Предчувствие меня не подвело, когда я вернулся из отпуска, П. Н. Обрубова уже на фирме не было. В. Н. Челомей освободил его от занимаемой должности и назначил начальником Филиала Павла Андреевича Милославского.

У П. Н. Обрубова в Москве была квартира, поэтому назад к Березняку он не вернулся, а устроился на работу где-то в Москве. Мне было откровенно жаль Петра Николаевича. Я не знал его до прихода к нам. На первый взгляд он показался достаточно жёстким и сухим человеком, но почти год совместной работы полностью опроверг это представление. Он был энергичным и талантливым человеком, работать с ним было легко и приятно.

П. А. Милославский был ведущим конструктором по ракете П-7, а до этого работал представителем Главного конструктора на Смоленском авиационном заводе. Он был человеком практики, «мозгоблудие» его абсолютно не увлекало, а тем более борьба за самостоятельность фирмы. Его основной задачей была скорейшая подготовка изделия П-7 к натурным испытаниям, чем он с успехом и занимался. Жил он в Дубне явно временно, без семьи, занимая однокомнатную квартиру в моём подъезде на первом этаже. Под окном постоянно стоял его собственный «Москвич», на котором он сам за рулём ездил по служебным делам. Человек он был достаточно коммуникабельный, у меня с ним были очень хорошие отношения. Довольно часто, когда мне надо было ехать в командировку в Москву, и ему тоже надо было ехать туда, он брал меня с собой. Один раз он взял нас с Борисом Сотниковым, и, когда мы уже въехали в Москву, он нам предложил не ехать на фирму, а поехать к «куртизанкам». Мы сказали, что не знаем кто это такие. Он страшно удивился, что мы так часто и подолгу бываем в командировках в Москве, имеем жилищные проблемы и не имеем куртизанок, с помощью которых все временные холостяцкие проблемы легко решаются. После чего он пошутил, что командировок в Москву он нам больше выписывать не будет. Весёлый был человек, у меня о нём остались хорошие воспоминания, хотя при моём увольнении из Филиала крови он мне попортил достаточно.

Живя и работая в Дубне, нам с Борисом Сотниковым удалось «перетащить» к себе жить и работать двоих своих однокашников по институту. Сначала приютили Валентина Пенчука. После окончания института он распределился работать в Челябинск-40. Поскольку он был ещё холостой, вопрос по нему решили достаточно быстро, прописав его в общежитие. С Володей Пашковым я несколько лет прожил в одной комнате в студенческом общежитии. Он по распределению попал на авиационный завод в г. Иркутск, где жили его родители и родители жены. Ему требовалась квартира. Через Милославского мне удалось решить и эту проблему.

Осень 1960 года полностью ушла на подготовку лётных испытаний ракеты П-7. Мы с Костей Ивановым проводили многочисленные расчёты по подбору коэффициентов для настройки автопилота. Наши расчёты хорошо стыковались с расчётами фирмы Антипова, что вселяло уверенность в правильности результатов. Собственно, ответственность за настройку автопилота несла фирма Антипова, на нас лежала ответственность за контроль. Для этого мы достаточно широко исследовали область возможных вариантов, поскольку к моему отъезду на полигон в январе 1961 г. окончательного решения фирмой Антипова ещё принято не было.

К концу 1960-го материальная часть для лётных испытаний была изготовлена. В начале декабря было отправлено на полигон в Капустин Яр бросковое изделие, а в январе первое лётное. В конце декабря стали формировать экспедицию для подготовки и пуска первого лётного изделия. Небольшой состав технического руководства для подготовки пуска броскового макета уехал раньше основной экспедиции вместе с бросковым изделием во главе с Георгием Владимировичем Бакановым. Руководителем основной экспедиции был назначен Иван Иванович Морозов. Я возглавлял группу анализа, из моей бригады со мной поехали Ежов и четверо техников-расчётчиц.

