— У меня много приятельниц.

Желтоглазый рассмеялся.

— Не сомневаюсь. Женщины — источник величайших удовольствий и ужаснейших бед.

— Как вы меня нашли? — снова спросил Эшби.

— Неужели вы предполагали, что меня можно обвести вокруг пальца?

У Эшби задрожали колени, причем далеко не от холода.

Лайон взмахом руки предложил ему перейти на другую сторону улицы, подальше от паба — туда, где меньше людей и не горят фонари. На ватных ногах он последовал за желтоглазым: не убьет же тот его! Слишком много свидетелей.

Или убьет?

— Я с самого начала знал о вашей дружбе с американцами, — сдержанно, низким голосом произнес Питер Лайон. — Вы считаете себя таким умным! Даже смешно.

Ясно. Отпираться бесполезно.

— У меня не было выбора.

Желтоглазый пожал плечами.

— Выбор есть у каждого. Впрочем, мне плевать. Мне нужны ваши деньги, вам нужны мои услуги. Нужны ведь?

— Даже больше, чем раньше, — твердо ответил он.

Тот наставил на Эшби палец.

— Тогда это будет стоить в три раза дороже! Первоначальный гонорар плюс столько же за предательство, плюс та же сумма за доставленное мне беспокойство.

Спорить в его положении не имело смысла. Да и расплачивался он деньгами клуба.

— Устроим.

— Что за книгу дала вам та женщина?

— Вы теперь будете лезть во все мои дела? Это часть нашего нового договора?

— Видите ли, лорд Эшби, я еле сдержался. До смерти хотелось всадить вам пулю между глаз! Терпеть не могу бесхребетных, а вы, сэр, именно бесхребетный.

«Интересная позиция для массового убийцы», — усмехнулся про себя Эшби, но вслух ничего не сказал.

— Если бы не ваши деньги… — Лайон умолк. — Будьте любезны, не испытывайте больше мое терпение.

Эшби внял совету и ответил на вопрос:

— Книга нужна для проекта, над которым я работаю. Я кладоискатель. Американцы ее конфисковали, чтобы сделать меня более сговорчивым. А теперь вернули.

— Кладоискатель? Я слышал, что вы — страстный коллекционер. По крайней мере в прошлом. Воровали украденные предметы искусства и в одиночку ими любовались. Умно, ничего не скажешь. Но полиция положила конец вашему хобби.

— Ненадолго.

Лайон хохотнул.

— Ладно, лорд Эшби, гоняйтесь за вашим кладом. Только не забудьте перевести деньги. До утра. Перед началом спектакля я проверю счет.

— Деньги придут.

На другой стороне улицы гид громко созывал группу, объясняя, что перерыв окончен, экскурсия продолжается.

— Пожалуй, я пойду. Интересный был парень этот Джек Потрошитель. Хочу послушать до конца, — сказал желтоглазый.

— Так что насчет завтра? Американцы ведь следят.

— Знаю. Ничего, устроим им шоу.

Быстро собравшиеся на зов туристы двинулись за гидом в сумрак улиц. Не выпуская рыжего из поля зрения, Малоун затесался в толпу. Занятный тип. Явно интереснее Эшби.

Побродив еще минут двадцать по мрачным черным улицам, они наконец вышли к станции метро. Рыжий по проездному прошел через турникет. Малоун торопливо купил в автомате четыре билета и бросился к эскалатору. Объект уже сходил со ступеней на платформу. Как некстати яркое освещение! И людей на станции мало… Впрочем, выбора нет.

На платформе он встал в двадцати футах от рыжего. Тот по-прежнему держал в руке пакет из универмага.

Согласно электронному табло, поезд должен был подъехать через 75 секунд. По висящей на стене схеме метрополитена Малоун выяснил, что находится на линии Дистрикт, которая тянется через весь город параллельно Темзе. От его платформы поезд двигался на запад: Тауэр-Хилл, Вестминстерское аббатство, вокзал Виктория и дальше за Кенсингтон.

Тем временем сверху еще спустились люди.

По-прежнему на расстоянии, двигаясь за спиной объекта, Малоун вошел за ним в вагон подъехавшего поезда и взялся за металлический поручень. Рыжий тоже прислонился к поручню, только тридцатью футами дальше. Пассажиров было под завязку. Тем лучше: в толпе не до рассматривания лиц.

