В пять утра Архипа прибило. Он вылез из кровати, нацепил на себя пуховик, вытащил из домика плетеное кресло, взял блокнот, карандаш, сигареты и, пока спала его тогдашняя подружка, сел писать заметку на сайд. Охранник, типа «секюрити», в камуфляжных зеленых штанах, правда, напугался, когда вдруг наткнулся на него сидячего в кресле-качалке, на ветру, в пять утра, в пуховике и с блокнотом.
— Ты чё не ложишься? — хрипло спросил он.
— Давай сидя! — смотря ему прямо в глаза, предложил Архип.
Охранник задумался, потом затупился, сказал: «Понял!», и тут же ушел, бормоча что-то по нос.
Архип взялся за работу, царапая на бумаге в утренней мгле.
Начал он так:
О ранчо
(наброски)
У нас, как в принципе и на любой турбазе Байкала, заняться особо нечем. И если б не любимое дело, коим является активный и полноценный отдых с любимым или желанным (в данный промежуток времени) человеком, в англоязычном простонародье называемом «секс», и наша нормальная жрачка — все давным-давно бы сбежали на другие турбазы, где есть: подъем, отбой, линейка, парко-хозяйственный день, помывка перед купанием и звон рельса на обед и на лекцию по гештальт-терапии.
Ну, посудите сами:
Утром ветер! Вы собрались на рыбалку, на шесть утра поставили будильник, не смотря на то, что вчера до трех часов ночи нормально кутили, но все, всё равно решили встать и идти на рыбалку, а тут — на тебе — ветер! Ну, как в такой ветер вставать и идти? Всё! Валяемся и ждем, пока утихнет! В такую погоду на Байкале делать нечего — это я Вам говорю! Рыбалка накрылась! Теперь только на вечернюю зорьку! «Дверь приоткройте — дышать, братцы, нечем — сушняк!»
Потом пошли обычные перечисления услуг, но в несколько, как говорил Игорь, необычной форме, где можно было прочесть и такие строки:
У костра, как назло, как всегда, эта встреча с теми интересными людьми. После первой и второй после бани — все люди становятся почему-то интересными. Выпил, и уже, более чётко, видно, как дух огня, пожирает духа сломанного дерева, в окружении духов камней, на пышущем от вожделения духе золы, под наблюдением духов звёздной ночи, в компании каких-то людей, попивающих холодную водочку под хрустящий огурчик, тягучий малосольный омулёк или просто под ириску, и тупо наблюдающих то, как трещит позорный костёр и в небо улетают змейки его оранжевых искр. В окружении этих духов жизнь кажется… впрочем, понятно, что духан стоит соответствующий: перегар, сигареты «Прима», портянки, бушлаты, «Шонель (или шинель?) номер пять» и дешёвоё пойло «Бифидер» из элитного супермаркета на Джамбула. Кто-то мечтательно скажет: «А воздух-то какой, Марья Ивановна!» И громко, скотина, икнёт!
Потом ещё несколько скомканных страниц неинтересного (не литературного, так сказать) текста и концовочка в таком стиле:
Привозить с собой хорошее настроение, улыбки, обходительные манеры (о чём пишут в стенгазетах на других туристических базах, где ПХД, Гештальт и рельса) — не надо. Это всё равно не поможет. Лучше приезжайте сами и тогда поймёте, что дома, в городе не так уж плохо на диване у телевизора с шанюшками и чаем, а Байкал — одно баловство, усталость, обморожения или солнечные ожоги.
Но почему-то к нам потом часто ездят одни и те же (правда, с разными чаще).
Короче, ничего у нас интересного — ранчо как ранчо. К тому же на вопрос проезжающих мимо нас «дикарей» на паршивых японских машинах, приходится внятно им отвечать: «Мы с ранчо, а чё?» А ни чё! (И, между прочим, ничего тут смешного! Хотя, «Чё» — тысячу раз уже было, — тут все так говорят, понятно?)
Архип очень пытался не нагородить и не нагадить, чтобы люди могли читать, — он уважал чужие сайды, но получилось, как всегда в пять утра — не очень вдохновенно.
Однако, после завтрака Архип отдал это Игорю.
Игорь прочитал Это после обеда и сказал, что, якобы, понравилось. Но на сайд (скажу по секрету) Это никогда не попало. И правильно!
Зато, Архип расчувствовался и в устной беседе уже после ужина стал представлять Игорю своё видение турбазы на перспективу. Он целый день был заведен и загружен строительными мыслями о базе, ходил, присматривался, прикидывал, оценивал, а к вечеру разродился. Они, как раз, к тому времени допивали первую половину бутылки другого позорного бренди у горького теперь уже костра.
