Он вошел в сумрачный зал. Как тихо… Двери за спиной сомкнулись. Главное, не пожалеть о содеянном…

Лежа ничком на кровати, Наполеон не сводил глаз с пляшущего в камине огня. Яркое сияние свечей отбрасывало на его лицо красноватый отсвет. Убаюканный теплом и тишиной, он медленно проваливался в сон.

— Старый провидец, ты наконец идешь ко мне? — слабым голосом произнес вслух опальный император.

Лицо его озарилось радостью — а спустя миг исказилось от гнева.

— Нет! — закричал он. — Ты ошибаешься! Удача — это не смена времен года! Осень для меня не наступила. И зиме не бывать! Что? Семья меня покинет? Предаст? Ложь! Я окружил их заботой… — Он умолк, будто внимательно прислушиваясь к ответу. — Нет, это чересчур. Невероятно! Всей Европе со мной не совладать. Имя мое сильнее рока!

Разбуженный собственным криком, Наполеон открыл глаза, оглядел комнату и, проведя дрожащей рукой по взмокшему лбу, пробормотал:

— Какой ужасный сон…

Верный Сен-Дени, спавший, как обычно, на полу подле койки, сразу встрепенулся.

— Слушаю, сир.

Император нащупал его руку.

— Давным-давно в египетской пирамиде старый колдун напророчил мне крах, предательство родственников и неблагодарность генералов.

Ему хотелось выговориться, поделиться нахлынувшими мыслями.

— Колдун предсказал мне двух жен, — произнес он хриплым спросонья голосом. — Первая станет императрицей, но ненадолго. И не смерть скинет ее с трона, а женщина. Вторая подарит мне сына, однако с нее же начнутся мои несчастья. Я потеряю богатство, власть… Прахом пойдут мои надежды и чаяния. Меня с позором изгонят из страны, и дни свои я закончу на чужой земле, среди гор и моря.

В глазах несчастного читался неприкрытый ужас.

— Прорицателя по моему приказу застрелили, — сказал Наполеон. — Я решил, что он просто глупец, а глупцов я не слушаю.

Элиза Ларок рассказывала Торвальдсену давно известную ее семье историю об императоре.

— Поццо ди Борго разузнал обо всех событиях, происходивших на острове Святой Елены, вплоть до малейших деталей, — пояснила она. — Разговор с Сен-Дени состоялся за два месяца до смерти Наполеона.

Датчанин вежливо изображал интерес к беседе.

— Наполеон был очень суеверен, — добавила Элиза. — Он верил в судьбу, но не верил в ее неизбежность. Слышал только то, что хотел слышать.

Они сидели в отдельной кабинке ресторана «Гран Вефур», из окна которой открывался вид на сад Пале-Рояль. В меню было с гордостью указано, что ресторан основан в 1784 году, и золоченая отделка с изящными росписями — те же самые, что видели посетители XVIII века. Торвальдсен сюда редко заглядывал, на обед его пригласила Ларок.

— Впрочем, жизнь все расставила по своим местам, — сказала она. — Слова египетского колдуна сбылись. Жозефина стала императрицей, однако не смогла родить наследника, и Наполеон с ней развелся.

— По-моему, он развелся из-за ее измен.

— Да, она ему изменяла. Но и он не хранил ей верность. В конце концов его внимание привлекла восемнадцатилетняя эрцгерцогиня Мария-Луиза Австрийская. Она и родила императору долгожданного сына.

— В то время так поступали все представители королевских семейств, — рассеянно проронил датчанин.

— На такие слова Наполеон бы серьезно обиделся! — шутливо заметила Элиза. — Вы сравнили его с членами королевских семейств.

Торвальдсен рассмеялся.

— Ну и дурак он тогда! Как ни крути, он был монархом.

