– Да, мы с этого упыря столько навара сняли, что про них теперь можно надолго забыть!

– Дурак ты, Грабля! Никогда тебе главарем не быть! – грубо заржал Путята в ответ. – За посланца ведьмы эльфы чистоганом кучу золота отсыпят!

– Слышь, ты! – рявкнул в колодец Грабля. – Для чего это Ворон вдруг ведьме понадобился?

– Не твоего ума дело! – крикнул в ответ Ивар, осознав, что он ценный товар, и они скорее сами удавятся, чем пустят его в расход.

Когда он попадет к эльфам, можно будет объяснить все обстоятельства его появления в этом мире. К тому же, если верить собственным видениям, которые до сего момента оказывались чистой правдой, то Гринмар его собственный отец, а король эльфов Вестгейр приходится ему дедом.

– Я гляжу наглости у тебя многовато! – пришел в ярость Грабля. – Ты гляди, мы тебя враз сейчас вытащим и вежливости поучим!

– Давай, попробуй! – подбодрил его Ивар. – Только учти, что я сын Гринмара. Отец меня с посольством к Василисе посылал, она в ответ на его просьбу Ворона к себе призывает. А вы, болваны, за срыв миссии головами ответите!

Рожи бандитов мгновенно исчезли из поля зрения и невдалеке послышался их приглушенные голоса.

– А ну, Грабля, бери его крапчатую и дуй в столицу, что есть духу, – басил Путята, – лично Гринмару про все доложишь! И мухой обратно!

Удаляющиеся звуки торопливых шагов говорили о том, что Грабля поспешил выполнить полученный приказ, а в отверстие колодца снова показалась бородатая рожа Путяты.

– Слышь, ты, а что-то ты на эльфа не шибко похож?

– Я полукровка, дубина!

Сомнения были надежно посеяны в души разбойников, похоже, до возвращения Грабли можно было не опасаться за свою жизнь и здоровье. В подтверждение этого сверху спустилась корзина, полная фруктов, свежего хлеба, мяса, сыра и даже кувшин домашнего вина. Ивар тут же отправил кисть винограда своему соседу под солому и с удовольствием услышал, как брякнули звенья цепи и послышалось смачное чавканье. Угощение пришлось Молчуну явно по вкусу. Весь день до вечера Ивар, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи, понемногу скармливал содержимое подноса своему товарищу по несчастью и не забывал отправлять ему фляги с вином, разбавленным водой, надеясь, на значительное улучшение его состояние. Все-таки помощник в любом деле пригодиться, да и ему искренне было жаль несчастного, доведенного до такого ужасного состояния. Сверху происходила какая-то суета, но он не особенно вникал, занятый своими более насущными проблемами. На закате дня в лагере воцарилась подозрительная тишина. Казалось, все захватчики вдруг разом уехали по неотложным делам.

– Пссс, – вдруг донеслось сверху, – пссс, пссс! Эй, Ивар, как ты там?

Молодой человек поднял голову и разглядел знакомый взъерошенный чубчик, шесть возбужденно блестящих глаз и волосатые конечности гигантского паука. Видимо, жадность сгубила Граблю, когда тот вытащил серебряный русалочий гребень из челки безобидной крапчатой кобылки.

– Прошечка! Ты? – не поверил своим глазам Ивар. – Смотри, осторожней там! Как бы тебя не заметили!

– Не боись, не заметят, – проскрипела та и сбросила вниз свою паутинную нить.

Ивар спешно раскидал солому и усадил Молчуна, прислонив его к стенке. К его радости выглядел тот намного лучше, чем накануне, и в глазах его читалось любопытство. Вот только надо было как-то освободить его от оков. Он сильно исхудал за время сидения на цепи, но теперь это могло сослужить хорошую службу. C cилой сжав кисть его руки, Ивар попробовал протащить ее через браслет. Это почти удалось рука застряла в середине, надо было только смазать ее жиром, и она выскользнет без труда.

– Ну, что ты там возишься? – забурчала сверху Прошка. – Кто это еще у тебя?

– Это Молчун, – отозвался Ивар. – Мы не можем оставить его здесь.

Он собрал застывшие шарики жира с подноса и смазал кожу руки пленника. На этот раз попытка освобождения увенчалась успехом, и Молчун с наслаждением потер затекшее запястье.

– Благодарю, – выдохнул он.

– Давай, дружище, поднимайся. Нам надо торопиться! – Ивар подхватил его под мышки, поставил на ноги и подставил свое плечо.