— Вот смотри, Игорь! (Ага, наливай.) Перво-наперво — въезд. Что у тебя там за жердь? Поставь нормальный шлагбаум. Я бы, конечно, предложил тебе соорудить что-то виде тонкого сучковатого фаллоса, который неоднозначно реагирует на подъезжающий транспорт. Но, учитывая, что здесь женщины и дети, нужно кардинально другое решение. Например: ковбой поймал индейца и ведет его под дулом… Или, просто, пока только поймал и держит на мушке. Машина подъехала, ковбой поднял оружие, пропустил машину, и тут же резко обратно на краснокожего: «Куда?!» Ну, или что-то около того. Вариантов — масса! (Оп, — не дотянусь… Подай, пожалуйста, колбаску. Спасибо. Ну, — будем. Ху! Мм-аа, дыж, Зорро.) Так, погнали дальше. Вон там посреди поляны обязательно нужно поставить тотемный столб. А как без него? Обязательно! В виде, допустим, как это делается у индейцев, орла с распростертыми крыльями. Четко прямыми по верху, с волнами оперения понизу. Разрисовать его охрой. Навешать тряпочек, колокольчиков, бубенчиков и все дела. Пусть будет. Или это будет «позорный» столб. О, точно — столб позора! Всех провинившихся — к столбу! Привяжешь к нему кого-нибудь из своего персонала или отдыхающих, и будешь пытать, мучить, увечить, коленным железом жечь, щипцами вырывать кусочки мяса, бить кулаком в печень, зубы сверлить, пока эта сука не расколется, зачем она спиздила стиплер!
Игорь засмеялся.
— А что тут смешного? — спросил Архип.
— Нет, ничего, — однозначно ответил Игорь, продолжая смеяться.
— Жаль, — посочувствовал Архип. — Продолжим, товарищ! Если серьезно, то в него можно вбить несколько длинных гвоздей, и пусть уезжающие накалывают на них бумажки со своими претензиями, замечаниями и пожеланиями. Так сказать, обратная связь: и ты будешь знать недостатки обслуживания и всякую, возможно, другую полезную информацию, и у клиентов будет возможность пожаловаться. Да и просто для украшения, если путевый столб врыть и разукрасить — не помешает. Но пытать, все-таки, лучше.
Архип вздохнул.
Игорь налил ещё.
Ещё выпили.
Архип не унимался.
— О гвоздиках. Что у тебя за ранчо, если в округе нет ни одного кактуса? Ты можешь из бревен пару кактусов сделать? Выруби огромные кактусы из чурок, как в пыльных пустынях Техаса, покрась их в зеленый цвет, ну, или если хочешь — в Микки Маусы, наколоти гвоздей вместо колючек и вкопай.
— Люди могут пораниться.
— А ты ограждения не ставь.
— Тем более.
— Какое, тем более? Будут ограждения — каждая свинья полезет! Ты что, не знаешь людей? Только напиши «нельзя!» — тут же все ломанутся: «Зя!». Ограждения не ставь, однозначно, — поранятся. Между кактусов, я бы поставил экран. Его можно из труб сварить, поставить и натянуть полотно, на котором будет картинка прерий. Типа, продолжение кактусовой темы, как в панораме Бородинского сражения или Сталинградской битвы. Видел?
— Да.
— Ну, вот. Но! Но. Нужно, чтобы с какой-то точки было четко видно продолжение вот этого, допусти, склона. Ни просто картина с кактусами и камнями, а продолжение местного пейзажа. Типа: идет склон с соснами, превращается в гору с кактусами, потом продолжается снова с соснами. Вроде, как окно в потусторонний мир. Понятно я объясняю?
— Ну, так-то — да. Чего здесь не понять?
— Ну, ты понял?
— Понял.
— С другой стороны щита, можно для прикола на черном фоне написать белыми буквами «Цой жив!» В стиле группы «Кино», для любителей. И получится у тебя рама с «Кино» и долиной грез, где живут краснокожие. А если ты там ещё вигвамы нарисуешь, речку, дымы индейских костров, белоголовый орел в небесах, шакалы доедают дохлую лошадь, и тыры-пыры, по пьянке туда можно будет выезжать за скальпами. Только осторожней, чтобы копыта не цокали по гравию. Обвяжи их мешковиной. Осторожней, прошу тебя! Индейцы — они, сука, хитрые!
