Сэм собрался возразить старшему другу… и передумал. За последний год он много чего наговорил вашингтонскому начальству — договорился до увольнения. А так хочется поучаствовать в операции (или что там Хенрик задумал)!

Затолкав гордость поглубже, Коллинз вслед за Джеспером склонился над мешком.

— Давайте помогу. — Он решительно схватил обернутые в плотный пакет ноги и поволок мертвое тело к выходу.

Провожая его взглядом, Малоун спросил:

— И много вам известно об этом финансовом сообществе?

— У моего французского приятеля сведений о них куда больше, — ответил Сэм.

— Ну хоть как оно называется, знаете?

Сэм кивнул.

— Парижский клуб.

Корсика

Лодка причалила к мысу Корсика, и Эшби сошел на пустынный берег. Каменистая часть пляжа поросла густым колючим маквисом, из грязного песка там и сям торчали пучки травы. На востоке у линии горизонта светились огни Эльбы. Над бурунами прибоя, в двадцати метрах от берега, возвышались руины башни Санта-Мария, одинокой, сумрачной, брошенной на милость яростных стихий. Ночь стояла теплая, восемнадцать градусов — типичная средиземноморская зима. В это время года на остров обычно стекались толпы туристов.

— Мы идем в монастырь? — спросил корсиканец.

Матрос увел лодку обратно к яхте, стоящей на якоре посреди спокойного моря. Для связи осталась рация.

— В монастырь. Я сверялся с картой. Это недалеко.

Эшби кивком указал на каменистую тропку, убегающую в глубь зеленых зарослей, и они тронулись в путь. В воздухе витал чудесный аромат: смесь запахов розмарина, лаванды, зверобоя, шалфея, можжевельника, фисташкового дерева и мирта. Не такой насыщенный, как весной и летом, когда весь остров усеян розовыми и желтыми цветами, но все равно приятный. Даже Наполеон упоминал, что во время ссылки на Эльбе до него иногда доносился с западным ветром запах родины. Эшби чувствовал себя пиратом-мавританцем — те много веков разоряли корсиканское побережье, бесшумно подкрадываясь к мирным деревням под прикрытием маквиса. Чтобы отражать набеги, генуэзцы возвели у моря множество дозорных башен вроде башни Санта-Мария — круглых, под шестьдесят пять футов высотой, с толстыми трехфутовыми стенами. Внизу обычно располагалась емкость для воды, в середине — жилая комната, а наверху — площадка для наблюдения.

Вполне себе достижение инженерной мысли.

Эшби любил историю, ему нравилось идти по следам знаменательных событий.

Темной ночью 1943 года пять солдат провернули настолько необычную операцию, что разобраться в ней ему удалось только три недели назад. К сожалению, мешает вышагивающий рядом легкомысленный придурок-коротышка. Пора заканчивать эту авантюру. Сегодня же. Прямо здесь. Его ждут дела посерьезней.

Скалистый берег остался позади. Перебравшись через каменную гряду, они очутились в безмолвном лесу, среди дубов, каштанов и олив, за которыми виднелась часовня Святой Марии. Монастырь — огромный, сложенный из глазурованного камня, пепельно-серый прямоугольник с деревянной крышей и колокольней — был возведен в XI веке.

Корсиканец остановился.

— Куда мы идем? Я тут никогда не бывал.

— Не бывали в национальном заповеднике? По-моему, посетить это место — святая обязанность каждого корсиканца.

— Я живу на юге. У нас своих красот хватает.

Эшби двинулся сквозь гущу деревьев влево.

— Говорят, за монастырем кладбище.

Нигде не было ни проблеска огонька, тропинку освещала лишь бледная круглая луна. Ближайшая деревня располагалась в милях отсюда.

Обогнув древнее строение, они нашли железную арку — вход на кладбище. В Средние века генуэзские хозяева давали правителям мыса некоторую свободу действий, так что корсиканцы поддерживали выгодные связи и с французами, и с итальянцами. Контролировали этот врезающийся в море гористый унылый кусок суши две семьи: да Джентилес и да Марес. Несколько членов семьи да Марес были похоронены здесь же, за монастырем, несколько сотен лет назад.

Темноту вдруг пронзили три желтых луча — кто-то, заслышав их шаги, включил электрические фонарики.

