Лунный орбитальный корабль, управляемый космонавтом, должен был состыковаться с ЛК. После этой операции космонавт ЛК должен был перейти по открытому космосу в ЛОК.

Через некоторое время ЛОК с двумя космонавтами на борту должен был с помощью своей двигательной установки (Блока И) стартовать к Земле. Пребывание ЛОК на орбите искусственного спутника Луны не должно было превышать четырёх суток, а возврат с неё на Землю не должен был превышать 3,5 суток. На траектории полёта ЛОК-а к Земле предусматривалось с помощью Блока И. проведение двух коррекций траектории.

Вход спускаемого аппарата в атмосферу Земли должен был осуществляться со второй космической скоростью с двумя погружениями в атмосферу и последующим управляемым спуском в заданный район территории СССР. Вот такую задачку предстояло решить максимум за четыре года!

Было совершенно ясно, что лунная программа Н-1-Л3 уступает американской программе «Сатурн-Аполлон», предусматривавшей полёт к Луне трёх человек с высадкой на её поверхность двух человек на сутки. Однако, возможности уже завязанного под другие цели носителя Н-1 большего не позволяли. Надо было его полностью переделывать, а вместе с ним и всю лунную экспедицию.

Но для этого не было ни средств, ни времени. Поэтому, было решено пойти по уже проторённой схеме наших космических достижений по принципу «Впервые в мире!», так нещадно ээксплуатируемому в начале шестидесятых годов на базе возможностей ракеты Р-7А. Неважно, из скольких космонавтов будет состоять советская лунная экспедиция и сколько из них и на какое время сядут на поверхность Луны. Лишь бы это было сделано раньше американцев! Советский человек должен был первым ступить на Луну! Это стало основной задачей программы Н-1-Л3.

Нам же предстояло разработать ЛК с одним космонавтом на борту. Собственно, кроме этой задачи да веса, отведенного в общей баллистической схеме Л3 на решение этой задачи, ничего в исходных данных не было. К концу 1964 года необходимо было в первом приближении разработать основные характеристики ЛК с тем, чтобы в феврале 1965 года выдать всем смежникам технические задания на разработку основных систем и агрегатов. Эскизный проект должен был быть выпущен в середине 1965 года

Основные отличия ЛК от обычного пилотируемого корабля вытекали из необходимости обеспечения его посадки на поверхность Луны, с последующим взлётом. Для этого он должен быть оборудован специальным посадочным устройством, которое никто ранее не делал. Какое оно должно быть во многом зависело от того, на какую поверхность предстояло садиться.

Что собой представляет лунная поверхность как таковая? По этому вопросу учёные высказывали разные гипотезы, на практике ничем не подтверждённые. Не было и единого мнения о том, твёрдая она или покрыта многометровым слоем пыли, в которой ЛК просто утонет.

К нашему несчастью задуманный для ответа на этот вопрос ещё в 1960 г космический аппарат Е6, лётные испытания которого начались в 1963 году, никак не мог выполнить свою задачу. К октябрю 1964-го года было предпринято пять безуспешных попыток его запуска из-за аварий ракеты и системы управления.

Время шло, а ясности по вопросу, из чего состоит поверхность Луны, не наступало. Чтобы двигаться дальше в разработке проекта, кто-то должен был принять волевое решение по этому вопросу. Решили пойти к Сергею Павловичу. В результате появилась его рукописная записка, которую он назвал справкой. Сергей Павлович в ней написал, что посадку ЛК следует рассчитывать на достаточно твёрдый грунт типа пемзы, со скоростями, близкими к нулю. Эту записку сохранил Ю. М. Фрумкин, Подписана она Сергеем Павловичем 28 октября 1964 года. После этой директивы все варианты надувных посадочных устройств из рассмотрения исключили. Посадкой на поверхность Луны аппарата Е6 (названного Луной-9) в феврале 1966–го года, на тринадцатом его запуске, это предположение Сергея Павловича подтвердилось.

Стало ясно, что посадочное устройство должно было представлять собой энное количество опор с тарелками на концах. Сколько их должно быть, и какие они должны иметь размеры зависело от рельефа поверхности. Никто не сомневался, что поверхность Луны покрыта кратерами. Это видно было невооружённым глазом. Астрономы с помощью телескопов могли различить кратеры диаметром до нескольких десятков метров. Нужны были знания о рельефе, размеры которого были бы сопоставимы с размерами посадочного устройства ЛК, то есть несколько метров. Нужны были знания о дисперсии распределения кратеров и крутизне их склонов. Всеми этими вопросами занималась группа Б. И. Сотникова.