Отправились мы в начале января, сразу после моего дня рождения. Из Москвы уезжали с Павелецкого вокзала, в плацкартном вагоне. Состав экспедиции был достаточно большим, так что почти весь вагон был практически наш. На станцию Капустин Яр прибыли глубокой ночью, никто нас не встречал, время до рассвета пришлось коротать на вокзале. Наутро нас привезли в штаб на 10-ю основную жилую площадку космодрома, откуда после оформления документов мы переехали на вторую площадку, где нам предстояло жить.

Работать надо было ездить на площадку «4-я новая». Там мы проводили целый день. Обедать, как правило, ходили километра два пешком на площадку «4-я старая», отличительной особенностью которой было наличие двух расположенных рядом холмов-терриконов, в которых, как нам сказали, находились пусковые шахты ракет.

Я впервые приехал на полигон, где для меня были не только необычными условия работы и быта, но и совершенно необычный ландшафт и климат. Мне, как жителю средней полосы России, были привычны лесистая холмистая местность, зелёная весной и летом, покрытая снегом зимой. Здесь же в середине января снега не было. Кругом лежала однообразная унылая степь, покрытая белесым ковылём и седой полынью. Этот необычный для меня запах полыни запомнился мне навсегда. Впоследствии мне пришлось много лет провести на полигоне Байконур, но ни такой ровной местности, ни такого запаха там нет.

В Капьяре в непосредственной близости от нашей жилой площадки, к западу от границ полигона, начинались достаточно глубокие покрытые такой же растительностью овраги, спускающиеся в конечном итоге к реке Ахтуба, притоке реки Волги. На дне этих оврагов было множество озёр, изобилующих рыбой и раками. В воскресные дни мы часто любили пешком ходить к этим озёрам ловить рыбу или просто отдохнуть, укрывшись за бугром от северного ветра. Не забывали мы заглянуть за «согревающим» в магазин села Солянка, лежавшего на пути.

По рассказам я знал тогда о С. П. Королёве, что именно здесь он начинал испытывать свои ракеты, атрибуты той его деятельности на полигоне все ещё оставались. По пути с десятой площадки на вторую был виден кислородный завод, недалеко от второй площадки, на краю оврага, находился стенд испытания двигателя ракеты Р-1, а по пути следования со второй площадки на четвёртую, прямо рядом с дорогой, находилось место запуска ракеты Р-1. Сейчас, в память о событиях тех лет, на этом месте установлен макет ракеты на пусковой установке. Нам рассказали, что С. П. Королёв создал более мощную ракету, для запуска которой полигон Капустин Яр оказался мал, и для запусков её в Казахстане был создан более мощный полигон. Наслышаны мы были об аварийных запусках на том полигоне с большими человеческими жертвами из числа стартовой команды. Но это было всё не здесь, а «там».

Жизнь наша текла размеренно и однообразно. Утром мы вставали, завтракали в столовой, садились на автобус и ехали на рабочую площадку. Путь занимал минут сорок. Тянулась бесконечная степь. По обочине дороги, как часовые, стояли солдатиками суслики, на столбах изредка можно было увидеть небольших орлов. Приезжали на площадку и до обеда готовили документацию. Пообедав на соседней площадке, снова занимались документацией. По окончанию рабочего дня садились в автобус и ехали на жилую площадку, затем ужинали и иногда шли в солдатский клуб смотреть кино. И так каждый день.

Работы по моему направлению было мало, и я специально растягивал её, чтобы каждый день был чем-то занят. В моей группе расчётчицы приехали на полигон явно рано. В этом вопросе я зря поверил Ежову. Чтобы не давать им болтаться без дела, я загружал их работой из серии моего «мозгоблудия» по части возможных вариантов траектории полёта ракеты. Вообще моей группе можно было приехать на полигон за месяц до пуска, а мы просидели четыре. Я интуитивно об этом догадывался, но Ежов, считавшийся в полигонных делах авторитетом, настоял на поездке вместе со всеми.