К его удивлению Молчун, хоть и был похож на оживший скелет, только вылезший из могилы, мог стоять вполне самостоятельно. Без промедления они схватились за конец паутинной нити, и Прошка с натужным кряхтеньем вытянула их наверх.

Выбравшись на поверхность пленники настороженно огляделись, но лагерь казался совершенно вымершим. Прасковья и Молчун подозрительно разглядывали друг друга.

– Тьфу ты, мамочка моя! Кости одни! – скептически заметила паучиха.

– Спасибо! Красавица ты наша! Чтобы мы без тебя делали, – поблагодарил ее Ивар и деловито добавил. – Надо торопиться, пока никого нет, найти наши вещи. Молчун, а тебе приодеться бы не помешало…

Тот только молча кивнул, полностью оправдывая свое прозвище. Прошка тем временем развернулась и поспешно засеменила в сторону небольшой пещерки за густым кустарником.

– Прасковья, – окликнул ее Ивар, – ты куда собралась? А как же служба?

– А где это видано, соколик, чтобы служба без обеденных перерывов проходила? – недовольно буркнула она.

Чем, а вернее кем, она собралась трапезничать Ивар не стал вдаваться в подробности, рассудив, что душегубы сострадания не заслуживают, а Прасковья честно заработала всяческое поощрение.

– Ты там только вторую лошадь на радостях не слопай, – только и сказал он вслед круглому волосатому брюшку, неторопливо исчезающему за кустами.

Вдвоем с Молчуном они обшарили бивуак разбойников. К счастью все документы и ценности были в целости и сохранности. Вот только с одеждой в лесу дела обстояли плоховато, и все вещи Ивара были тот час распределены между членами банды. Как не хотелось этого делать, но все-таки придется побеспокоить Прошку во время обеденного перерыва. Молчун нашел флягу с водой и с жадностью припал к ней, забыв про все на свете. Сильное обезвоживание организма давало о себе знать. Ивар не стал его тревожить и сам отправился за одеждой и второй лошадью.

Стреноженная вороная кобыла паслась неподалеку, седло с нераспакованной поклажей лежало у самого входа в пещеру, а в глубине слышалась какая-то возня и противное хлюпанье. Что-то тяжелое брякнулось об пол. Выяснять, что там происходит, желания не было никакого. Отыскав кое-что из запасных вещей, он натянул на себя стеганную фуфайку, заботливо положенную Марушей. Только он собрался вернуться к Молчуну, как тот сам бесшумно показался в кустах совсем как привидение. Он явно не терял времени даром и сумел принарядиться в грубую холщовую рубаху, потертый кожаный камзол и мешковатые шаровары, подвязанные вместо пояса веревкой. В руках у него блеснуло хорошо заточенное лезвие боевого топорика, и не успел Ивар даже удивиться, как тот метнул его, казалось, прямо в своего спасителя. Оружие со свистом пролетело прямо над головой и угодило точно в лоб Путяты, каким то чудом избежавшего участи десерта за Прошкиным обедом. Главарь с глухим стуком рухнул навзничь, его рука сжимала длинный охотничий нож, так что появление Молчуна оказалось как нельзя вовремя. В изумлении Ивар обернулся к нему:

– В чем только у тебя душа держится?

– Она у меня гвоздями прибита, – усмехнулся тот. – Я слыхал, ты к Ворону путь держишь?

– Да.

– У меня к нему тоже дело есть.

– Вот и отлично, вдвоем всяко веселей, – обрадовался Ивар.

Время, когда день становится равен ночи, и листья ясеней и кленов, кружась в вихре северных ветров, укрывают землю своим золотым покрывалом, в волшебной стране эльфов настает пора осеннего фестиваля Мабон. Тогда дивный народ собирается в священный рощах, чтобы веселиться до утра и праздновать освобождение от всего отжившего свой век, танцуя в пестрых нарядах перелетных птиц.

Жители эльфийского города Фадмор в далекой стране Арней, хоть и были оторваны от исторической родины, но традиции своего народа соблюдали свято, и приготовления к осеннему карнавалу шли полным ходом. В этот раз сам король собирался почтить своим присутствием самое отдаленное поселение своих подданных. Эта весть вселяла радость и надежду на большие перемены к лучшему в сердца колонистов. Эльфийский наместник светлый князь Олаф особенно ждал приезда Вестгейра, рассчитывая на мудрый совет в совсем невеселых делах последнего времени.