На последнюю ее черту Торвальдсен особенно надеялся.

— Признаюсь, ваш визит меня удивил, — сказала она.

Ее губы тронула улыбка, вроде бы искренняя, но какая-то отрепетированная.

— Я много наслышан о вашей семье, — ответил он.

— А я хорошо знакома с вашим фарфором. В столовой у меня целая коллекция. Два кольца, подчеркнутые прямой линией, — символ высшего качества.

В благодарность за комплимент гость учтиво склонил голову.

— Репутацию моя семья зарабатывала несколько веков.

В темных глазах Элизы светилось любопытство и настороженность. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, она отчаянно пыталась это скрыть.

Его детективы, узнав о прибытии самолета, проводили Ларок от аэропорта Орли до самого замка. И пока Коттон с Сэмом промышляли в Париже, Торвальдсен отправился за уловом на юг Франции.

— Скажу честно, герр Торвальдсен, — начала по-английски Элиза, — приняла я вас из любопытства. Я безумно устала после вчерашнего перелета из Нью-Йорка, мне и вправду не до гостей.

Датчанин рассматривал прекрасное сочетание изящных черт профессиональной манипуляторши. Уголки ее губ дрогнули, и на лице появилась очередная выверенная улыбка.

— Это фамильный замок? — спросил он, пытаясь ее отвлечь.

В глазах Элизы мелькнула вспышка раздражения.

— Да, построен в шестнадцатом веке. За образец взят замок Шенонсо — он отсюда неподалеку. Райский уголок, сплошная пастораль.

Внимание Торвальдсена привлекла темная дубовая полка над камином в дальнем конце комнаты. Поистине прекрасная вещь! Он повидал немало французских особняков: все они были пустынны, точно гробницы, — но этот замок не имел с гробницей ничего общего.

— Мадам Ларок, вам известно, что мое состояние значительно больше вашего. Миллиардов на десять евро.

Его взгляд скользнул по высоким скулам Элизы, серьезным глазам, четко очерченному рту. Черный, контрастный со светлой кожей цвет волос был выбран наверняка не случайно (в том, что волосы крашеные, учитывая возраст Ларок, сомневаться не приходилось). Словом, привлекательная женщина. Умная, уверенная в себе. Привыкшая все делать по-своему, не терпящая прекословия.

— Это очевидный факт. Но какое мне дело до вашего состояния?

Выдержав подчеркнуто долгую паузу, датчанин медленно проронил:

— Вы меня оскорбили.

На ее лице отразилось недоумение.

— Как? Мы ведь только познакомились.

— Я владею одной из крупнейших и наиболее прибыльных корпораций в Европе. У меня есть дополнительный бизнес по всему миру: в нефтегазовой отрасли, в сфере телекоммуникаций, в производстве, — где трудится более восьмидесяти тысяч человек. Мой ежегодный доход намного превосходит доход от ваших предприятий. И все же вы меня оскорбляете.

— Герр Торвальдсен, в чем дело?

Элиза растерялась. В том-то и прелесть неожиданных ударов — преимущество всегда на стороне нападающего.

Сработало два года назад на площади в Мехико. Работает и в изысканной гостиной…

— Я хочу принять участие в вашем деле, — объявил он.

— В каком деле?

— Ну, в самолете меня с вами вчера не было, поэтому я лишь осмелюсь предположить, что Роберт Мастроянни — мой друг, между прочим — получил интересное предложение. А меня обошли.

У Ларок не дрогнул ни один мускул — не лицо, а холодный могильный камень.

— Какое предложение?

— Вступить в Парижский клуб. — Он решил не давать ей возможности ответить. — У вас удивительная родословная. Вы прямой потомок Карло-Андреа Поццо ди Борго. Ваш великий предок родился на Корсике, под Аяччо, восьмого марта тысяча семьсот шестьдесят четвертого года. Заклятый враг Наполеона, свою жизнь он посвятил международной политике, виртуозно направляя все силы против императора, пока тот окончательно не пал. Классическая корсиканская вендетта. Не пистолеты, не кинжал пустил он в ход, а дипломатические интриги — смертельное оружие, решившее судьбу не одной нации.

