Кто-то из знакомых разъяснил мне, что поскольку я учусь раньше на год своих сверстников и к воинской повинности я ещё не приписан, то могу отказаться от поступления в военное училище, и заставить меня не имеют права.

После сдачи выпускных экзаменов процедура повторилась, только уже пригласили тех, кто прошел с положительным результатом первую комиссию. На сей раз, комиссия проходила в здании военкомата, и в ней принимали участие не только врачи, но представители училищ, военком и представитель райкома комсомола.

Ещё была особенность, которая меня тогда шокировала – перед всей комиссией надо было стоять в абсолютно голом виде и вести дискуссию. Не знаю, с какой целью эта унизительная процедура производилась, почему перед этой дискуссией нельзя было дать человеку одеться или хотя бы надеть трусы?

В итоге поступать в военное училище я отказался, сославшись на то, что хочу учиться на авиационного конструктора. С мнением военкома, что любой солдат на посту с ружьём для Родины полезнее инженера, я не согласился. Вопрос получения диплома на руки для меня был решён. Планы на поступление в авиационный институт опять обретали реальность.

Шестеро из нас окончили школу с медалями, для школы это был уникальный случай. Для получения Аттестата зрелости необходимо было утверждение медалей областным отделом образования. По слухам, процедура эта могла затянуться на месяц. Все мы были наслышаны, что конкурсы большие, и, как нам тогда казалось, для уверенности в поступлении надо пораньше приехать в институт, чтобы поближе познакомиться с обстановкой и походить на консультации. Но, к сожалению, у нас на руках нет свидетельств об окончании средней школы.

Чтобы не дожидаться окончательного решения области по нашим медалям, школа пошла нам навстречу и выдала обычные аттестаты с оценками, какие мы действительно получили.

С этими аттестатами мы с Альбиной и решили поехать в Москву сразу после выпускного вечера. То, что мы и дальше будем учиться вместе в одном институте, решено было ещё задолго до выпускных экзаменов.

Выпускной вечер готовили совместно учащиеся и родители. Прошёл он очень торжественно. Мы почувствовали себя уже взрослыми в обществе родителей и преподавателей. Впервые на столах стояло вино. Было немного грустно расставаться друг с другом, покидать школу и семейный дом. У каждого впереди предстояли испытания, преодолевать которые придётся теперь самостоятельно. На следующий день договорились встретиться, сфотографироваться и погулять в заречном парке. К сожалению, не все пришли или опоздали к фотографированию, так что на сохранившейся фотографии запечатлён не весь выпуск школы.

Сразу после выпускного вечера заторопились с отъездом в Москву. Казалось, что каждый день промедления снижает шанс поступления в институт. Сейчас я об этом вспоминаю с улыбкой, а тогда это воспринималось очень серьёзно. Началось всё, по сегодняшним меркам с ерунды, где взять чемодан? У нас сохранился чемодан, с которым мама ездила до войны со мной в Киев. У Альбины в семье такой «роскоши» не было. У кого-то из её родственников был найден большой красный фанерный чемодан с висячим замком. С ним она и поехала в столицу.

С большим трудом удалось достать билеты на проходящий поезд в общий вагон. Вагон был старый двухосный, поезд до Москвы тащился больше суток, часто подолгу ожидая на полустанках встречный поезд. Северная железная дорога в те времена большей частью была однопутной. Наконец поезд дотащился до Ярославского вокзала Москвы.

В Москве я был шестилетним ребенком проездом, когда мы с мамой ездили в Киев. Воспоминания остались в основном только о метро. Альбина была в Москве впервые. У нас был адрес дяди Володи Бессонова, у которого мы могли на первое время, пока не устроимся в общежитие, остановиться. Так договорились мы с ним во время его приезда в Котельнич на похороны его матери (бабушки Толика), умершей во время наших выпускных экзаменов. Жил он на улице Зои и Александра Космодемьянских, совсем недалеко от МАИ. К нему со своими чемоданами мы и поехали.

