*Представьте, что Вам осталась три дня. И все! И Вас не станет. Совсем. Навсегда.

Может быть, Вас, как и меня убьет болезнь, или это будет несчастный случай или что-нибудь еще. Не важно. Осознайте это, примите и смиритесь с неизбежным - всё, черный занавес и смерть. Вы распылитесь во множестве частиц (я не физик, не знаю каких) как личность, как то, что вы в самой себе осознаете.

Я во сне постоянно вижу себя в земле… но об этом лучше не думать. Я запрещаю себе и точка!*

Когда выпивка перестала помогать, я нашла себе новое развлечение. Но обо всем по порядку.

- Вам этот оттенок не пойдет. Возьмите «Супер-блонд», он прекрасно подчеркнет Ваш натуральный русый цвет, – продавщица протянула тюбик с краской.

- Мне не нужен «Блонд»! Я просила «Медная рожь»! – тупица, неужели так сложно принести, что просят.

Девушка обиженно поджала губки и бросила на прилавок упаковку краски.

- С Вас триста сорок.

Я рассчиталась и засунула их в сумочку. И кто только придумывает эти названия? Рожь… Сомневаюсь, что кто-то захочет, чтоб его волосы колосились, как пшеница.

С работы меня уволили. Ну и ладно. Деньги пока есть – откладывала на старенькую иномарку. А там, как карта ляжет.

Продавщица из бутика пошла на встречу, улыбаясь, как самому дорогому человеку, но передумала подходить, завидев мой ответный оскал.

Вот этот светло-бежевый костюмчик отлично подойдет! И лиловое коктельное платье под цвет губ! Юбка карандаш, голубая блуза с рюшами, две пары туфель, сапоги и тонкое велюровое пальто шоколадного оттенка… Плакали мои денежки.

Фен замолк. Я откинула со лба медные волосы и уставилась в зеркало. В ожидании чуда и с надеждой, затаив дыхание, черт возьми. Чуда не произошло. Из зеркала на меня смотрела я сама. Только цвет волос был на тон светлее медных волн Кэм.

Вечером я сходила в ближайший магазин и притащила две бутылки амаретто. Соседи начали шептаться. А мне все по барабану! Проклятье, завтра же позвоню Кирику и скажу, что не любила, не полюблю и чтоб катился на все четыре.

От этой мысли стало чуточку легче.

3 глава

*В каждой жизни есть элемент преодоления. Мы встаем рано-рано утром, собираемся и идем на нелюбимую работу, встречаемся с нелюбимыми людьми и вынуждены плохонько улыбаться, когда хочется по-хорошему разреветься. На вопрос «Как дела?» отвечаем: «Все хорошо!», когда рвется наружу: «Отвратительно…

Весь день льет дождь… Вчера провожала в последний путь подругу, посоветовавшую мне вести дневник… Она – последняя из моих девчонок, что не отводила глаза в сторону и не спешила убраться домой, с мылом вымыть руки и вздохнуть с облегчением – не я, пронесло!». Но кому нужна эта горькая правда? В моей жизни одни капельницы, уколы и процедуры, но я старательно улыбаюсь в ответ и по-сло-гам вы-во-жу: Лечусь, надежда всегда есть, еще встретимся и тогда – ого-го, держитесь мальчики!».

Я прокаженная. Повешу на шею колокольчик, накину балахон и пойду, утоплюсь в пруду с утками…*

Мне не хотелось идти на кладбище. То, что было моей Кэм, не могло лежать в холодной земле. Она была слишком живая и теплая для этого.

Я лежала в кровати под теплым пледом, перебирая письма, и думала, что никогда ее не увижу.

*По ночам меня мучает боль… Нет, не так: терзает, верная спутница бессонных ночей – БОЛЬ, притаившаяся было днем, она выползает в сумерках, чтобы завлечь меня в свои колючие объятья. Чертова боль… Я теряю свою молодость, радость и красоту… Смерть-карга потирает в предвкушении высохшие ручонки и протягивает мне билет – в один конец. Я обречена.