Торвальдсен умолк: пусть собеседница обдумает его слова.

— Не волнуйтесь, — снова заговорил он. — Я не враг. Даже напротив. Я восхищен тем, что вы делаете. И хотел бы присоединиться.

— Даже если на миг предположить, что вы хотя бы отчасти правы, почему я должна дать положительный ответ? — дружелюбным, без тени напряженности голосом лениво осведомилась Элиза.

— Ну, это же очевидно, — не менее спокойным, уверенным тоном отозвался датчанин.

Ларок выжидающе смотрела на него.

— У вас утечка информации.

Париж

Спустившись на первый этаж, Коттон с Сэмом отыскали загроможденный книгами стеллаж под вывеской «Деловая литература».

— Мы активно переписывались с Фоддреллом по электронке, — сказал Коллинз. — Он большой противник Федеральной резервной системы. Называет ее гигантской заговорщической организацией, созданной с целью уничтожить Америку. Поверьте, в его словах есть зерно здравого смысла. А так Фоддрелла, конечно, заносит.

Малоун улыбнулся.

— Рад, что ты умеешь отделять зерна от плевел.

— Поймите, я не оголтелый фанатик. Я лишь уверен, что некоторые люди манипулируют финансовыми системами. Не с целью поработить планету или уничтожить все живое, нет. Просто из жадности. Так легче приумножить и сохранить богатство. Их действия сильно влияют на экономику, причем не лучшим образом.

Вероятно, Сэм был прав, однако доказательств не хватало. Перед отъездом из Кристиангаде Малоун изучил сайт Коллинза, а также сайт Джимми Фоддрелла. Особой разницы между ними он не заметил, разве что Фоддрелл нагнетал больше ужаса, предрекая конец света.

— Что конкретно мы ищем?

— Книгу известного финансового консультанта. Он интересуется той же сферой, что и мы с Фоддреллом. Я читал ее несколько месяцев назад.

Коллинз двинулся вдоль полок.

Малоун наметанным взглядом профессионала пробежался по корешкам книг, по разношерстным названиям. Если бы поставщики принесли ему в магазин ящик такого добра, большую часть он вернул бы обратно. Видимо, в Париже ценность подобного хлама вырастала в разы — как-никак Левый берег, под боком Сена, собор Парижской Богоматери…

— Вот она!

Сэм вытащил большой том в золотистой мягкой обложке. «Тварь с острова Джекил».

— Ее подложил Фоддрелл, — пояснил он. — Вряд ли тут случайно завалялся второй экземпляр.

Людей в магазине прибавилось — все спешили нырнуть с холодной улицы в теплый зал. Коттон огляделся в поисках долговязого — тот как сквозь землю провалился. В принципе, все понятно, но… Ладно, видимо, лозунг нынешнего дня — «Терпение, только терпение».

Малоун забрал у Коллинза книгу, пролистал. Ага! Между страниц лежала записка.

«Возвращайтесь к зеркалу».

Он раздраженно покачал головой.

На розовом листке бумаги к прежнему указанию добавились еще две строчки.

«Кафе «Д’Аржан», улица Данте, 34.

Тридцать минут».

Малоун во второй раз быстро прошел через зал к окну. Голые, точно метлы, деревья стояли тихо, лишь тонкие узорные тени ветвей по мере движения полуденного солнца вытягивались длиннее и длиннее. Три года назад в Вашингтоне он ходил с Гарри в Международный музей шпионажа. Сына интересовало, чем отец зарабатывает на жизнь. Музей превзошел все ожидания, экспонаты обоим очень понравились. Напоследок он купил Гарри книгу о шпионском ремесле с развлекательной точки зрения, где в одной из глав объяснялось, как незаметно приближаться к агенту.

Словом, Малоун понимал, что происходит. Оставалось только терпеливо ждать.

Коллинз подошел к окну вслед за ним.

Внизу хлопнула дверь. Из магазина с большим прямоугольным пакетом в руках вышел долговязый. Судя по цвету и форме, с той самой книгой об острове Джекил.

— Старый трюк. Так уже никто не делает. Подобным способом выясняют, кто хочет с тобой встретиться. Твой приятель пересмотрел шпионских фильмов.