— А предсказания египтянина продолжали сбываться. С тысяча восемьсот девятого года, сразу после второй женитьбы, удача от Наполеона отвернулась, — с явным удовольствием сказала Элиза. — В тысяча восемьсот двенадцатом году в ходе Русской кампании он потерял при отступлении почти всю армию. В тысяча восемьсот тринадцатом Англия, Пруссия, Россия и Австрия объединились против него в коалицию. Наполеон потерпел поражение в Испании и под Лейпцигом, утратил германских союзников, лишился Голландии… В тысяча восемьсот четырнадцатом году после падения Парижа его заставили отречься от престола и сослали на Эльбу, откуда он, впрочем, сбежал и попытался вернуть власть, скинув с трона Людовика Восемнадцатого. Восемнадцатого июня тысяча восемьсот пятнадцатого года произошла его последняя битва под Ватерлоо. Все было кончено. Его ждала ссылка на остров Святой Елены. И смерть.

— Вы, кажется, всей душой ненавидите Наполеона?

— Меня раздражает, что люди никогда не узнают о нем правду. Пять лет он работал над своим образом на острове Святой Елены. Наводил лоск! — презрительно усмехнулась она. — В его автобиографии больше вымысла, чем фактов. Всю историю перекроил под себя. А если взглянуть трезво, кто он? Нежно любящий муж, который в мгновение ока разводится с женой, потому что она бесплодна. Генерал, который на словах души не чает в солдатах, а сам отправляет на гибель сотни тысяч бойцов. Бесстрашный полководец, который бросает своих людей в критический момент. Глава государства, который мечтает об укреплении Франции, — и постоянно развязывает войны. По-моему, довольно причин, чтобы его ненавидеть.

Датчанин решил ее немного позлить.

— А вы знаете, что в этой же комнате обедали Наполеон с Жозефиной? Мне сказали, интерьер сохранился с начала девятнадцатого века практически без изменений.

Ларок улыбнулась.

— Разумеется. Удивительно, что вам это известно.

— Наполеон действительно убил египетского предсказателя?

— Он приказал убить его ученому Монье.

— Вы верите, что Наполеона отравили?

Согласно одной из теорий, опальному императору в еду добавляли маленькие порции мышьяка, от чего он в конце концов умер. Современные ученые, проведя анализ уцелевших волос, выявили в них высокое содержание яда.

— Зачем англичанам его убивать? — Элиза рассмеялась. — Напротив, он был нужен им живым.

Тем временем официант принес горячие закуски: Торвальдсену — жареную в масле султанку с помидорами, а Ларок — посыпанного сыром цыпленка в винном соусе. Оба пили «Мерло».

— Знаете, что произошло в тысяча восемьсот сороковом году, когда тело Наполеона привезли во Францию? — спросила Элиза.

Датчанин отрицательно качнул головой.

— Очень показательная история. Вы сразу поймете, почему англичане не стали бы его травить.

Малоун торопливо шел через пустынный сумрачный зал. Лампы не горели, дневной свет приглушали пластиковые листы на окнах. В теплом воздухе пахло свежей краской. Большая часть витрин и экспонатов были упакованы в плотные чехлы. Вдоль стен там и сям стояли лестницы. В дальнем конце галереи высились леса. Кое-где вместо паркета зияли темные пятна: судя по разведенной грязи, ремонтировали каменное основание под полом.

Ни камер видеонаблюдения, ни сенсорных датчиков Малоун не заметил. За стеклами обтянутых шелком витрин виднелись доспехи, военные костюмы, мечи, кинжалы, пистолеты, ружья — наглядная иллюстрация развития технологий для более эффективного умерщвления ближнего своего. Выставленные экспонаты не отражали ужасов войны, скорее войну романтизировали.

Обойдя очередной разобранный участок пола, Малоун бесшумно — спасибо ботинкам на резиновой подошве — устремился в конец галереи.

Сзади раздалось легкое клацанье дверей: кто-то пытался войти в Наполеоновский зал.

Мистер Гилдхолл с силой толкнул металлические створки, явно чем-то подпертые изнутри. Эшби молча наблюдал за помощником.

— Я думала, здесь открыто, — прошептала Кэролайн.

И Ларок говорила, что открыто. Все ценное вынесли несколько недель назад, остались только незначительные экспонаты, которым не хватило места в хранилище. Проводящий реконструкцию подрядчик согласился работать среди витрин. Правда, вещи пришлось застраховать.