Когда Феофан закончил свою речь, тело государя посыпали землёй, гроб закрыли, разостлали на нём императорскую мантию и оставили на катафалке под балдахином посреди недостроенной церкви. Долгие шесть лет предстояло оставаться Петру непогребённым, отравляя зловонием разлагающейся плоти воздух построенной им столицы. Долгие годы не принимала земля его тело.
5
Не только великие, вхожие в царские покои вельможи облегчённо вздохнули, узнав, что не предвидится перемен. Отлегло на душе и у служилого люда. Нет, не вернётся страна к прежней допетровской жизни! Избранием Екатерины была подтверждена необратимость реформ...
Когда Беринг появился в Адмиралтейств-коллегии, там царило приподнятое настроение. Снова ожило затихшее было Адмиралтейство. Стучали топоры плотников, в коридорах сновали люди.
Генерал-адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин торжественно вручил Берингу инструкцию.
Инструкция была предельно краткой:
«1. Надлежит на Камчатке, или в другом там месте, сделать один или два бота с палубами.
2. На оных ботах плыть возле земли, которая идёт на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают), кажется, что та земля — часть Америки.
3. И для того искать, где оная сошлася с Америкою, и чтоб доехать до какого города европейских владений; или ежели увидят какой корабль европейский, проведать от него, как оной кюст называют, и взять на письме, и самим побывать на берегу, и взять подлинную ведомость, и, поставя на карту, приезжать сюды».
— Её Императорское Величество государыня Екатерина Алексеевна, — вручая инструкцию, проговорил Апраксин, — указать изволила, что воля покойного императора остаётся в силе, и в экспедицию тебе, капитан, следует отправляться немедленно...
— Будут ли даны от Ея Императорского Величества пункты сверх этой инструкции? — принимая документ, спросил Беринг.
Ещё в декабре месяце Апраксин сам говорил ему, что подлинные цели экспедиции император разъяснит Берингу лично.
Но генерал-адмирал, как видно, позабыл сейчас о своих словах...
— Господину капитану неясен смысл инструкции? — спросил он, и дородное лицо с двойным тяжёлым подбородком как-то сразу хищно заострилось, а глаза, выглядывающие из-под полуопущенных век, сделались холодными.
Не на шутку разгневался Фёдор Матвеевич. Его самого удивляла инструкция. Там ведь что писано? Построить бот, плыть вдоль земли на север, каб проведать, не сходится ли она с Америкой... Ну, построят бот... Ну, проведают... А дальше-то что? Нешто за таким пустяком экспедицию снаряжать надо? Это ведь не матроса послать лотом глубину промерить... Нет... Что-то было у императора ещё надумано, а что? Теперь уже не сведаешь... Побагровело от гнева лицо генерал-адмирала.
— Я спрашиваю! — уже не сдерживаясь, закричал на Беринга. — Господину капитану не ясны пункты инструкции?!
— Инструкция мне ясна, господин генерал-адмирал! — вытянув руки по швам, ответил Беринг.
Схлынул гнев Апраксина. Чуть раздвинулись в усмешке плотно сжатые губы Фёдора Матвеевича.
— Это очень хорошо, капитан... — сказал он, остывая. — Распоряжение сие покойный государь, за болезнью своею, моему попечению поручил, дабы точно по сим пунктам исполнено было... На мою помощь можешь надеяться... Я уже Михайле Владимировичу Долгорукову, губернатору сибирскому, письмо составил. Слухай...
И, взяв со стола бумагу, прочёл вслух:
«В надежде вас яко моего благодетеля... отправился отсюда в Сибирь морского флота капитан Беринг с порученною командою, которому по прибытии в Охоцк велено зделать боты и на оных следовать, как на то данная ему инструкция повелевает, которого извольте принять благоприятно и в потребностях ево к той экспедиции прикажите чинить всякое вспоможение. О чём паки прилежно прошу изволите ко оному приложить свой труд и производить с осторожностью...»
Беринг поклонился, принимая письмо.
И тут снова стальным холодом резанули его глаза генерал-адмирала.
— Составленную императором инструкцию должно исполнить в точности! За тое и спрос с тебя, капитан, будет! Уразумел?
