Малоун доехал до конца, спрыгнул с перил и метнулся за прилавок. Вслед глухо захлопали выстрелы.

Все ясно, стрелок притаился справа, у окон, между секциями «История» и «Музыка».

Встав на колени, Малоун выстрелил в сторону полок и крикнул Сэму:

— Беги!

Тот, будто заранее догадываясь, что от него потребуется, в мгновение ока слетел вниз и нырнул за прилавок.

Жаль, к стрелявшему вот-вот явится подмога… Малоун отполз влево. Слава богу, не окружены, иначе пришлось бы туго: во время ремонта прилавок по его просьбе сделали открытым с обеих сторон. Глушителя на «беретте» не было. Интересно, на улице слышали выстрел? К несчастью, Хьёбропладс с полуночи до рассвета довольно пустынна.

Они быстро перебрались к концу прилавка. В ожидании неизбежного Малоун буравил взглядом лестницу. Наконец из-за угла медленно выплыла темная рука. Бандит прицеливался.

Выстрел Малоуна пришелся ему в предплечье.

Глухо охнув, незваный гость отпрянул назад.

Первый стрелок выпустил несколько пуль в сторону прилавка, чтобы сообщник успел сбежать по ступеням вниз.

Тупик, понял Коттон. Да, он вооружен. Но и противник вооружен. Возможно, у них приличный запас патронов, а у него — ничего, запасной магазин он не захватил. К счастью, преступникам об этом неизвестно.

— Нужно их разозлить, — прошептал молодой человек.

— И сколько там «их»?

— Вроде бы двое.

— А я не уверен. — В памяти всплыл недавний сон. Однажды он уже недосчитал третьего…

— Ну, нельзя же тут вечность отсиживаться!

— Могу просто выдать им вас и пойду спать, — буркнул Малоун.

— Можете. Но не выдадите.

— С чего такая уверенность?

В памяти всплыли слова: «Хенрик Торвальдсен в беде».

Внезапно молодой человек схватил висевший рядом огнетушитель, сорвал предохранительную чеку, перемахнул через прилавок — Малоун даже глазом не успел моргнуть — и, спрятавшись за полки, направил струю на преследователей.

Неплохая мысль, только…

В ответ грянули четыре выстрела.

Прошив химическую дымку, пули вонзились в дерево, звонко заклацали о каменные стены.

Малоун не остался в долгу.

Звенящим крещендо посыпалось стекло, дробно застучали ботинки.

Убегают!

Потянул ледяной сквозняк. Значит, ушли через витрину.

Коллинз опустил огнетушитель.

— Удрали.

Точно ли?.. Пригнувшись, Коттон выскочил из-за прилавка и под прикрытием полок кинулся в рассеивающийся туман. Осторожно на секунду выглянул из-за стеллажа. Дым уползал через разбитое зеркальное стекло в холодную ночь.

Опять в магазине хаос! Он сокрушенно покачал головой.

— Профессионалы, — проронил за спиной Сэм.

— А вы откуда знаете?

— Я знаю, кто их послал.

— И кто же?

— Хенрик хотел сам обо всем рассказать.

Отойдя к прилавку, Малоун набрал номер Кристиангаде — фамильного особняка Торвальдсена, расположенного в девяти милях к северу от Копенгагена. Обычно на звонок — в любое время дня и ночи — почти мгновенно отвечал домоправитель Джеспер, однако сейчас шли гудки.

Скверно.

Малоун повесил трубку. Надо бы приготовиться.

— Ступайте наверх, — велел он Коллинзу. — Принесите мой рюкзак.

Молодой человек бросился к лестнице.

Может, еще раз набрать Кристиангаде?.. В ответ снова послышались гудки.

По ступеням загрохотали шаги спускающегося Коллинза.

Автомобиль Малоуна был припаркован у старого города, перед бывшим королевским дворцом Кристианбург.

— Идемте!

Итальянец был крепким орешком, но Элиза Ларок чувствовала: успех близок. Она всей душой надеялась, что не зря затеяла это поспешное путешествие в Нью-Йорк.

— Сообщество называется Парижский клуб, — сказала по-французски Элиза.

