Чудесный дар мгновенно подействовал на больную женщину. Глаза ее прояснились, морщины разгладились, и с волос ушла седина. В мерцающем свете волшебного фиала перед восхищенной Ясинкой сидела молодая, полная сил красавица, которой когда-то была ее любимая бабушка. Не помня себя от радости, девочка бросилась ей на шею, но дорогой образ растаял искрящимся туманом в ее руках. Ничего не понимая, со слезами на глазах она обернулась за разъяснениями к Олафу.

– Не волнуйся, милая, – успокоил он. – Твоя бабушка отправилась собирать розы в садах благословенной земли. Поверь мне, она сейчас счастлива там, где сами боги заботятся о ней. Расскажи мне о себе. Что ты умеешь делать?

– Бабушка научила меня многому, – зачарованно проговорила девочка. – Я умею прясть, вышивать, танцевать, готовить вкусные яства, чтобы понравиться своему будущему мужу…

– У тебя замечательная бабушка, – ободряюще улыбнулся Олаф.

К тому моменту Ясинка не видела ничего кроме ясных глаз светлого князя, и ничто на свете не имело для нее большего значения, чем оказаться чем-либо полезной этому божественному созданию. Если бы он приказал ей сейчас броситься вниз головой с крепостной стены она с радостью выполнила бы этот его каприз, лишь бы только он был счастлив в этот момент. Но тут их идиллию прервал резкий стук в дверь. Не дожидаясь ответа, створки распахнулись, и в зал стремительно ворвалось еще одно божественное создание, изрядно покрытое дорожной пылью.

– Олаф, мы полостью в дерьме! – сообщил по-эльфийски вновь прибывшей посланник.

– Что случилось? – не меняя тон, так же по-эльфийски спросил наместник.

– Ночью в Драконьем ущелье люди Рассула снова ограбили караван. Анлаф убит, все золото захвачено разбойниками. Это уже третий караван за месяц! Нам нужно принимать какие-то меры.

Глаза Олафа потемнели от гнева, и рука стиснула рукоятку кинжала на поясе, так что побелели костяшки пальцев.

– Этого не может быть! – простонал он. – Анлаф — один из первородных! Как это возможно, что он был уничтожен?!

– Дикари не ведают различий, – с тяжелым вздохом сообщил посланник. – Им что человек, что эльф, все одно какой эпохи… убьют любого, чтобы получить доступ к золоту!

– Эти твари не достойны того, чтобы жить, – сквозь зубы процедил Олаф, бросив неприязненный взгляд на Ясинку, взволнованно следящую за каждым его движением влюбленными глазами. – Уберите эту дурочку с глаз долой! Пусть вышивает гобелены на фабрике в нашу честь!

Девочку, подхватили с двух сторон под руки и увели прочь. Больше никто и никогда не вспоминал ее имени или имени ее бабушки, ради которой она проделала столь долгий и опасный путь.

– Мы не можем себе больше позволить потерь! – горько заявил Олаф, когда девочка скрылась из вида за дверями. – Пусть аборигены сопровождают караваны, мы будет платить втрое против прежнего за их услуги. Никакое золото этого мира не способно окупить смерть первородных эльфов! Больше не должно быть нашего присутствия в этих конвоях, теперь мы будем только тренировать аборигенов для сопровождения золота до границы. Все потери должны нести люди! В конце концов, это людская алчность развязала войну в этом регионе! Мы освободили их от тирании дракона, кто мог подумать, что это приведет к таким результатам! Наберите отряд верных нам людей для следующей отправки, усильте охрану караванов.

– Будет исполнено, князь, – поклонился ему в ответ гонец.

– Это золото — наше благословение и наше проклятие, – вполголоса прошептал Олаф. – Уже выросло целое поколение людей без дракона, а в стране с каждым годом только все больше процветает воровство, насилие и нищета. Им дали свободу, а они понимают ее как вседозволенность.

– Они привыкли быть рабами, мой князь! Им неважно, кто будет их следующий господин: дракон Тахир или светлый князь Олаф или царь Кощей из три девятого государства. Им важно только одно, чтобы он обладал реальной силой, способной принести порядок в их ничтожное существование! Только если они будут жить в достатке и сытости, только тогда они пойдут за любыми нововведениями, примут любую свободу, не вдаваясь в подробности, что реально стоит за красивыми словами.

