Она недоверчиво понюхала предложенную еду и, схватив кусок хлеба из корзинки, жадно оторвала зубами кусок, видимо, сильно проголодавшись. Ивар разлил по бокалам апельсиновый сок и произнёс тост

- Ну, что Давай, выпьем за знакомство.

Он не смог сдержать усмешки, когда она засунула носик и в бокал.

Видимо, сочтя содержимое годным к употреблению, она повторила жест хозяина и отпила небольшой глоток.

- Меня зовут Ивар, - представился молодой человек, и повторил, показывая на себя пальцем. - Ивар. Ты понимаешь

Широко улыбнувшись, она ткнула себя в грудь и произнесла свое имя

- Инга.

- Рад встрече, Инга - красивое имя, - улыбнулся он, принимаясь за лазанью.

- Спасибо, - она, оказывается, умела говорить на его языке, хотя болтушкой ее никак нельзя было назвать.

Девушка, с долей сомнения понаблюдав за его действиями, тоже решилась последовать его примеру, и неуверенно поковыряла содержимое тарелки. Однако, распробовав, вошла во вкус и принялась уписывать все с большим аппетитом. Быстро расправившись с ужином, они убрали со стола посуду, и Ивар заварил чай. Ему не терпелось расспросить Ингу, каким ветром занесло ее в тоннель, почему ее преследовали, но он не представлял с чего начать.

- А, что ты там делала в том тоннеле - наконец, задал он наводящий вопрос и вежливо добавил, - если не секрет, конечно.

- Секрет, - быстро отреагировала Инга, бросив на него косой взгляд.

- И все-таки Мне важно знать, пойми.

- Почему

- Когда-то я едва не погиб на том самом месте, и с тех пор не помню ничего, что было до этого, - взволновано начал объяснять Ивар, повернув девушку к себе, чтобы видеть ее глаза.

- Сочувствую, но я здесь ни при чем, - буркнула Инга, опустив голову. - Там просто теплее, у меня нет здесь дома.

Ивара неприятно кольнуло интуитивное чувство фальши в ее словах, но вместе с тем немедленно начала мучить совесть. Действительно, зачем пристал к девчонке, понятно же, что не от хорошей жизни она туда полезла.

- А почему за тобой рабочий погнался Ты украла у него что-то

- Телогрейку, - виновато вздохнула она и отвернулась.

Пока Ивар размышлял над следующей порцией вопросов, Инга устало свернулась клубочком в углу дивана и начала тихонько посапывать. Тогда он приготовил постель в гостевой спальне и вернулся за ней. Она уже сладко спала, по-детски подложив кулачок под щечку, ее коса почти уже высохла и расплелась, прикрывая шелковистыми теплыми прядями плечи. Опустившись на колени, Ивар невольно залюбовался ей, казалось, она вся светилась юностью и чистотой. Конечно, он не стал будить свою спящую красавицу, просто взял на руки и отнес в спальню. Она доверчиво прижалась к его плечу, бормоча что-то в полусне, ее волосы приятно пахли еловой смолой и морозной свежестью, а губы нежные как лепестки роз так и просили поцелуя. Заботливо прикрыв ее одеялом, он не удержался и потрогал кончики ее длинных ресничек, легонько погладил тыльной стороной ладони нежную кожу, очерчивая овал ее лица. Ему вдруг показалось, что он улавливает в ее облике что-то знакомое. Как будто когда-то раньше он уже встречал ее или кого-то похожего на нее. Вот только как же вспомнить где и когда

 Ивар налил себе еще чая, устроился на диване, подложив под голову подушку поудобней. Угрозы жены его не сильно беспокоили, с ней будет разбираться его адвокат. А вот Инге надо было помочь выкарабкаться из того положения, в котором она оказалась. Для начала, надо узнать кто она и откуда и, может быть, восстановить документы, а в этих вопросах опять таки невозможно обойтись без помощи представителя закона. Решив заехать в адвокатскую контору завтра первым делом, он вспомнил о медальоне и снова вынул его из кармана.