Последнее предложение она решила сделать на высоте в пятнадцать тысяч метров над северной Атлантикой в роскошном салоне личного самолета «Гольфстрим Г-650». Как же она гордилась новенькой навороченной игрушкой! Шикарные кожаные кресла на восемнадцать пассажиров, кухня, просторный туалет, сверхскоростной Интернет и видеомодули, поддерживающие связь с землей через спутник. Машина надежная, летает высоко, быстро, далеко. Тридцать семь миллионов — но стоит каждого уплаченного евро.

— Мне знакома эта организация, — ответил на ее родном языке Роберт Мастроянни. — Неофициальная группа финансистов из богатейших стран мира. Занимаются реструктуризацией долгов и уменьшением долговых выплат. Кредитуют страны, находящиеся в тяжелом финансовом положении. Когда я работал в Международном валютном фонде, мы не раз с ними сотрудничали.

— Да-да… — Ларок понимающе кивнула. — Клуб сформировался в результате переговоров обанкротившейся Аргентины с кредиторами, это было в Париже в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. С тех пор члены клуба под предводительством главы казначейства каждые шесть недель собираются в Министерстве экономики, финансов и промышленности Франции. Однако я говорю о другой организации.

— Снова тайны? — скептически усмехнулся Мастроянни.

— Почему с вами всегда так сложно?

— Наверное, потому, что я знаю, как вас это раздражает.

Элиза позвонила Мастроянни вчера. Он не слишком ей обрадовался, но согласился вместе поужинать. И полететь с ней в Европу тоже, как ни странно, согласился.

Это будет их первая откровенная беседа — и возможно, последняя.

— Ну же, Элиза, говорите, я весь внимание. Все равно мне больше нечем заняться. Полагаю, в том и заключался ваш план.

— Тогда почему вы со мной полетели?

— Если бы я отказался, вы бы снова меня нашли. Давайте наконец до чего-нибудь договоримся. А комфортный перелет до дома — просто плата за мое время. Так что, пожалуйста, не стесняйтесь. Что за речь вы там заготовили?

С трудом подавив гнев, она заговорила:

— Как доказано историей, государство обречено, если над ним не висит угроза войны. Святость законов, благополучие граждан, выплаты кредитов — все это легко приносится в жертву, когда на карту поставлена жизнеспособность государства.

Ее спутник молча тянул из бокала шампанское.

— Другой непреложный факт: война всегда ведется в долг, — продолжала Ларок. — Чем дело серьезней, тем больше долг.

Он пренебрежительно махнул рукой:

— Элиза, я знаю, о чем пойдет речь дальше. Для войны нужен враг.

— Разумеется. И если враг под рукой… magnifico[1]!

Услышав слово на родном языке, Мастроянни как будто смягчился, его губы впервые тронула улыбка.

— Если враги есть, а военной мощи не хватает, на помощь приходят деньги. Если врагов нет, — она усмехнулась, — их можно завести.

Итальянец расхохотался.

— Вы дьявольски коварны!

— А вы разве нет?

Он ответил пристальным взглядом.

— Нет.

Мастроянни был столь же богат, как и Ларок, и старше лет на пять. Иногда он вел себя невыносимо, иногда включал обаяние. Элизе удалось выяснить, что еду он предпочитает простую, поэтому на ужин им подали сочный бифштекс, запеченный картофель в беконе и хрустящую зеленую фасоль. Ни специй, ни чеснока, ни острого перца. Странный вкус для итальянца. Впрочем, у этого миллиардера хватало странностей. Хотя, если вспомнить о собственных заморочках, ей ли судить?

— Существует другой Парижский клуб, — снова заговорила Элиза. — Идея его создания возникла еще при Наполеоне.

— Прежде вы об этом не упоминали.

— Просто вы до сих пор не выказывали к этому интереса.

— Могу я говорить откровенно? — небрежно поинтересовался Мастроянни.

— Разумеется.

— Вы мне не нравитесь. Точнее, не нравятся ваши торговые предприятия и партнеры. Они жестокие дельцы, их слово ничего не значит. Ваши инвестиции сомнительны, если не сказать криминальны. Почти год вы преследовали меня россказнями о баснословных прибылях, не давая почти никакой информации о деталях дела. Возможно, просто такова ваша натура — в вас же течет корсиканская кровь.