Пока поезд, пыхтя, мчался под городом, Малоун исподтишка изучал преследуемого. По виду — обычный мужчина средних лет, который решил прогуляться в свое удовольствие по вечернему Лондону.

И тут его внимание привлекли глаза. Необычные, янтарные…

Такой генетической аномалией обладал Питер Лайон. Помимо странного оттенка радужки, врожденный дефект наделил его глаза повышенной восприимчивостью к инфекциям, так что, при всей любви к маскировке, носить линзы известный террорист не мог — приходилось прятаться за очками. Однако нынешней ночью он был без очков.

Лайон тем временем вступил в разговор с пожилой, царственного вида дамой. Под ногами у Малоуна валялась «Таймс». Он ее поднял, поинтересовался, чья газета, и, не дождавшись отклика, начал просматривать первую страницу, периодически отводя взгляд от текста в сторону объекта.

Через пятнадцать остановок — Малоун считал — на Эрлс-Корт Питер Лайон вышел. На этой станции сходились линии Дистрикт и Пикадилли, путь к веткам указывали синие и зеленые знаки. Лайон перешел по синим указателям на линию Пикадилли. Решив, что снова ехать в одном вагоне рискованно, Малоун сел в соседний: в конце концов, за террористом можно наблюдать через торцевое окно.

Он взглянул на висящую над дверями карту метрополитена. Его догадка подтвердилась: Питер Лайон действительно направлялся в аэропорт Хитроу.

Париж

Торвальдсен рассматривал копии страничек из книги о Меровингах. Странно… Почему же Малоун не отдал Мюра в Лувре саму книгу?

— Он сделал для меня копии двух листов, а книгу унес с собой, — объяснил ученый.

Они снова сидели в «Рице», в шумном, людном баре «Хемингуэй».

— Коттон случайно не обмолвился, куда едет?

Мюра покачал головой:

— Ни словом. Я весь день сверял в Лувре образцы почерков. Эти четырнадцать строк на сто процентов написаны Наполеоном. Римские цифры, полагаю, тоже.

Торвальдсен взглянул на часы, висящие над стойкой. Почти одиннадцать ночи. Загадочное поведение Малоуна его тревожило. Сам он часто темнил, но его раздражало, если морочили голову ему.

— Вы говорили мне о письме, которое Эшби нашел на Корсике. Где зашифрован псалом номер тридцать, — сказал профессор. — Наполеон напрасно писал семье. Его вторая жена Мария-Луиза, которую он просто боготворил, к тысяча восемьсот двадцать первому году, еще будучи в законном браке, родила ребенка от другого мужчины. Наверняка император об этом не знал, раз до самой смерти хранил ее портрет. Она тогда жила в Австрии у отца-короля — тот, кстати, помогал императору Александру сокрушить Наполеона. Я не нашел информации, что Мария-Луиза или сын Наполеона получали из ссылки его письмо. Более того — после смерти императора эмиссар привез в Вену послания для родных, но Мария-Луиза отказалась даже принять посыльного.

— Нам повезло, — коротко заметил Торвальдсен.

Доктор Мюра кивнул.

— В отношении женщин Наполеон был дурак дураком. Кто сумел бы ему помочь, так это Жозефина. Однако он от нее избавился. Ему хотелось наследника, а она не могла родить. Тогда он развелся с ней и женился на Марии-Луизе. — Профессор взмахнул фотокопиями. — Да, тут Наполеон отправляет второй жене тайное послание. Думает, она его союзница. — Он усмехнулся.

— Есть версии, что означает отсылка к тридцатому псалму? — спросил датчанин.

Ученый отрицательно качнул головой.

— Вы читали тот псалом? Я бы предположил, что император таким образом жалуется на судьбу. Кстати, в одном из просмотренных мною в Лувре учебников есть любопытная информация. Оказывается, в тысяча восемьсот четырнадцатом году после отречения Наполеона от престола парижское правительство отправило в Орлеан эмиссаров к Марии-Луизе. Они конфисковали ее одежду, золотую и серебряную посуду, бриллианты — все, что нашлось ценного, — а потом стали дотошно выспрашивать о состоянии Наполеона. Однако она ничего не знала. Возможно, это правда.