Искусно сделанная вещица приятно лежала в руке, а в мягком свете торшера, казалось, что изображение птицы переливается живыми медовыми искрами, и от него исходит ощутимое тепло. Не в силах оторвать завороженный взгляд, Ивар поднес медальон поближе, и ему показалось, что сокол оживает под его пальцами. Явственно шевельнулись его острые крылья, высвобождаясь из тягучей янтарной смолы. Через мгновенье он уже взмахнул ими, уносясь в стремительный полет, тишина рассыпалась осколками от звонкого соколиного клича в вышине, а внизу раскинулось бесконечное колышущееся море Вечнозеленого Леса. В лицо со свистом ударил морозный ветер, так что захватило дух от неожиданности.

С высоты птичьего полета все было видно как на ладони. Земля кое-где уже припорошена снегом, немного в стороне рыскала стая матерых волков в поисках добычи. С потоком воздуха он поднялся на новую высоту, откуда виднелась граница вечнозеленого леса, где темные кроны сосен сменялись осенним золотом вековых дубов. Именно туда лежал его путь. Через некоторое время деревья расступились внизу, открывая выжженную до тла пустошь, где, то тут, то там валялись выбеленные ветром скелеты лошадей и людей. В центре виднелся обуглившийся остов когда-то большого храма, дорога к которому теперь зарастала бурьяном. Запустение и смерть витали над этим проклятым местом, люди обходили его стороной, боясь даже отдать последнюю дань своим мертвым, и только маленький родник, едва пробивавшийся из расколотого надвое жертвенного камня, немного оживлял общую печальную картину.  Над пожарищем кружили стаи воронов, будто сторожа больше никому не нужные останки. Впереди виднелись башни городской ратуши с развевающимися зелеными знаменами, на которых алым огнем горел знак двойного коловорота.

На городской площади было необыкновенно шумно. Огромная толпа жителей собралась там послушать последние указы градоправителя. Люди волновались, обсуждая наступившие перемены, и сверху было прекрасно видно, что они расколоты на два враждебных друг другу лагеря.

Сокол снизил высоту, сужая круги, и вскоре никем незамеченный спланировал на ветку в кроне векового дуба у городской ратуши. Помост, где стояла трибуна, был окружен стеной щитов, но выступающих еще не было. Страсти в толпе между тем все накалялись.

- Мы свободная просвященная  страна! - гудели одни. - Нас эльфы за своих скоро считать начнут. Не любо нам под Кощеевой тиранией жить!

- Да, кому вы там в Валиноре нужны За своих рабов вас там считают! - зло отвечали на это другие. - А мы всю жизнь c 39-м царством дружбу водили, и при Константине завсегда лучше жили!

- Ну, да, конечно! - всплеснула руками одна из торговок. - Лучше, как же! Вона по дворам волки, да упыри по ночам теперя шныряют. Надысь корову у соседей зарезали, а вчерась я барана в овчарне не досчиталась. Это что! Грабежи сплошные и беспредел! А Константин ваш, вона храм на пустоши пожег, и носа сюда не кажет.

- Смотреть за баранами своими лучше надо, - недобро усмехнулся на это дюжий мужик, стоящий поблизости.

Нехорошая у него получилась ухмылка, обнажившая невзначай острые белые клыки, так что крикливая баба от него отшатнулась в ужасе.

- Люди добрый, эвона гляньте! Упыри уже и середь бела дня шастать стали!

Вокруг мужика моментально образовалось свободное пространство. Люди расступились в страхе, а кто-то схватился за вилы. Тут протрубили глашатаи у трибун, возвещая прибытие градоправителя и нового регента. В момент все внимание переключилось в другом направлении, и наглец незаметно растворился в толпе, пока его не хватились снова.

На трибуну степенно взошел седовласый солидный мужчина в дорогом, подбитым соболиным мехом кафтане и почтительно подал руку своей спутнице в черном, расшитым серебром плаще. Оказавшись у всех на виду, она стянула с головы капюшон, закрывавший ее лицо, и по толпе прокатился зловещий рокот. Необыкновенно красивая молодая женщина была бледна от волнения и с тревогой смотрела в глаза людей, будто ища поддержки и сочувствия. Волосы ее покрывал жемчужно-серый платок, а чело украшала серебряная диадема в виде двух летящих воронов, держащих в клювах сверкающий самоцвет голубой как осколок неба.