Таким образом, символ изменяет не только свое значение, но и свою знаковую форму. Преподобный м-р Паркер как зримая форма исчезает, и вместо него перед публикой появляются судьи. Высоко уважаемый и почитаемый м-р Паркер, родоначальник и лидер отцов-основателей, становится анонимным знаком, на который проецируются нынешние враждебные чувства и благодаря которому пробуждаются унизительные значения. Аудитория видела в замещавших его фигурах не столько судей, сколько гонителей. И в самом деле, в полном описании всех сцен парада, которое было представлено в вышедшем на следующий день номере местной газеты, они упоминаются как «два гонителя», и тем самым указывается, каким значением обладали символы родоначальников для наблюдавшей процессию аудитории.

Другие сюжеты, относящиеся к этому периоду, выражают то же самое враждебное отношение к этим основателям пуританской Новой Англии и авторитету и власти церкви и государства XVII века. «Судебный процесс над Гуди Морс» получил продолжение в изображении знаменитой исповеди судьи Сэмюэла Сьюолла, который, как сообщал транспарант процессии, «покаялся в своем участии в этих судилищах». Как судья, Сьюолл был жесткой — если не сказать жестокой — личностью. Как человек же, он славился мягкосердечием, душевной теплотой и приветливостью. Его знаменитый дневник и любовь к земле своей юности, Янки-Сити, по-видимому, подтверждают эти суждения о его человечности [35].

Эпизод, посвященный покаянию Сьюолла, датированный 1697 г., — последний из относящихся к XVII столетию и эпохе родоначальников. Следующий эпизод отделяют от него без малого 50 лет (1745). За старой эпохой последовала совершенно новая — эпоха «Новой нации». Заключительная сцена периода родоначальников — покаяние Сьюолла, — в которой один из великих граждан Янки-Сити и Новой Англии «раскаивается» и открыто признает свою вину в благожелательной атмосфере Старой южной церкви в Бостоне, символически вполне может быть публичным покаянием предков, вложенным сегодняшними людьми в уста одного из наиболее выдающихся их представителей. Поместив его в современный символизм процессии, их заставили сказать, что они чувствуют и сознают ту глубокую вину, которую несут за насилие, ненависть и гибель тех людей, которых могли любить. Некоторые сцены периода родоначальников, если изучить их как части целостной символической мозаики, ясно указывают на то, что, хотя отцов-основателей города уважали и иногда чествовали, за всем этим кроется интенсивное чувство враждебности. Современный Янки-Сити испытывает по отношению к ним амбивалентные чувства. Жертвы, бывшие для этих авторитетных фигур объектами нападения, — Эмери, Гуди Морс и многие другие, — и те, кто предоставлял кров и уют людям, верившим во внутренний свет и любящего Бога, вытеснили в привязанностях и ценностях сообщества суровых праотцов.

Возможно, даже суровые старейшины племени Кальвина, к числу которых принадлежал Томас Паркер, чувствовали этот вездесущий и часто подавляемый антагонизм и боролись с теми среди своих последователей, которые его выражали. Они, считавшие себя Моисеями и Ааронами в новом Ханаане — эти отцы нового Царства Божьего на земле, изгонявшие, бичевавшие, бросавшие в тюрьмы и, бывало, убивавшие своих живых сынов и дочерей, — мало чем отличались от того сурового Бога, которому они поклонялись и который позволил людям покарать и распять на кресте собственного Сына, дабы все смогли извлечь пользу из Его страданий. Жестокость, санкционированная сакральной властью, может и должна быть прощена; человеческая же жестокость, будь то священная в Новой Англии или светская в других тоталитарных государствах, в конечном счете должна найти своих судей, которые осудят и отвергнут ее. И сколь бы ни были велики их добродетели, такие люди неизбежно становятся кандидатами на роль злодея; или же, если их нехотя принимают, им отводятся лишь малозаметные места там, где люди собираются с тем, чтобы отпраздновать свою человечность.

В поисках злодеев нам необходимо проанализировать отношения между старыми пуританами и индейцами. Ранее мы уже отмечали, что исторически индейцев изображали кровожадными дикарями, безо всяких на то причин убивавшими невинных пуритан. В нашем распоряжении были четыре сцены процессии, в которых фигурировали индейцы, а также несколько текстов, где определялись мысли и чувства современного Янки-Сити по поводу краснокожих и белых людей прошлого и результатов взаимоотношений между ними. Во второй сцене — «Первый американец» — индейцы идентифицировались как часть контекста «дикой местности». Здесь они благородные дикари в духе Руссо. В сценах, изображающих Колумба и капитана Джона Смита, они дружелюбные дети природы, причем чаще не мужчины, а юные и привлекательные девушки. В эпизоде «1695 г. Индейский набег на Тэрки-Хилл» подвергается нападению фермерская усадьба и «похищаются женщины и дети». Между тем, транспарант утверждает, что «все, кроме одного, впоследствии были найдены живыми», а далее, с явной симпатией, что «в Янки-Сити это было единственное нападение индейцев». Больше в процессии индейцы не появляются.

Тексты нескольких очерков об индейцах позволяют глубже понять суть дела. Из них мы узнаем, что индейцы «вели счастливую и идиллическую жизнь» и были «добры и гостеприимны к первым поселенцам». Исходя из этих описаний можно бы было предположить, что здесь отношения между белыми и индейцами не были омрачены военными столкновениями. Однако уже краткий анализ исторической литературы показывает, что, хотя отношения между этими двумя расами временами носили мирный характер, многие из предков современного Янки-Сити считали индейцев «детьми зла и внешнего мрака». Хотя само сообщество и не испытывало серьезных неудобств от того, что в тесном соседстве с ним проживала немногочисленная группа индейцев, его члены почти с самого начала были вовлечены в более широкое враждебное противостояние. Мы уже видели, что мужчины из Янки-Сити принимали участие в пекотской войне и войне короля Филиппа; кроме того, в поддержку последнего предприятия с глав семей города собирались деньги. В ходе пекотских войн четыреста пекотов были преданы сожжению. Описания массового уничтожения пекотов белыми, данные Уильямом Брэдфордом[113] и цитируемые в местных документах, помогают нам понять некоторые из нынешних символических изменений и переоценок, которые претерпели индейцы и белые прародители. Брэдфорд пишет: «Было жутко видеть их [индейцев], жарящихся в огне, и потоки крови, орошающие песок, и ужасно было расходящееся по округе зловоние». Между тем, оценивая это «жуткое зрелище», Брэдфорд не только приводит факты, проливающие свет на взаимоотношения между белыми и индейцами, в которые был вовлечен Янки-Сити, но выражает также чувства и представления, вызванные этими фактами и ставшие частью коллективной жизни. Набожность Брэдфорда заставляла его считать: «Победа казалась сладостным жертвоприношением, и они [белые] возносили за нее хвалу Господу, который столь замечательно ради них потрудился, предав им в руки их врагов и столь быстро даровав им победу над таким гордым и грозным врагом».