— Уразумель... — ответил Беринг.
На следующий день Беринг с лейтенантом Мартыном Шпанбергом выехал из Петербурга в Вологду, а 16 февраля — уже всем обозом — двинулись дальше и ровно через месяц прибыли в Тобольск.
Наконец-то увидели и в Сибири неведомую ещё здесь форму морских солдат. Испуганно крестились бабы вслед красноногим матросам. Дивились, разглядывая многопудовые якоря, бывалые казаки. Непредставимо было, что через горные перевалы и топкие болота, через бесконечные тысячи вёрст перевезли все эти тяжести.
Умер Пётр, но воля мёртвого царя гнала посуху корабли с запада на восток. Отрывисто звучали в подгнивших острожках непривычные морские команды. Казалось, вся Сибирь превращается по воле покойного императора в корабль. Куда, в какие времена суждено плыть ему?
Скребли в затылках сибирские купцы, грозно хмурились всевластные местные воеводы. Подобно набегу неприятелей, опустошало города снаряжение экспедиции. Оставив свои работы, строили дощаники тобольцы. Казаки прислушивались по вечерам к тягучим песням, думали о своём.
«Занесла меня кручинушка... — пели у костров матросы. — Что кручинушка велика-ая — служба грозна-ая государева...»
Уносился в насторожившуюся тайгу печальный напев.
Когда сошёл с Иртыша лёд, на четырёх барках двинулись в путь. Здесь, на Иртыше, Алексей Ильич начал вести морское счисление.
«Оное чинится для проверки меркаторской карты и узнания, верно ли она сочинена...» — записывал он в путевом журнале, но на самом деле, словно координаты островов в открытом море, исчислял Чириков местоположение затерявшихся в океане тайги городков, потому что это напоминало ему морское плавание. Записи Алексей Ильич вёл теперь сам. Ещё на Оби, у Самарского яму, Беринг послал на лодке гардемарина Чаплина с капралом и десятью солдатами в Якутск, чтобы поторопить тамошнего воеводу с отправкой в Охотск плотников.
С великим трудом и бережением дошли до Маковского острога в истоке Кети... Здесь сгрузились с дощаников и волоком пошли в Енисейск. Дошли. А там опять задержка. Дощаники для дальнейшего плавания были ещё не готовы.
— Кабы указали, с какого места людей взять... — чесал в затылке енисейский воевода. — Тогда б конешное дело... Или денег прислали, плотников нанять...
— Вижу, будто нарочно остановка учинена! — вспылил Алексей Ильич. — Капитан Беринг повинен будет господину губернатору в Тобольск отписать о воровстве этом!
— Дак ведь чего же? — не испугался воевода. — Коли положено, надобно писать. Служба у вас такая... Экспедиция... Надо сообщать, попятное дело. А я бы и рад помочь, да возможностев нет. Столько экспедиций зараз... Мыслимое ли дело такую ораву кормить?
Экспедиций для маленького Енисейска и впрямь собралось многовато. Целых две. В Енисейске встретились с отрядом Даниила Мессершмидта, посланным в Сибирь ещё пять лет назад.
Известие это обрадовало Беринга. Хотя он и не показывал вида, но чем дальше в Сибирь заплывал корабль, тем тревожнее становилось на душе капитана.
Оставив Чирикова объясняться с воеводой, Беринг заспешил засвидетельствовать своё почтение именитому путешественнику.
Даниил Мессершмидт был учёным господином. В стране Сибирии он описал и народы здешние, и языки, и животный мир, и растительность. За минувшие пять лет совершил великие открытия в археологии и географии, и всё это сам, своим умом обширным и пытливым... Ежели б Беринг возвращался сейчас из назначенного ему плавания, Мессершмидт охотно бы побеседовал с ним, а сейчас разговор не складывался. Именитый путешественник просто сообразить не мог, о чём ему говорить с капитаном Берингом.
И возможно, и не стал бы великий путешественник попусту время терять, но события в Петербурге тоже занимали пытливый ум. Однако Беринг пожал плечами, когда Мессершмидт направил разговор в более занимательное русло.