– Почему же они сами не строят свою жизнь? Стоит только кому-то из них обрести хоть немного власти, он немедленно превращается в ненасытную пиявку и гребет под себя все, до чего только сможет добраться!

– Потому что он знает, что это не навсегда. Рано или поздно придет сильный властелин и вышвырнет его с теплого места, а все богатства заберет себе.

– Если они так глупы как стадо баранов, то они заслуживают того, чтобы их приносили в жертву. – пробормотал Олаф, холодно глядя из высокого окна на длинную очередь страждущих его милости. – Пригласите следующего.

Двери открылись и в зал вошли двое: мужчина и женщина с запеленатым младенцем на руках.

– Я слушаю вас, – спокойно продолжил прием Олаф, усаживаясь в свое кресло, – Как беда привела вас к моему порогу?

– О, сиятельный господин, – начал мужчина, – моя жена недавно потеряла ребенка, и у нее помутился рассудок. Только чудо может помочь нам.

– Если она потеряла младенца, то что же тогда завернуто в пеленки у нее на руках? – поинтересовался Эгилл, с любопытством разглядывая посетителей.

Вместо ответа мужчина вынул сверток из рук жены, положил его на ступеньки и развернул. В пеленках лежало полено. Олаф тяжело вздохнул, а Эгилл, с трудом подавив смешок, легко сбежал по ступенькам, подхватил импровизированного ребенка и торжественно с поклоном подал его князю. Тот накрыл полено пеленками произнес длинное заклинание на древнем эльфийском наречии, и случилось чудо. Настоящий младенец зашевелился на его коленях и раздался детский плач больше похожий на дверной скрип, но родителям это было не важно. Не веря своему счастью, они с благодарностью приняли малыша и удалились.

– Интересно сколько лет они будут его нянчить, прежде чем до них дойдет, что мертвое полено не способно изменяться и расти? — задумчиво спросил Эгилл, провожая осчастливленных родителей взглядом.

– Это не наша проблема! – спокойно ответил Олаф. – Они хотели младенца, и они получили младенца. Здесь все по-честному!

– Да-да… конечно.

В это самое время на той же горной дороге, которой накануне шла Ясинка, чудесным видом на город эльфов любовалась другая женщина, но в ее взгляде совсем не было никакой восторженности. Скрывшись от посторонних глаз за поросшими густым кустарником валунами у обочины дороги, она поглаживала шею своей гнедой разгоряченной лошади, стараясь успокоить ее, но было видно, что и сама сильно волнуется. В блекло-зеленом плаще и надвинутом на самые глаза капюшоне она почти сливалась с пейзажем, лицо ее закрывал серый дорожный платок, вышитый тонким белым растительным орнаментом, и только прядь огненно-рыжих волос, выбившаяся из-под капюшона, ярким пятном выделялась на невзрачном фоне. Стук копыт по дороге заставил ее вздрогнуть, отступить подальше в сторону и замереть, положив руку на морду лошади, чтобы та не фыркнула не вовремя. Приближающийся всадник явно спешил к тому же самому месту. Завидев валуны, его конь сменил аллюр, и приблизившись к тропинке ведущей в сторону от дороги, и вовсе перешел на шаг и остановился. Мужчина спешился и скинул повязку от черного тюрбана, защищавшую лицо от дорожной пыли. Ему нечего было бояться, эльфийский меч и кинжал, прикрепленные к поясу, являлись надежной гарантией безопасности, а под стеганым замасленным халатом виднелись стальные кольца кольчуги. Через несколько минут он уже добрался до места, где его ждала Катерина.

– Ну, здравствуй, красавица, – поприветствовал он ее, улыбнувшись в густую черную с проседью бороду.

– Ты привез мою долю? – нервно спросила она.

– Интересно узнать, зачем тебе столько денег, Катенька? – усмехнулся он, не торопясь расплачиваться. – Всю грязную работу делаем мы. Мы оплачиваем добытое золото своей кровью, ты же просто снимаешь сливки. Как-то обидно платить за предательство.