Следовательно, сакральные сезоны, непосредственно связанные с символической структурой христианства, а через нее — с человеческой социальной системой и видовым порядком, пробуждают и выражают нерациональные значения жизни и делают это посредством рационального упорядочения объективного времени при помощи своих сакральных символов. С духовной точки зрения, литургия (согласно П. Паршу [157]) выполняет «двойную функцию: привести человека к такому почитанию Бога, какое угодно Ему, и передать людям Его благодать».

Для тех, кто верит, унылые и дисгармоничные реалии обыденного существования преображаются благодаря символической силе литургии. Для них пугающие, разрозненные начала и окончания человеческих жизней возносятся из мрачной неопределенности в круг вневременного спокойствия. На этом сакральном уровне жестокие факты секулярной смертности утрачивают свою суровую значимость. Они сплавляются с миром и покоем священных символов бессмертия и теряют в них свои прежние значения. Последовательная вереница прошлых событий и ее проекция в изменчивое будущее растворяются в литургической неподвижности вечного настоящего. Замкнутая сакральная концептуальная система, выраженная во внешних формах литургии, символически трансформирует вчера и завтра в вечное сегодня. Ежегодно повторяющиеся праздники и фестивали, навечно заключенные в замкнутую круговую непрерывность, не имеющую ни начала, ни конца, выражают и обозначают вечность группы и человеческого вида. Литургический круг религиозных и светских праздников, отмечающих человеческий жизненный путь и божественное существование Иисуса Христа, позволяет верующим укрыться в этом символическом священном убежище от некоторых жизненных страданий и ощущения неуклонно надвигающегося конца. Здесь судьба каждого смертного преображается через отождествление с бессмертной судьбой его Бога. Можно сказать, позаимствовав выражение из театральной жизни, что благодаря символам литургии «смерть берет выходной», причем не на какой-то малый промежуток времени, а навечно и на все времена.

Система сакральных верований и ритуалов — это не только организованное выражение социальной и видовой жизни человеческого индивида и его группы, но и выражение эффективного контроля над животной жизнью человека. Благодаря ее использованию непрерывно существующий вид, с его взаимосвязанными членами, поддерживает и контролирует часть жизни группы. Некоторые типы ритуальных обычаев прямо или косвенно ограничивают и контролируют физиологические процессы в отдельных человеческих организмах и внешние действия, взаимно связывающие их во времени и пространстве как членов одного вида. Биологически обусловленные кризисы, в том числе кризисы рождения, полового созревания, продолжения рода и смерти, чувства, которые индивид к ним испытывает, ощущения голода, жажды, полового влечения и удовлетворения, переживаемые во время еды, питья и совокупления, а также ощущения холода и жары и другие чувственные реакции на природную среду, — все это получает признание в литургии. В число используемых ритуальных обычаев входят несколько rites de passage, обычаи поста и пиршеств, совместные трапезы, а также другие формы ритуального питания, сексуальные запреты, разрешения и ритуальные обычаи сексуального контакта.

Поскольку литургия в целом представляет собой драму — или несколько взаимосвязанных драм, — то ее можно исследовать с помощью методологии, аналогичной той, которую мы использовали применительно к историческим драмам. Как исследуемый материал они совершенно одинаковы. В них содержатся следующие элементы: (1) основные сакральные персонажи, Христос, другие персонажи Троицы, Мать, человеческие и божественные, положительные и отрицательные действующие лица; (2) их действия и вмешательства героя, события его рождения, жизни и смерти; (3) действия как сюжет (фабула истории) его и наших трагедии и триумфа; (4) некоторые сцены, например, Вифлеем и Голгофа; и (5) эмоциональные вовлечения, идентификации и эвокации, которые официально приписываются аудитории и актерам, представляющим драму. В литургических и некоторых евангелических церквях существует ряд наставлений по моральному поведению и контролю над физической деятельностью. Чтобы побольше узнать о значимости этого недостаточно понятого и совершенно недооцененного аспекта человеческого понимания, мы будем опираться в наших размышлениях на более ясное вычленение нерациональных группировок сакральных значений.

Праздники, посвященные Иисусу, являются метками его обрядов перехода, которые в целом подпадают под классическое вангеннеповское понимание того, что они собой представляют во всех обществах [54]. Они включают рождение, наречение именем, обрезание, чудесные события, знаменующие достижение зрелости, Распятие, Воскресение, Вознесение, а также — в другие его Лицах — его зачатие на Благовещение и сошествие Святого Духа в Пятидесятницу. В католическом мифе обряды перехода Девы Марии, начиная с ее непорочного зачатия и появления на свет, далее рождения сына, и заканчивая ее смертью и принятием на небеса, были аналогичны обрядам перехода ее Сына. Они дают женщинам духовную возрастную структуру, аналогичную той, которую дают мужчинам обряды перехода Христа. Поклонение (гипердулия) — если не сказать культ — Богоматери аналогично тем почестям, которые верующие воздают Богу. Благодаря поклонению этим двум фигурам в католическом культе и поклонению одной в протестантском (воспринимаемые) значения видовых событий, протекающих через семейную структуру, и присутствующие в них критические моменты значимым образом помечаются и становятся символически значимыми. Сакральные церемонии крещения, конфирмации, бракосочетания и ритуалы смерти символизируют значимость этих событий в жизни набожных людей.

Сакральные символы семьи — Отец, Сын, духовное семя и Мать — существуют вне измерений времени. Они пребывают в вечной одновременности. Как таковые, они символически выражают вездесущую конечность семейной системы. Их значения движутся по кругу, будучи частями более широкого единства. Лишь когда события жизни одного из них (Христа) видятся в качестве последовательного ряда или когда сакральная семья связывается с исчислениями человеческого коллективного времени, появляется линейное время прошлого, настоящего и будущего. Нам представляется, что логическое и очень абстрактное понятие одновременности, являющееся сравнительно недавним приобретением логической мысли, почти не выходит за рамки того, что некогда лишь переживалось индивидом как единство ощущений, поступающих от отдельных частей его тела, и — коллективно — как примитивное нерациональное восприятие тех, кто где-то сейчас существует, в качестве (пространственно) присутствующих. Проходящие чередой события изменяют все это, и возраст становится для индивида доминирующим фактором в ментальной организации опыта.

Некоторые таинства и религиозные обряды, число которых разнится в зависимости от деноминации, реорганизуют сакральные символы семьи в линейный порядок изменяющихся событий индивидуального возраста и перенаправляют выражаемые ими понятия и чувства, касающиеся жизненного цикла — для тех, кто верует и увлечен ими, — в иное русло [83]. Значимость значений индивидуального жизненного пути и человеческих обрядов перехода проецируется на жизненный путь и обряды перехода Христа как символа всего коллектива, и тем самым неизменный годичный цикл духовной вечности наделяется человеческим смыслом. Семейные структуры — структуры родительско-ориентационной семьи и репродуктивной семьи — репрезентируются в новых символических формах. Фактические события, устанавливающие отношения «родитель-ребенок», сначала трансформируются в символы индивидуального времени и линейной временной протяженности. Затем символы человеческого жизненного цикла реифицируются в символы жизненного цикла Христа, и тем самым они значимым образом взаимопроникают друг в друга. В христианском мышлении, как мы уже раньше установили, на место тотальной коллективности становятся, наряду с Церковью, семья и ее расширенные структуры родства. Возрастные кризисы индивида, приобретающие сакральную значимость в нескольких таинствах, и Христовы символы коллектива как возрастного агрегата смешиваются в литургии и сплавляются воедино.