К сожалению, не только величие несоразмерных с силами человека походов роднит штурмана Семёна Ивановича Челюскина с казаком Семёном Ивановичем Дежнёвым. Судьба тоже не слишком-то удачно сложилась у Челюскина. За свой великий подвиг он был произведён, как некогда Семён Иванович Дежнёв в дети боярские, всего лишь в мичманы.

И, как и Семей Иванович Дежнёв, служил потом до самой старости. Уволился он в отставку в 1760 году — «за болезнью и старостью» — в чине всего лишь капитана 3-го ранга...

В 1764 году Семён Иванович Челюскин умрёт. Где находится могила его — неведомо...

Но ненадолго переживёт Челюскина и его непосредственный командир, Харитон Прокопьевич Лаптев, которому — что за странная судьба! — на старости лет предстоит снова оказаться в тюрьме, как и в молодые годы. В 1758 году Харитон Прокопьевич перегонял из Архангельска в Кронштадт большой 66-пушечный корабль и у берегов Дании попал в сильный шторм. Корабль выбросило на мель и разбило. Лаптева отдали под суд. Но, как и в молодости, счастье всё-таки не до конца отвернулось от капитана. Суд разобрался, что вины Лаптева в гибели корабля нет, и оправдал его. Последние годы Харитон Прокопьевич занимал на флоте высшую интендантскую должность и 21 декабря 1763 года умер в Петербурге. Похоронили его в имении Лаптевых под Великими Луками, но и его могила затеряна...

В последние дни плавания Чириков совсем ослабел и уже прощался с жизнью. Но довёл, довёл «Святого Павла» произведённый Чириковым в лейтенанты штурман Иван Елагин до цели. На Камчатке, на берегу, отлежался Алексей Ильич и к Рождеству уже снова был на ногах.

«По милости Божьей, от болезни имею некоторую свободу, — сообщил он в письме Дмитрию Яковлевичу Лаптеву, — однако ж ноги ещё весьма болят и все в цинготных пятнах, и зубы коренные ещё трясутся, как прежде почти все тряслись...»

Но не последствия болезни, не собственное выздоровление более всего заботили лейтенанта...

«Нынче, — писал он, — нахожусь я в недоумении. Хотя и подаст Бог мне совершенное здоровье от болезни, то на море иттить не с кем и снасти на судне худы. А жить здесь в праздности из того будет не без траты интересу, понеже казённый провиант, который доходит сюды с великим трудом и дорогим коштом, принуждён буду издерживать напрасно».

Письмо Чириков послал в Анадырский острог, где, по рассказам казаков, зимовал в этом году Дмитрий Лаптев. Отряд Лаптева теперь находился недалеко от Авачи, и только оттуда и мог получить Чириков помощь — корабельные снасти, пополнение людьми...

Приказать Лаптеву направить часть матросов к нему Чириков не мог. Даже просить не стал, чтобы не ставить товарища в неловкое положение. Но безвыходность своей ситуации обрисовал в письме достаточно выразительно.

Дмитрий Яковлевич Лаптев письмо получил. И ему понятно было, зачем Чириков написал его. Помощи просил Алексей Ильич, потому что больше ему рассчитывать было не на что...

И конечно же, можно было послать часть матросов. Можно было перевезти и часть снастей с безнадёжно искалеченного льдами «Иркуцка».

Весной Лаптев собирался плыть из Анадырского острога вниз по реке на лодках, чтобы ещё раз попробовать, теперь уже с востока, обогнуть Чукотский угол. Для похода на лодках всё равно не потребуется столько народу, сколько было на «Иркуцке». Да... Часть команды можно отослать Чирикову.

И всё-таки Дмитрий Яковлевич не сделал этого. И хотелось ему помочь Алексею Ильичу, но нельзя было помогать. Тяжело вздохнул, отодвигая письмо.

Так получалось, что Дмитрий Яковлевич Лаптев был сейчас в экспедиции единственным командиром, чей отряд не смог выполнить поставленной задачи. Давным-давно прошёл свой маршрут из Оби в Енисей Митенька Овцын. Брат, Харитон, хотя и потерял во льдах корабль, но тоже прошёл на собачьих упряжках положенный маршрут и нанёс на карту берег от Лены до Енисея. Худо ли, бедно ли, но справился со своей задачей — плаванием в Японию — и Мартын Шпанберг. И сам Чириков тоже полностью выполнил задачу, доплыл до Америки, нанёс на карту американский берег. Только он, Лаптев, так и не продвинулся дальше Индигирки...

