Нынешней весной что-то необычное в Берёзове творилось...

Следом за птичьими караванами объявились на реке спешащие на север суда.

Всего на три дня остановились в Берёзове, но переполошили, перевернули весь городок. Одну партию берёзовских казаков мечтательно-задумчивый лейтенант отправил на лодке вниз по Оби. Наказал строить в устье реки маяки. Другую партию, на оленьих упряжках, направил «натуральной землёю».

К себе на «Тобол» лейтенант тоже взял проводниками местных казаков и, отслуживши молебен в берёзовской церкви, поплыл вниз по Оби.

Когда ушла дубель-шлюпка, топорщась на быстрине выставленными с бортов вёслами, совсем пусто стало в Берёзове. Почитай, половину здешних казаков мобилизовал в свой отряд Дмитрий Леонтьевич.

Но вот странно, княжна Екатерина Алексеевна и не замечала, как сильно опустел Берёзов. Неужто меньше народу стало? С чего бы это? Куда ни пойдёт княжна, везде мечтательно-задумчивого лейтенанта видит. Здесь, у тесовых ворот острога, она первый раз повстречала его... Здесь, на берегу, стоял лейтенант, провожая лодку с казаками. Здесь, в церкви, на молебне был... Из каждого берёзовского угла на княжну глаза Овцына глядели. И сама не знала Екатерина Алексеевна, что это такое, но перестала томить её мимолётность берёзовского лета. Уже не щемило сердце. С каким-то непонятным волнением торопила княжна Екатерина дни, ожидая, когда наконец-то закончится лето и снова спустится на землю ледяная беспроглядная ночь...

И часто теперь можно было увидеть царскую невесту на реке. Часами сидела на высоком берегу, слушая крики чаек...

Ожили потухшие было глаза. Снова засияли чарующим светом...

Заметил перемену в сестре и князь Иван.

   — Ты чего это? — спросил.

   — А что «чего»? — засмеялась в ответ княжна.

   — Ничего! — рассердился князь Иван. — Задавлю, если дурить будешь.

И снова ещё звонче рассмеялась в ответ княжна. Никогда не боялась она брата, а теперь и подавно не собиралась бояться.

Опустил голову князь Иван и побрёл прочь.

К себе в амбар, где всё время плакал захворавший ребёнок, идти не хотелось. Пошёл князь Иван к воеводе Бобровскому. Допоздна засиделся. Пили водку. Разговаривали. Воевода экспедицию почём свет ругал. Всех казаков забрал Овцын, к самоедам послать некого... Все дела встали...

Кивал, слушая воеводу, князь Иван.

Пил водку.

Муторно на душе было... Сегодня ночью снова покойный император снился, снова спрашивал, откуда знает князь Иван, что, когда голову отрубают, больно?

К чему этот сон снова приснился? К какой новой напасти?

Снаряжая сибирскую экспедицию Беринга, всё подсчитала, всё предусмотрела Адмиралтейств-коллегия.

На назначенные в плавание к Америке корабли определили следующие комплекты. На первое судно капитан-командора: лейтенант — 1, штурман — 1, подштурманов — 2, поп из учёных — 1, лекарь — 1, подлекарь — 1, учеников — 2, боцман — 1, боцманмат — 1, квартирмейстеров — 2, комиссар — 1, трубачей — 2, подконстапель — 1, канониров — 6, писарь — 1, подшкипер — 1, матросов — 12, сержант — 1, капрал — 1, солдат — 24, барабанщик — 1.

На второе судно капитан-лейтенанта Чирикова «всех вышеписанных чинов тож число, сколько положено капитан-командору Берингу...»

В вояж к японским берегам в команду капитану Шпанбергу: на бот: штурманов — 2, штурманских учеников, знающих геодезическое дело — 2, боцманмат — 1, квартирмейстер — 1, подконстапель — 1, лекарь — 1, канониров — 2, комиссар — 1, писарей — 2, конопатчиков — 2, плотник — 1, матросов — 12, солдат — 26, трубачей — 2, пои — 1, барабанщик — 1. Да ещё на дубель-шлюпки, которые пойдут вместе с ботом: подштурман — 1, боцманмат — 1, квартирмейстер — 1, подконстапель — 1, лекарь — 1, поп — 1, канониров — 2, писарь — 1, конопатчик — 1, парусник — 1, плотник — 1, матросов — 2, солдат — 26 на каждую дубель-шлюпку.

Точно так же расписали, сколько народу потребуется в северные отряды, и те, что пойдут из Архангельска к Оби, и те, что двинутся из устья Оби к Енисею, и те, что из устья Лены направятся к Енисею и в сторону Чукотского мыса...

