После этого разговора я позвонил секретарю парткома предприятия М. С. Хомякову и напросился на встречу. Михаил Степанович выслушал меня и попросил постоянно информировать его о дальнейшем развитии событий в этом направлении. «Ты ближе там к событиям, чем я, – сказал он, так что напитывай меня информацией. Наверняка Оборонный отдел ЦК этим в ближайшие дни заинтересуется». Рассказал я про разговор свой с Василием Павловичем и К. Д. Бушуевым.

Через несколько дней мне позвонил инструктор Оборонного отдела ЦК В. А. Попов и попросил приехать. Разговор проходил в присутствии В. Г. Красавцева – ещё одного инструктора этого отдела, отвечавшего за наше предприятие. Они мне сказали, что приезжали к ним К. Д. Бушуев и К. П. Феоктистов и рассказали о предложении по разработке орбитальной станции и о походе вместе со мной к В. П. Мишину. Бушуев сказал им, что меня вызывал после этого разговора Мишин. «Расскажи нам про все эти события,» – попросили они.

Я все подробно рассказал об этих событиях и спросил, чем закончился к ним визит Бушуева и Феоктистова. Мне ответили, что попросили их подготовить предложения для доклада начальству.

Так начиналась эта работа, совсем не так, как это описано в источнике (1) на странице 264: «Учитывая, что в ЦКБЭМ уже велись работы по орбитальным станциям, и зная о действительном состоянии работ в ЦКБМ по «Алмазу» группы специалистов ЦКБЭМ (К. Д. Бушуев, С. О. Охапкин, Б. Е. Черток, С. С. Крюков, К. П. Феоктистов, Б. В. Раушенбах) обратились к секретарю ЦК КПСС Д. Ф. Устинову…». Странная фраза, направленная на запутывание вопроса, кто автор этого предложения, и на основании чего велись работы по орбитальным станциям.

Начну с того, что надо бы было уточнить, кем и когда велись работы по орбитальной станции. Неужели перечисленными «сотрудниками»? Из указанных там «сотрудников», кроме Бушуева и Феоктистова, никто никакого отношения к этому делу на начальной стадии не имел.

С. О. Охапкин и С. С. Крюков были чисто ракетчики и занимались тогда только ракетой Н-1, а Черток и Раушенбах присоединились к этой работе после указания В. П. Мишина. Кроме того, почти все обозначенные «сотрудниками» лица были заместителями Главного конструктора предприятия В. П. Мишина, который, судя по дальнейшему изложению этого источника, никогда до своей отставки в 1974 году, не поддерживал эту тему.

Вот так, коротко и незамысловато Ю. П. Семенов скрыл автора разработки темы, а Мишин, который «эту тему не поддерживал», поставил его сначала ведущим конструктором по ДОС, а с 1972 года назначил и.о. Главного конструктора.

Просто Семенову надо было скрыть факт, что действительным автором предложения был К. П. Феоктистов, которого он впоследствии фактически вынудил уйти с РКК «Энергия». Дальше он скромно пишет, что предложили его В. П. Мишину на должность ведущего конструктора по орбитальной станции С. О. Охапкин, который не имел к этому делу никакого отношения, К. Д. Бушуев, который недолюбливал его и Б. Е. Черток – от комментария воздержусь.

События по принятию решения и разработки темы развернулись с невероятной быстротой. В начале февраля 1970 вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР по разработке комплекса ДОС-7К. После выхода Постановления на территории завода им. М. В. Хруничева был проведен объединенный партхозактив предприятий, ответственных за создание станции. Партийным организациям всех уровней вменялось в обязанность в качестве одной из главных производственных задач способствовать выполнению этой программы.

В феврале 1971 г. основной партком предприятия по случаю мужского праздника решил устроить небольшой «междусобойчик» секретарей парткомов КБ и завода. Собрались в закрытом зале фабрики кухни. В разгар праздника в зал вошел Василий Павлович Мишин.