Вчера встречалась в стенах больницы со своими друзьями по несчастью. Запомнилась одна девушка. Она лежала в палате на койке и читала книгу. Заметив мой заинтересованный взгляд, оторвалась от чтения.

- Не желаете почитать? Я дочитываю последнюю главу. Мне книга помогла, может и Вам поможет.

Девушка протянула мне книгу, но была остановлена жестом руки. Она удивленно пожала плечами, но, тем не менее, промолвила:

- Вас пугает сама мысль о болезни?

- Не желаю кидаться подобно утопающему, сметая на пути все тома и статьи.

- Знаете, Ле Шан высказал мысль, что рак – возможность изменить жизнь, начать ее заново и переосмыслить свое отношение к ней. Полюбить то, что нам еще осталось. Подумайте об этом.

Я и думала весь день, сидя у окна на табуретке в пустой однокомнатной квартирке, снятой для меня отчимом. Думала о том, почему при всей моей общительности, живу одна в съемном углу? Почему не вышла замуж и не родила ребенка? Не увидела первую улыбку своего малыша и не выучила его буквам? Отчего не нашла тебя, Славка? Почему недоучилась в институте? Не побывала в Мачу-Пикчу? Не съела килограмм десять любимого кофейного мороженного? Не прочитала всего Бальзака… и много, много еще таких «не». Так много, что можно выстроить из этих частиц длинный, как великая китайская стена, частокол…

А я то полагала, что живу без оглядки… на всю катушку. Вот и глаза на мокром месте. Прочь, слезы, скройтесь! Если заплачу, никогда уже не остановлюсь…

Боже, как не хочется умирать…*

Я заснула на застеленной кровати, цепляясь за исписанные тетради. Снилось детство, деревня, бабушка. Снилось, как заболела ангиной, искупавшись с подругой в ледяном озере Зимнем. В нем не плавали даже в самые жаркие дни - многочисленные холодные ключи, бьющие на песчаном дне, делали его не прогреваемым под солнечными лучами и сводили судорогой ноги. Мы не утонули, но поплатились за вторжение в ледяные покои Зимы.

Снилось, что я умерла и превратилась в большую белую птицу. Ноги - красные спицы с тонкими когтистыми лапами, руки - крылья. Тело обросло мягким пухом. Сама птичья сущность тянула ввысь, вглубь синевы, нетерпеливо помахивая кончиками маховых перьев. Стало просто невозможно противиться рьяному, бешеному напору. Я разбежалась, стремительно раскинув руки-крылья, в надежде взлететь, но особо усердствовать не пришлось. Большие мягкие крылья сами подняли с земли. Я стряхнула с красных лапок песок, поджала их под себя и подумала: как раньше жила так тускло, привязанная за невидимую, но крепкую ниточку к плоскости планеты? Небо проросло в моих сосудах, крыльях, глазах и сердце. Небо звало окунуться в сумрачный туман облаков, как в озеро, прорезая дорогу серым от влажной дымки крылом. Это была непрерывность, чудо потоков воздуха, поддерживающих меня на лету.

Сон оборвался, сместился в иную плоскость, превращаясь в кошмар. Я видела Кэм в гробу. Она печально улыбалась и шептала мне: это только начало твоих потерь...

*Когда-то, пару лет назад, я работала натурщицей. Правда, недолго. Почему я вспомнила об этом в свой последний час?..

Я приходила к девяти, раздевалась за сваленной на пол горой холстов, облачалась в заношенную накидку и вставала посередине комнаты. Обычно, меня просили принять определенную позу, хорошо показывающую мышечный рельеф, но такую неудобную для целого часа стояния не шелохнувшись на одном месте. Я выбирала самого симпатичного художника и работала для него одного… Позабыв о всяких мелочах, вроде холода, толпы и жажды. Или кончика носа, начинавшего чесаться со второй минуты позирования.