Перед отъездом в Москву Беринг заехал в Выборг. Пять лет не видел он семьи и не узнал подросших сыновей. Вытянулись мальчики. Старшего уже и к учёбе пристраивать пора — куда вот только? Дочь тоже выросла — совсем уже превратилась в невесту. И Анна Матвеевна изменилась... Не постарела, но как-то осунулась, посерьёзнела... Прижалась к Берингу, обнимая его, и сразу обмякла вся.
— Ты приехал, Витус! — прошептала она. — Слава Богу, ты приехал.
Не сразу и решился объявить Беринг, что приехал он, чтобы снова уехать.
— Уехать?! — Жена вздрогнула, словно её ударили. — Опять уехать?
— Теперь недалеко... — успокоил её Беринг. — В Москву. Отчитаюсь только и назад вернусь...
Пять лет не видел Беринг семью. Истосковался по жене, по сыновьям, по дочери среди сибирских снегов, на морском ветру, пробираясь сквозь вязкие туманы. Теперь-то и стряхнуть бы с плеч усталость забот, отойти загрубевшим сердцем в домашнем тепле и уюте, только куда там... Не было ни тепла, ни домашнего уюта в доме тестя. Когда расплатился Беринг, истратив все сэкономленные в экспедиции деньги, с основными долгами, вроде подобрел тесть, но напряжённость осталась. Да и заботы тоже не оставляли Беринга, как позабудешь о них, когда неведомо, что ждёт тебя в Москве...
Тесть хмурился, не зная, что посоветовать Берингу. Неясные времена наступали. Флот последнее время в забвении находился. Что дальше будет, никому не ведомо. Госпожа Сандерс, приехавшая повидаться с братом, сказала, что Томас тоже ничего не может посоветовать. Всё переменчиво нынче, всё ненадёжно. Ко всему нужно быть готовым... А как Адмиралтейств-коллегия отчёт приняла? В шаут-бенахты сулили произвести?!
— Что же ты, Витус, сразу не сказал? — зарозовев, упрекнула Беринга Анна Матвеевна и как-то победно взглянула на свою золовку, госпожу Сандерс.
Впрочем, госпожа Сандерс тоже обрадовалась этому известию.
— Ах, Витус! — сказала она. — Я всегда знала, что ты будешь адмиралом! Как жаль, что наша бедная мама не узнала об этом... Бедный папа! Как бы он обрадовался!
Слёзы закапали из глаз сестры, и как и не бывало отчуждённости Анны Матвеевны. Утешая, обняла она золовку. Уже как адмиральша адмиральшу обняла.
— Пока сверх штата сулили произвести... — смущённо признался Беринг. — Жалованье тоже пока капитанское оставят.
— Это ничего! — утешил его сразу приободрившийся тесть. — Главное — адмиральское звание будет. Если придётся возвращаться на родину, всё-таки адмиралом вернёшься, не простым капитаном.
— Вообще-то, я не собираюсь уезжать из России... — криво усмехнувшись, сказал Беринг. — Зачем?
— Трудные времена наступают... — вздохнул тесть. — Сколько у нас капитан-командоров на флоте? — Тесть начал загибать пальцы. — Трое получается. Ты четвёртый. И все трое не такие уж и старые. Если здесь оставаться, долго придётся ждать, пока в чин вступишь.
— Может, кого в полные адмиралы произведут?
Тесть в сомнении покачал головой. Едва ли... Войн нет и не предвидится. Флот — гниёт. Одни только галеры строят...
К счастью, тут снова вступила в разговор госпожа Сандерс.
— Я так рада, Витус! — сказала она, и Беринг видел, что сестра действительно радуется за него. — Муж говорил, что мы должны гордиться тобою. Как бы ни приняли твой отчёт, говорил Томас, всё равно открытия, сделанные тобою, украсили бы послужной список любого капитана. Ты плавал там, где ещё никого не было.
— Кому это он так расхваливал меня? — усмехнувшись, спросил Беринг.
— Господину Миллеру... — сказала сестра. — Ах, Витус! Я совершенно забыла... Господин Миллер очень просил о встрече с тобою. Он составляет сейчас «Санкт-Петербургские ведомости» и очень хотел бы поместить в газете сообщение о твоей экспедиции. Господин Миллер чрезвычайно образованный человек...