Ехать надо было на метро до Сокола, дальше на трамвае. Когда мы приехали, было в районе обеда рабочего дня. Дядя Володя был на работе, дома была его жена тётя Оля и их две маленькие дочери. Жили они в небольшой комнате коммунальной квартиры, которая располагалась на втором этаже двухэтажного барака.

Мы поняли, что дядя Володя свою жену предупредил о моём возможном появлении, но она никак не ожидала, что я появлюсь в обществе девушки. Самый большой для неё вопрос был, как нас разместить спать. Лечь нам можно было только на полу, на небольшом свободном пятачке, и естественно только рядом, «а что по этому вопросу скажут её девочки»? Этот вопрос волновал её больше всего. Старшей девочке Тане было около шести лет, я думаю, этот вопрос её волновал меньше всего. Мы понимали, что задерживаться можно было здесь максимум на одну ночь, завтра же нам необходимо переехать в общежитие. Что на следующий день мы и сделали.

На следующее утро, к открытию приёмной комиссии, мы поехали в МАИ. В приемной комиссии нашим аттестатам здорово удивились. В их практике ещё не было, чтобы абитуриенты предъявляли обычный аттестат с оценками медалистов. Однако после нашего разъяснения согласились принять документы на общих основаниях для участия в конкурсе.

Не могу не вспомнить с большой благодарностью секретарей приемной комиссии от самолетостроительного факультета Екатерину Петровну и Лиду. Екатерина Петровна была преподавателем кафедры технологии самолетостроения, а Лида аспиранткой. Я не знаю, чем я им понравился, но в моей судьбе они, особенно Екатерина Петровна, сыграли большую роль. Ниже я об этом расскажу.

Дней за десять до начала конкурсных экзаменов мы получили из дома известие, что Альбине утвердили золотую медаль, а мне в серебряной отказали. Альбина прошла собеседование, была зачислена студенткой на самолетостроительный факультет и уехала в Котельнич за вещами к предстоящей учебе. Я остался готовиться, а затем сдавать конкурсные экзамены. Сдал я их без троек. Из шести экзаменов у меня было четыре четверки и две пятерки. Для выпускника провинциальной школы это было очень даже хорошо.

Почти все ребята, жившие со мной в общежитии, или «вылетели» после математики и физики, или сдали экзамены существенно хуже меня. Москвичи, с которыми я познакомился, сдавали тоже хуже. Поэтому я был полностью уверен, что поступил.

Не понял я тогда необычное поведение секретарей приёмной комиссии при сдаче мной экзаменационного листа, мне показалось, что они что-то хотят мне сказать, но в данных обстоятельствах не могут. Однако, значения этому не придал, да и ждать не хотелось, так как народу в приёмной комиссии было много, а меня ожидал мой школьный приятель Виктор Лесных, с которым мы должны были поехать гулять по городу.

Каково же было мое удивление, когда, придя после выходного дня, я не нашел себя в списке зачисленных. Секретари комиссии самолетостроительного факультета сказали мне, что мои документы в конкурсе не участвовали, поскольку они их изъяли. Оказалось, что была простая, но неизвестная мне, причина – конкурса было два. Один – среди москвичей или других абитуриентов, не нуждающихся в общежитии. Второй – среди иногородних абитуриентов, нуждающихся в общежитии. Мест в общежитии было очень мало, их практически все заняли медалисты.

Екатерина Петровна договорилась с деканом самолетостроительного факультета С. В. Елисеевым о том, что он меня примет, так как экзамены я сдал хорошо и был авиамоделистом. Но для этого я должен отказаться от общежития и представить справку из домоуправления, что могу быть временно прописан на время учебы в институте. Справку такую я за пол-литровую мзду получил у одного из начальников ЖЭК на Красной Пресне. С. В. Елисеев на несколько дней уехал в командировку. Пока он ездил, его резерв был в принудительном порядке изъят для абитуриентов из числа национальных меньшинств и жителей отдалённых районов, которые тогда пользовались льготами.