После некоторого общения за общим столом он подсел ко мне. «Ты был прав по части орбитальной станции, меня «пригнули», а я для подстраховки последствий назначил Семенова Ю. П. главным ведущим конструктором. В случае неудачи – это важно, добавил он, – сейчас главное удачно подготовить все для апрельского запуска и самой станции и корабля к ней». «На запуск Вы пригласите меня на полигон?» – спросил я. «Обязательно», – ответил он. «Забудет,» – подумал я. Нет, не забыл!

После банкета Василий Павлович, узнав, что я живу в Калининграде, предложил подвезти меня до дома. Сначала мы заехали на его дачу в Валентиновке, а потом его машина довезла меня до дома.

В середине апреля, в самом деле, пришел вызов с полигона. Мне позвонили из приемной Главного конструктора и сказали, что Василий Павлович приказал отправить меня на полигон.

Мое появление на полигоне удивило К. Д. Бушуева. «Как Вы здесь оказались»? – спросил он. «Василий Павлович вызвал, чтобы разделить с Вами ответственность перед ним», – отшутился я.

Пуск состоялся 19 апреля 1971 года. Присутствовал я и на пусковой комиссии и на самом пуске. После пуска станции все остались на 92 площадке в ожидании первых результатов пуска. В коридоре штаба пусковой части я случайно встретился с Василием Павловичем. Я его поздравил с удачным запуском. «Постой ты, рано меня поздравлять, все еще только начинается, вот, сообщили, что люк на боковой поверхности не до конца открылся», – оборвал он меня.

После сообщения о первых результатах пуска пусковая комиссия, куда входили все Главные конструктора, поехала с пусковой площадки на нашу площадку № 2. Машин было много, вереница растянулась на сотню метров. Я ехал в одной из последних машин. Прошел небольшой дождик, и дорога была сырая.

На крутом повороте мы увидели одну из машин, лежащую на крыше. Мы остановились, не надо ли помочь? Оказалось, что это машина, на которой ехал В. П. Глушко. Самого его в машине уже не было. Солдат-водитель рассказал, что его машину с лысыми шинами на повороте занесло. Глушко и Радутный, ехавший с ним, не пострадали и уже уехали с кем-то. Радутного я знал по случайному знакомству в самолете при возвращении с Байконура в 1963 году. А о Глушко я был тогда только наслышан. Не знал, что судьба сведет меня с ним, и очень близко.

Первый этап создания орбитальной станции «Впервые в Мире» был выполнен, назвали ее «Салют». Но она находилась на орбите пока в беспилотном режиме.

Для доставки к ней экипажа 23 апреля 1971 года состоялся пуск корабля «Союз-10» с экипажем: В. А. Шаталов, А. С. Елисеев, Н. Н. Рукавишников. После запуска орбитальной станции я остался на полигоне и наблюдал за пуском корабля с наблюдательного пункта площадки № 2. После запуска я сразу же вернулся с полигона в Москву.

К сожалению, экипажу корабля «Союз-10» из-за неполадок в стыковочном механизме не удалось осуществить штатную стыковку. Корабль с экипажем благополучно вернулся на Землю.

В выяснении причин этой трагической истории в советской космонавтике пришлось мне участвовать на второй год своей секретарской работы. Беда случилась совсем неожиданно.

Спуск корабля «Союз-11» был намечен на 30 июня 1971 года. На следующий день большая группа из секретарей партийных комитетов подразделений предприятия, в которую входил и я, должна была отправиться с инспекционными целями на вновь построенную базу отдыха предприятия на черноморском побережье Кавказа в Новой Михайловке. Только что на эту базу была отправлена первая смена пионерского лагеря. Мои дети поехали туда тоже. Так что к поездке в составе инспекционной группы я имел повышенный интерес.

Поздним вечером 29 июня я пришел в зал заседаний кабинета В. П. Мишина чтобы быть в курсе дел, связанных с посадкой корабля. Никого из больших начальников в зале не присутствовало, так как все они были кто на полигоне, кто в Центре управления полетом в г. Евпатория. Пожалуй, секретарь парткома предприятия М. С. Хомяков был самым старшим начальником из всех присутствующих. Вести репортаж происходящих событий посадки приготовился Аркадий Ильич Осташов. По ВЧ (закрытая связь) он установил связь с Госкомиссией, находившейся в г. Евпатория.