Поздно вечером, когда разошлись гости, когда уложили детей, Беринг сидел с Анной Матвеевной в кабинете тестя. Молчали. Поглаживая рукою шкурки привезённых Берингом соболей, задумалась Анна Матвеевна. Молчал и Беринг. Ходил по кабинету. Думал.
Непривычным было обилие впечатлений и новостей. Выросшие — уже и не узнал бы их! — сыновья и рассказ сестры о смерти родителей в Хорсенсе... Рассказы о флотских новостях и советы, как поступить, чего и кому докладывать в Москве, отчитываясь о результатах экспедиции. Сестра советовала составить рапорт для «Санкт-Петербургских ведомостей»... Тогда получится, что результат экспедиции уже как бы одобрен... А что? Может быть, и верно. Может быть, и поостерегутся укорять лишний раз... Хотя с другой стороны, как бы хуже не было... Думать надо... Думать...
— Витус... — сказала Анна Матвеевна. — Может быть, тебе в Хорсенс надо съездить...
Беринг невесело усмехнулся. Жену увлекли их воспоминания с сестрой о юности. Но это было в юности... Больше четверти века не был он на родине... Вспомнит ли его кто, если он вернётся назад? Неведомо...
— Кому я нужен там? — сказал Беринг вслух. — Зачем мне ехать в Данию, если я присягал русской императрице?
— Витус... — сказала Анна Матвеевна. — Отец говорил, что тобою интересовался голландский посол Зварт. Может быть, он поможет устроиться?
— Дура! — не выдержал Беринг. — Он не мною, а нашими картами интересовался... Ты что предлагаешь? Это ведь секретные документы!
Беринг тут же и пожалел, что не удержался и накричал на жену. Лицо Анны Матвеевны испуганно дрогнуло и из глаз покатились слёзы. Уткнувшись лицом в соболью шкурку, Анна Матвеевна зарыдала.
— Ну-ну... — сказал Беринг и осторожно погладил Анну Матвеевну но голове. — Полно, голубушка... Я не хотел тебя обидеть. Но пойми — я офицер русского флота! А ты? Что ты предлагаешь мне?
Они разговаривали по-немецки, но тут Анна Матвеевна, подняв заплаканное лицо, перешла вдруг на русский язык.
— Я знаю, Витус... — сказала она. — Я знаю, что это не есть честно... Но я думаю, если никому не нужно здесь то, что открыл ты, господин Зварт мог бы помочь передать это туда, где это есть нужно... И нам тогда не придётся продать эти красивые соболя, чтобы расплатиться с долгами.
— Ложись спать... — сказал Беринг.
И когда ушла Анна Матвеевна, долго ещё ходил Беринг по кабинету тестя. Потом сел к столу. Он не мог сердиться на жену. Эти пять лет жизни взаймы нелегко дались ей. Тяжело жить приживалкой, даже и у отца...
Пытаясь отвлечься от невесёлых мыслей, Беринг вытащил карты и, разложив на столе, задумался. Перед ним простирались северо-восточные очертания континента... Это он, Беринг, его офицеры и матросы нанесли на карту эти берега. И этот труд невозможно опровергнуть. Он совершён, что бы ни говорили сейчас о задачах экспедиции. И это — тут жена, безусловно, права единственное богатство, которое находится в его руках... Очень жаль, если карты эти не нужны стране, которой служил он. Только с какой же стати передавать их голландскому посланнику? Эти карты Беринг и сам сумеет пристроить, если его — может и так завершиться отчёт! — уволят со службы и придётся без гроша в кармане возвращаться на родину.
Кто там у него остался из родни? Только тётка Маргарет...
«Глубокоуважаемая и дорогая тётушка, — придвинув лист бумаги, написал Беринг. — Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как я имел счастье получать письма от моих родственников из Хорсенса. Хотя Вы и предали меня забвению, но я, всё же не забыл Вас, и теперь, по возвращении домой после пятилетнего путешествия, я навёл справки и узнал, что вы стали вдовой. От всего сердца выражаю Вам своё соболезнование в том, что вы остались одинокой на старости лет, и желал бы находиться с вами рядом, чтобы иметь возможность оказать поддержку, но моё путешествие в 1725 году лишило меня возможности приехать домой и повидать как моих, теперь уже покойных, родителей, так и Вас, мою дорогую тётушку, и тем меньше возможности сделать это теперь...»
Беринг обмакнул перо в чернильницу и задумался. Надо было объяснить причину, почему он посылает карты, но объяснить так, чтобы, если письмо будет перехвачено, никто ничего не заподозрил.