Сказано было в инструкции, где запасы брать, кому, сколько и в какие сроки платить.

«По всемилостивейшему Ея Императорского Величества указу назначенных в ту экспедицию служителей всех, кои во оной будут, жалованьем наградить и пока в той экспедиции пребудут давать против окладов их вдвое... А унтер офицерам и рядовым для той же посылки, дать здесь впредь на половину года, а на другую половину года сколько им в дачу надлежит то число суммою на них отпустить помянутому г. капитан-командору, понеже коллегия сумнительна, ежели им сполна единым разом то жалованье на целый год дать, то из них могут найтись иные в невоздержанности, отчего прийти они могут в бедность. Чего ради ему г. капитан-командору велеть из той суммы, которая отпустится ему, производить оным служителям, усматривая ежели которые находятся в добром состоянии и в воздержанности и на исправление требовать будут, таким по силе вышеписанного Ея Императорского Величества указа производить по окладам их сполна против других, а которые по усмотрению его не в таком же состоянии и в невоздержанности, тем давать по рассуждению его Беринга, усматривая чтоб от невоздержанности не могли придти они в бедность...»

Всё предусмотрела Адмиралтейств-коллегия... А чего позабыли указать, так то дополнительно указано будет. Чего и когда делать, куда и зачем ходить...

Обоз, казавшийся в Петербурге таким бесконечным, ещё сильнее прирос в Казани, в Екатеринбурге, в Тобольске... Но втянулся в Сибирь и где теперь? Растаял, разбившись на крохотные песчинки отрядов...

От Печоры до Камчатки растянулась Сибирская экспедиция. Сплавляли по сибирским рекам бесконечные дощаники с грузами, прокладывали дороги, исследовали перевалы, искали железо, медь, серебро, собирали гербарии, рылись в сибирских архивах... А вдоль северных берегов империи, по самому краешку Ледовитого океана, крохотные и неразличимые, бежали наперегонки с полярной зимой ощетинившиеся вёслами дубель-шлюпки с ободранными, изгрызенными льдами, бортами...

В своё первое полярное лето 1734 года лейтенант Овцын вёл топографическую съёмку Обской губы. Ночи были светлыми и прозрачными. Яркими и нарядными цветами полыхала раскинувшаяся по берегам тундра...

Нанесли на карту устье реки Таз, где стояла легендарная Мангазея, и тут, в самом начале августа, укрывая ещё не отцветшие цветы, густо повалил снег. 5 августа, когда снегопад прекратился, «взяли солнце» и выяснили, что плывут уже за семидесятым градусом северной широты. Через несколько дней поломался руль и пришлось возвращаться назад. В самое время повернули. Ещё несколько дней — и не вырваться бы из ледового плена...

Оставив команду ремонтировать судно в Обдорске, Овцын с подштурманом и геодезистами отправился в Берёзов. Надо было чертить карты, заготовить провиант для плавания на будущее лето.

Кроме того, сладко сжималось сердце лейтенанта при мысли, что он снова увидит в Берёзове красавицу княжну... И это, пожалуй, и было главной причиной, по которой спешил Овцын в Берёзов. Он не думал сейчас об опасностях, которые таил роман со ссыльной невестой императора. Не думал, ровня или не ровня ему Долгорукова. Он вообще не думал и даже не мечтал ни о чём. Просто всё это лето в белых полярных ночах неотступно стояли перед ним глаза Долгоруковой. Её вспоминал Овцын среди горящей цветами тундры. Её голос слышал, когда повалил густой, окутавший всё белёсой пеленой снег...

И теперь, приближаясь к Берёзову, всё чаще и нетерпеливей колотилось сердце Овцына. И когда завиднелся впереди шатёр церкви, показалось, что выскочит сейчас сердце из груди, и — кто знает? — может, и выскочило бы, и другого лейтенанта снарядила бы Адмиралтейств-коллегия пробиваться сквозь льды, наносить на карту берега океана, и не было бы доноса подьячего Осипа Тишина, не было бы розыска, не лишили бы, глядишь, капитан-командора Беринга двойного жалованья... Только не выскочило никуда сердце лейтенанта. Ещё не доехав до взгорка, с которого открывались берёзовские избы, увидел Овцын вставшую на крутом берегу княжну, и, позабыв про обычаи и условности, бросился к ней, и, если бы отшатнулась в испуге или удивлении княжна, с этой кручи и рухнул бы в ледяную воду... Но не отшатнулась, не испугалась княжна. Раскинула руки, ловя летящего над землёй чернобрового лейтенанта...