— Кто там? — воскликнул корсиканец, оборачиваясь к Эшби. Луч, дрогнув, озарил каменное лицо Гилдхолла. — Да в чем дело?

— Идите-идите, сами все увидите.

Англичанин двинулся на свет, пробираясь сквозь ароматные заросли маквиса между осыпающимися каменными надгробиями. Наконец они вышли к прямоугольной яме футов пять глубиной. Над ямой стояли Гилдхолл и двое молодых людей с лопатами. Включив свой фонарик, Эшби озарил на могильной плите надпись: «Меневаль».

— Член семьи да Марес, жил в семнадцатом веке. В его могиле немцы и спрятали шесть ящиков с золотом. Все правильно, по расшифровке. Башня Санта-Мария, монастырь, кладбище, надгробие, Меневаль.

Он направил луч фонаря в свежеразрытую могилу.

Там было пусто.

— Видите? Ни ящиков, ни Меневаля. Ничегошеньки. Не знаете случайно, куда они подевались?

Пленник безмолвствовал.

Однако Эшби ответа и не ждал.

— Эти джентльмены, — он перевел свет фонаря на молодых спутников Гилдхолла, — давно работают на меня. И их отец. А некогда и дяди. Словом, они преданы мне целиком и полностью. Самнер! — крикнул Эшби.

За кустами мелькнул еще один луч фонаря, из темноты вышли двое мужчин.

— Густав! — В одном из них корсиканец узнал друга. — Как ты здесь очутился?

— Самнер привез, — угрюмо отозвался тот.

— Ты меня продал!

Густав пожал плечами.

— Ты бы сделал то же самое.

Корсиканец рассмеялся.

— Верно. Тем не менее мы оба разбогатели. Приятели разговаривали на корсиканском наречии.

Англичанин прервал их диалог.

— Извините за доставленные неудобства, — обратился он к ним на их родном языке. — Дело щекотливое, свидетели не нужны. Скажите только, был ли клад?

Пленник заглянул в пустую яму.

— Сами видите, лорд Эшби: ни ящиков, ни золота. Как вы и опасались.

— Ничего удивительного, — усмехнулся он. — Сокровище увезли вы.

— Неправда! — возмущенно воскликнул корсиканец. — Бред какой-то…

Спектакль пора заканчивать, решил Эшби.

— Три года я гонялся за золотом Роммеля, убив кучу времени и денег. Полгода назад я отыскал семью пятого, уцелевшего, немца. Он прожил долго, умер в Баварии. Со дня его смерти прошло всего десять лет. Вдова позволила мне осмотреть дом. За достойную плату, конечно. Среди вещей покойного я нашел записку с римскими цифрами.

— Лорд Эшби, — вновь заговорил корсиканец, — мы вас не обманывали.

— Самнер, будьте добры, расскажите джентльменам, что вы отыскали.

Черная тень указала фонарем на Густава.

— Во дворе у этого урода были закопаны шесть ящиков. — Голос на секунду умолк. — Битком набиты золотыми слитками со свастикой.

Вот оно! Эшби мысленно смаковал услышанное. До сего момента содержимое ящиков оставалось для него тайной за семью печатями. Пока он на борту «Архимеда» потчевал ромом пленника, Самнер Марри с сыновьями отыскали в пригороде Бастии Густава и заодно проверили, не лгут ли корсиканцы. Усадив Густава в машину, Марри помчались на север, параллельно с яхтой. Затем на берег сошел мистер Гилдхолл, и они вместе раскопали древнюю могилу.

— Я добросовестно заключил с вами сделку, — сказал обманщикам Эшби. — Я обещал вам выплатить процент — и сдержал бы свое слово. Однако вы решили обвести меня вокруг пальца, поэтому я вам ничего не должен. Я забираю два миллиона евро.

Он читал о знаменитой корсиканской вендетте. По количеству жертв родовая вражда иногда не уступала потерям гражданской войны. Начинается все с банальной защиты чести, а потом еще десятки лет идут кровопролитные драки. Да Джентилес и да Марес бились друг с другом несколько веков. Сколько жертв их междоусобицы сгнили на этом кладбище! Официально кровная месть давно канула в Лету, но в корсиканской политике влияние древнего обычая чувствовалось до сих пор. Убийства и насилие по-прежнему были в ходу. Эту политическую тактику окрестили «Сравнивание счета».