И как, спрашивается, он будет объяснять начальству, почему, не исполнив ещё порученного именно ему дела, передал он часть своего отряда Чирикову?

Нет... Ни одного матроса не мог отдать Лаптев Чирикову. И не потому, что не мог, а потому, что начальство могло не понять этого.

Увы... Не удался расчёт Чирикова. Не получил он помощи, попросить которой не мог по деликатности своей и на которую всё-таки в глубине души рассчитывал.

И всё же, вопреки всему, 28 мая 1742 года поднял потрёпанные паруса «Святой Павел» и снова вышел в океан.

И так хорошо, так уверенно, благодаря составленной в прошлое плавание карте, шли, «улуча способные ветра», что уже начало казаться, что смогут и на этот раз благополучно пересечь океан... Но начались шторма, непогода. Ясно стало, что возможности свои они переоценили. Нужно было в два раза больше матросов, чтобы работать с парусами при таких ветрах. Уже через неделю плавания команда валилась с ног. Не хватало и офицеров. Вдвоём, Елагин и не окрепший ещё после болезни Чириков, повели корабль назад.

На обратном пути, 22 июня, увидели неизвестный остров. Берега были безлюдные, необжитые... Нанесли остров на карту и проплыли мимо...

На Камчатку вернулись благополучно. Плавание обошлось без происшествий...

А Дмитрию Яковлевичу Лаптеву — увы! — и в это лето не удалось обогнуть Чукотский угол, полуостров, который носит теперь имя его соперника, Семёна Ивановича Дежнёва...

Построив две лодки, спустились по Анадырю к морю, нанесли на карту и сам Анадырь-реку, и часть берега. И все... Когда свёрнута была работа отрядов экспедиции, только одно белое пятно осталось на границе Российской Империи — Чукотский угол.

И так и не выяснили наверняка, соединяется ли Америка с Азией. И ещё в следующем веке многие полагали, что некий перешеек там всё-таки существует. Знаменитый либерал-преобразователь М. М. Сперанский, сосланный губернаторствовать в Сибирь, любил порассуждать: можно ли пройти пешком из Иркутска до Бостона или, скажем, Филадельфии... Очень его тогда занимала мысль о такой прогулке...

Тем не менее на судьбе самого Дмитрия Яковлевича Лаптева неудача с завершением исследований, порученных его отряду, никак не отразилась. Даже напротив... Дмитрий Яковлевич — единственный из участников Великой северной экспедиции, дослужившийся до вице-адмиральского чипа. Прав оказался подслеповатый батюшка Дмитрия Яковлевича, упорно твердивший, что его сын, лейтенант, настоящим адмиралом сделался...

Однако и став адмиралом, Дмитрий Яковлевич не загордился, не позабыл товарищей по экспедиции и всегда, чем мог, помогал им. Хлопотал в Сенате о денежном вспоможении неимущим, а когда хлопоты заканчивались безрезультатно, давал и свои собственные деньги...

Безлюдный остров, мимо которого летом 1742 года прошёл корабль Чирикова, называется сейчас островом Беринга, и в то лето не был необитаемым. Там всё ещё находились остатки экипажа «Святого Петра»...

После Беринга никто уже не умирал здесь. Смерть, словно бы только и дожидалась кончины Беринга, отошла от острова, забрав командора. Кое-как начало налаживаться на острове житьё. Разместились в пяти ямах, вырытых вблизи друг от друга. Благодаря хорошей воде, свежему мясу и отдыху постепенно больные выздоравливали, и к Рождеству уже все были на ногах. Хотя запасы муки и были на исходе, но голодная смерть никому не грозила. Остров изобиловал морскими животными, и охотиться на них поначалу не представляло никакого труда.

Сразу после высадки с корабля, с общего согласия, было отменено различие между чинами, между слугами и господами — сообща заготавливали топливо, сообща ходили на охоту, сообща готовили пищу.