– Ты Расулом будешь? – уточнил он на всякий случай. – Велено передать тебе. 

– К взрослым принято на «вы» обращаться, – не удержался от нравоучения Расул, засовывая вещицу за пазуху. – Как зовут тебя? 

– Егорка, – обаятельно улыбнулся мальчишка. 

– Далеко ли идти, Егорка? 

– Да неее, – ободряюще протянул тот. – Тут все время по дороге вверх, а там через ущелье и считай пришли. К ночи доберемся. 

– Ну, ладно, коли так. Давай-ка, садись ко мне в седло, будешь дорогу показывать. Так быстрее будет. 

– Не, дядь, я это… лучше так. Лошади, они чуют… бесится будут, а я падать не люблю. Ты давай там, дуй за мной, не отставай, гляди. 

Расул не очень понял, о чем это он толкует, и только хотел переспросить, как малый ловко перекинулся через камень и обернулся молодым поджарым волком. Лошадь, всхрапнув, рванула в сторону так, что он едва с ней справился. Люди в отряде тревожно переглянулись, а волчонок шустро дернул по дороге в гору, и им ничего не оставалось как поспешить за ним. 

Когда в темнеющем небе начали зажигаться первые звезды, как и обещал Егорка, они добрались до пещеры, где у входа на куче камней сидели, тяжело отдуваясь, люди, приставленные накануне к Катерине, в компании еще каких-то мужиков. Несмотря на вечернюю горную прохладу, от всех валил пар, и пот крупными каплями стекал по лицам, они были едва живы от усталости. 

– Что здесь происходит? – насторожено спросил Расул. 

– Пещеру завалило, – объяснил один из трудяг. – Целые сутки как проклятые здесь булыжники ворочаем, но вроде разгребли. Поклажу можно заносить. 

Расул отвел его в сторону расспросить об обстановке и только узнав, что Катерина привезла сюда же все свои личные запасы, кивком отдал приказ о разгрузке. Последнюю седельную сумку он внес в пещеру сам, сгибаясь под тяжестью золота, но в то же время ощущал восторженное порхание бабочек в животе. Внутри было довольно темно и холодно как в погребе, всего несколько свечей стояло на каменных уступах в стенах. В их колышущемся пламени повсюду метались неясные тени, будто духи из подземелья. Напротив гладкой черной стены, покрытой паутиной трещин, стоял большой плоский камень, накрытый сверху пушистым покрывалом, сшитым из белых овечьих шкур. По обе стороны от него стояли старинные светильники, а все привезенное золото было рассыпано вокруг импровизированного ложа. Расул высыпал последнюю порцию монет в общую кучу и огляделся. Катерины нигде не было видно. Он повернулся было к выходу, расспросить, где она может быть, но тут из темного угла послышался ее хриплый от волнения голос. 

– Отпусти своих людей, дорогой, – она сделала шаг из тени, и у него перехватило дыхание от ее необыкновенной красоты. 

Полупрозрачные шальвары открывали взору длинные стройные ноги, а подведенные бриллиантовыми тенями синие глаза действовали почти гипнотически. Снежно-белый цвет одеяния подчеркивал теплый золотистый загар обнаженного плоского живота. Пояс из мелких золотых монеток, мелодично позвякивал на талии при каждом движении, тонкие золотые браслеты украшали запястья ее рук и лодыжки ног, на белом лифе тоже поблескивали многочисленные золотые цепочки. Другого одеяния на ней никакого не было кроме шелковистого плаща длинных огненных волос. Расул шагнул к ней на подкашивающихся от волнения ногах, сердце его бешено стучало в предвкушении первой ночи любви. Он хотел сжать ее в своих объятиях, но девушка ловко закружилась вокруг него в танце, звонко засмеявшись, и в его руках остался только воздух. Обернувшись к ней снова, он вздрогнул от неожиданности, встретившись с серыми глазами Прянки – своей несчастной возлюбленной. Прядь темных волос упала на лицо со лба, как зачарованный он отвел в сторону шелковистые локоны и обнял ее за тонкую талию, ощутив под ладонями теплую бархатистую кожу. В ответ она обвила своими руками его шею и прошептала в ухо: 

– Вели, чтобы нас оставили одних, милый. 

Не в силах оторваться от нее, он только обернулся и гаркнул в темный коридор: 

– Всем отдыхать! Сюда не заходить! 