Для получения более подробных данных о поверхности Луны Е. Ф. Рязанов поручает мне проработать вопрос создания специального спутника Луны, оснащённого аппаратурой, которая позволила бы при многократных пролётах спутника над лунной поверхностью такие данные получить.

Для начала надо было разобраться, что за аппаратура это должна быть. Поиски мои привели к спутниковому телескопу косогреновской схемы. Надо было прикинуть его вес и конструкцию, а также способ записи информации с него. В помощь мне Евгений Фёдорович подключает начальника оптической группы Станислава Андреевича Савченко. Из НИИ-885, по согласованию с Главным конструктором Михаилом Сергеевичем Рязанским, к моим работам подключается начальник лаборатории, занимавшейся в те годы бортовыми магнитофонами, Арнольд Сергеевич Селиванов.

Поехали мы втроем для консультации в г. Ленинград в ГОИ им. Вавилова. Это был главный оптический институт страны. Принял нас директор института. Я рассказал, что нас интересует и для чего это надо. После этого были приглашены необходимые специалисты, и мне снова пришлось повторить постановку задачи. На проработку задачи они взяли две недели. Приехали мы через две недели снова. Для обсуждения народу собралось достаточно много. Нам предложили достаточно тяжёлую конструкцию телескопа и изложили проблемы, с которыми мы столкнёмся при обслуживании этого телескопа на борту спутника.

Вернувшись домой, я приступил к проработке самого спутника. Было понятно, что в ОКБ-1 делать его не будут. Поэтому нам хотелось делать его на базе какого-то, желательно готового, спутника сторонней организации, доработав его под наши задачи. Для этой цели наиболее предпочтительно было договориться с НПО им. С. А. Лавочкина. Туда были переданы Сергеем Павловичем дела по всем научным космическим аппаратам. Евгений Фёдорович связался с Главным конструктором этого КБ Г. Н. Бабакиным.

Георгий Николаевич даже приезжал к нам на переговоры, однако, договориться об этом так и не удалось, во многом из-за того, что дела у них в этот период не клеились и по собственной тематике. Проработки по этому спутнику прекратились.

Непочатый край дел был и по непосредственной тематике моей группы. Впервые я так ответственно столкнулся с оборудованием и системами, связанными с пребыванием на борту корабля космонавта. К ним, например, относились система жизнеобеспечения, скафандр космонавта и пульт ручного управления. Казалось, что опыт по ним к тому времени уже имелся при создании кораблей «Восток» и «Восход». Однако, для условий эксплуатации Лунного корабля они были не пригодны. Хочу напомнить, что существовавший до этого космический скафандр на корабле «Восток» обеспечивал только жизнеобеспечение космонавта при нахождении его в кресле от бортовых систем корабля в случае разгерметизации спускаемого аппарата с весьма ограниченной подвижностью. На корабле «Восход», хотя скафандр и был другим, чем на корабле «Восток», однако, он не имел собственной системы жизнеобеспечения космонавта. Он снабжался по кабелю и шлангам от бортовых систем корабля «Восход». В порядке отступления хочу сказать, что именно по этой причине наше первенство по выходу человека в открытый космос, мягко говоря, на Западе признают со скрипом.

Скафандр для космонавта ЛК, в отличие от предыдущих скафандров, должен был обеспечить полную автономность пребывания космонавта вне космического корабля. Это требовали участки экспедиции, когда космонавт переходил по открытому космосу из одного корабля в другой и выходил на поверхность Луны. Кроме того, он должен был обеспечить максимальную подвижность космонавту и при выходе из ЛК на поверхность Луны, перемещениях по лунной поверхности и обратном возвращении в корабль. Расходуемые компоненты бортовых систем скафандра должны были восполняться из бортовых систем корабля для последующего его использования в составе экспедиции. Минимальным должно было быть также время прохождения космонавтом декомпрессии при смене атмосферы пребывания и изменении давления газовой среды. Все эти вопросы подлежали тогда изучению и созданию на их базе автономного скафандра, пригодившегося впоследствии для выхода в открытый космос при эксплуатации орбитальных станций.