ты не находишь, что я могу быть подсадной уткой?

И тут до меня доехало, как до этой самой утки на шестые сутки: если я сейчас вышибу мозги Разоряхеру, то Зангези получит сокрушительный удар по психике!

Видимо, на моей физиономии что-то отразилось, и клопапа процедил:

— Оборонилов настолько не опустится. Ты — дилетант, причем неимоверно дурной. Более слабого противника я и не припомню.

Великие праящеры! Как же погано он причмокивал губенками!

Пережив приступ омерзения, я проговорил:

— Можно подумать, все остальные твои противники держали тебя на мушке. Я понимаю, ты выводишь меня из себя, чтобы я оказал тебе последнюю услугу. Но у меня другие планы.

Я быстро отвел пистолет от головы Разоряхера, мгновенно прицелился в лоб Хай Вэя, и нажал курок.

Бабахнуло знатно.

Попал я тоже на загляденье, ровно в центр лба. Не зря был отличником стрельбы.

Берсерк принял индуизм и брякнулся на кафель биться в конвульсиях, а я тотчас же почувствовал, как в бок входит нож, и ударил Иуду пистолетом в висок.

Клопапа успел выставить руку, и атака получилась вшивенькой — пушка проскользила по плешивой черепушке. Так, поцарапала.

Разоряхер тоже замешкался — он хотел выдернуть нож, чтобы потыкать в меня еще, но костные складки защемили лезвие.

Я ввалил ему правым коленом, хлестанул левой ладонью по лицу, тюкнул пистолетом по макушке. Все эти тычки он также умело гасил. Тертый калач!

Над нами мелькнула тень, и на голову Разоряхера обрушилась кружка для полоскания рта.

Соня вступила в игру и нанесла решающий удар. Я продолжил обработку соперника, исполнив двоечку, потом, подобравшись, лягнул его в грудь. Иуда оказался легким, а я сильным: он полетел, влепился в стену, рухнул в ванну.

Мне даже помстилось, что я его ненароком зашиб.

— Ой! — Этот сверхинформативный возглас издала Соня, увидев рукоять ножа, торчащего в моем боку.

— Не волнуйся, это легкое ранение. Я же трансформер.

Кажется, мой спокойный тон чуть-чуть подбодрил красотку, и когда я попробовал на нее поглядеть, она в страхе крикнула:

— Отвернись!

Ах, да, мы же без халатика.

Между прочим, до прихода клопоидолов в нашей расе не было странных табу, того же запрета на наготу. И вообще, настоящий вылезавр понимает пошлость примерно, как ваш Чехов.

Но испытавшие разлагающее влияние паразитов стали нравственными калеками. А клопоидолы еще и добавили, поощряя нашу генную инженерию. Говорю «нашу» и хочу уточнить, что речь о той ветви вылезавров, которая осталась под игом разоряхеров.

Весьма уместные мысли, когда ты лежишь в уборной в паре метров от волчьего трупа, рядом стоит голая Соня, а в ванне слабо шевелится клопапа.

Я поднялся, дополз до халата, бросил его за спину.

— Вообще-то, ты великолепна, и стыдиться нужно мне, когда я нахожусь рядом с таким совершенством, — пробурчал я.

— С-с-спасибо, — выдавила она.

Ее смущению не было предела.

— Нужна веревка. — Я постарался переключиться на деловую волну, и это успокоило Соню.

— Минутку.

Она убежала, а я аккуратно вынул Иуду Каиновича из ванны. Клопапа действительно оказался легким — я поднял его одной левой. Правая понадобилась, чтобы пистолет максимально выразительно глядел Разоряхеру в ряху, или что там у клопов.

Мой проткнутый бок, признаться, тоже тянуло, и я даже обеспокоился, не случилось ли накладок с защитой.

Иуде прилично досталось. Он находился в роскошном нокдауне, и я без проблем связал его веревкой, которую принесла Соня.