Тут же их губы слились в жарком поцелуе, его руки жадно смяли упругую грудь. Зверея от страсти, он подхватил ее на руки и бросил на покрывало из шкур. Черные волосы разметались по белоснежной шерсти, высокая грудь вздымалась от частого дыхания. Нетерпеливо дрожащими руками он отстегнул пояс с саблей, и, едва не порвав, содрал с себя кафтан. Задыхаясь в волнении, он накрыл ее собой сверху, и сжав обеими руками голову, принялся страстно целовать губы милой. Она с жаром отвечала ему, но вдруг что-то отвлекло ее внимание, и каждый мускул напрягся в ее теле. Обостренное чувство опасности заставило Расула остановиться и насторожено взглянуть в глаза любимой, где бешено пульсировали зрачки. Вот они сжались до размера булавочной головки, вытянулись в ярко-голубую вертикальную линию и распахнулись зловещей горящей голубизной во весь глаз. Враз улетучилось все желание, Расул с омерзением отпрянул от рыжей ведьмы, но та только дерзко рассмеялась ему в лицо, схватив его за руку. Раздвоенный тонкий язык мелькнул между пухлых губ и молниеносно облизал глаза. Расул и охнуть не успел, как ядовитые клыки четырьмя острыми иглами впились ему в запястье. Ток крови быстро распространил яд по телу, парализуя его. Горе-любовник захрипел, пена пузырями пошла у него изо рта, и свет навсегда померк в его глазах. 

Убедившись, что дело сделано, Катерина неторопливо встала и быстро привела себя в порядок. Вынув саблю Расула из ножен, она с размаху отсекла ему голову и положила на кучу золота перед треснувшим зеркалом. Тут же в светильниках вспыхнуло яркое пламя, отразившись в черном зеркале, осветило все углы пещеры, и пришла пора Ивару выйти из тени. Дальше они действовали быстро, молча и в унисон, без слов понимая друг друга. 

Вот уже заветные четыре монеты брошены в огонь светильника, окровавленное тело завернуто в белое покрывало и убрано в дальний конец пещеры. Катерина приблизилась к алтарю у зеркала, где в углублении, затянутом толщей льда, покоилось тело короля эльфов. Стрелы, извлеченные из его груди, лежали рядом, оставив лишь зияющие раны на обнаженном торсе. Волосы превратились в алое пламя на голове у ведьмы, она протянула к нему окровавленные руки, распространяя вокруг себя нестерпимый жар, и лед начал плавиться под ее ладонями, стекая под ноги тонкими серебряными ручейками. 

В черном зеркале, тем временем, зашевелилась тьма, и из непроглядной мглы проступил силуэт высокого статного мужчины в поблескивающих золотом доспехах. Он был совсем рядом в темном коридоре зазеркалья. Всего несколько метров отделяло его от раскаленной твердой поверхности. Обжигающая ненависть вспыхнула в душе Ивара и изменила его сущность. Огонь в жилах проступил наружу, сделав тело легким и текучим словно жидкий металл. Ивар коснулся сети трещин на зеркале и сверкающей плазмой втянулся сквозь них внутрь. 

Ураганным ветром его немедленно стало затягивать в коридор будто в трубу огромного пылесоса. Приходилось прикладывать все силы, чтобы только оставаться на месте, а разглядеть что-то в кромешной темноте, куда совсем не проникал свет снаружи, вообще не представлялось возможным. Но что это? Он не столько увидел, сколько почувствовал движение сгустка тьмы в его направлении. Похоже, он сам стал магнитом для того, кто ждал в недрах коридора. Ивар выхватил свой меч, и яркой звездой загорелся звездный сапфир на его рукоятке, словно прожектором освещая непроглядную тьму. Тахир был совсем рядом, и теперь, когда стала видна цель, он прокладывал к ней дорогу с утроенной энергией. 

Тем временем, Катерина растопила лед, сковавший тело короля эльфов. Она омыла талой водой его ужасные раны, и под ее пальцами они затянулись, будто и не было их вовсе. Тогда она взяла саблю Расула и подошла к Вестгейру, дрожа всем телом от страшного волнения. Спокоен и божественно красив был светлый король в своем вечном сне. Сердце Катерины разрывалось на части при виде его беспомощности, а по щекам катились горючие слезы и капали на его лицо, растапливая мертвенную хладность. Тут она наклонилась, поцеловала его в губы, и дрогнули заиндевевшие ресницы. Ледяной король глубоко вздохнул, открыл глаза и улыбнулся, увидев Катерину.