— А пять тридцать не хочешь!?

— Как это? — говорит он. — Четыре девяносто! Точно!

— А ты не в рублях мерь, а в часах. Понятно?

— Не понял, — говорит он. — В каких часах?

— «Сэйко»! — отвечаю я, и начинаю разгадывать сканворд.

Так он ещё долго сидел тупил, пока не понял, что я имел ввиду. Потом повернулся ко мне и радостно объявил, что доперло. Но я опять не реагировал, а он хмыкал всю дорогу и говорил, как интересно, надо же!

— А действительно, интересно. Я ведь тоже не сразу понял почему «четыре девяносто».

— Да потому что ты сразу в часах думал, как я тебе рассказывал, а не в деньгах или в чем там ещё он думал.

— Это понятно, но всё равно забавно: Так — пять тридцать, а так — четыре девяносто. Надо запомнить — хорошая загадка.

— Запомни.

— Запомню, потом где-нибудь умом блесну. Интересно ты рассказал. Это типа такой головоломки из спичек.

— Головоломки?

— Ну, из спичек есть такая головоломка, когда дают шесть спичек и говорят: «Состройте четыре равносторонних треугольника, но спички ломать нельзя, и чтобы они соприкасались только концами». Все сидят, думают, как на столе так это разложить, и ничего ни у кого не получается. А ответ-то прост: они все в плоскости стола думают, а нужно объемно поразмыслить, и тогда пирамида получится и четыре равносторонних треугольника. Понятно я объясняю?

— Понятно. Да, похоже на мою задачку. Объемно, значить? Хм, тоже хорошо. Надо тоже запомнить, потом блесну!

— Один — один?

— Один — один! Согласен.

Какое-то время помолчали, обдумывая каждый своё. Но после всего, что они пережили, им хотелось снова и снова общаться:

— Я где-то читал, что в автомобиле порядка двух километров проводов. То есть, от аккумулятора по всей машине тянется разных проводов и проводков два километра. Представляешь? Сколько же километров провода в самолете? И всё это должно работать! Каждый день по два раза, если самолет прилетает в назначенный пункт, заправляется и через пару часов летит обратно.

— Да-а! — под впечатлением отвечает второй. — Это да-а! Я как-то видел во время посадки, сколько у него трубок, когда поднялись закрылки. Так если рассуждать по-твоему, сколь же километров разных трубок, гидравлики, троса и прочей дребедени в нем. И всё это тоже должно работать по два раза в день, по пять-шесть часов в одну сторону, если самолет летит, скажем, из Иркутска в Москву. Нет — самолет очень опасная вещь! Особенно реактивный.

— Почему реактивный?

— Потому что если у реактивного двигатели отказали — всё! Он свечкой падает вниз. Он движется только на тягловой силе моторов. А отказали — хана! Свечкой вниз. Поршневые — устроены так, что ещё планировать могут, — ты в этом убедился, — а реактивные — сразу в штопор.

— Но не скажи, по-моему, и реактивные планировать могу. А то, как же? Должны планировать.

— Я тебе говорю: «Нет!» Я читал, что не могут. И с десяти тысяч километров рухнуть в низ — это ещё в салоне помрешь от страха и перегрузок. Сердце не выдержит.

— Не, я здесь с тобой не согласен — реактивные тоже планируют. Крылья есть, хвостовое оперение есть — планируют, что ни говори.

— Ай, чего спорить? Пусть тоже планируют, но скажи, какой из реактивных смог бы вот так приземлиться, как мы, и не рассыпаться?

— А почему он должен был рассыпаться? Мы же в жижу упали.

— А потому, — в нем сколько весу? Грохнется так, что мало не покажется — планируй, не планируй. Вот смотри, что останется целым, если сбросить, допустим, с пятого этажа: коробок спичек и рояль?

— Ну, ты сравнил!

— Ну, а чё сравнил? Сравнил. Ну, что останется целым?

— Хорошо, хорошо, убедил.

— Ну, что?

— Спички, конечно.

— Вот!

— В нашем случае, давай лучше….

Скрипнула дверь. Архип осекся. Заспанная Юлька вошла в комнату.

— Привет. Работаешь? Не помешала?

— Привет, работаю, помешала, — ответил Архип, но не зло, скорее, устало.

Он действительно устал, поэтому, когда она, подойдя сзади, положила ему руки на плечи и поцеловала в щеку, он быстро добил:

— О чём пишешь? — Юля поняла, что он хочет отдохнуть от писанины.

— Да, так — пёрышко точу.

— Ну, правда, — Юля щекой прижалась к его голове. Он плечом почувствовал её грудь. Не глядя, потрепал ей волосы и ответил: — Маленькие сюжетики для новой книжки.

— Про что книжка?

— Про болота.

— Про болота?

— Да.

— Странно, — Юлька отпустила Архипа и присела в кресло, стоящее позади него, одернув халат.

Архип развернулся к ней (Даже заспанная она выглядела мило — вот что значить молодость).

— Ты когда-нибудь читала про болота?

— В школе, в учебнике.

— Это понятно. А книжку про болота хоть одну знаешь?

— Нет.

Юлька наивно, но с интересом смотрела на него. Такой взгляд обезоруживал. И вместо того, чтобы её прогнать, чтобы не мешала, как он обычно делал, когда его сбивали с мысли, Архип, почему-то, продолжил объяснять, помогая себе мелкими жестами.

— План такой: люди волею судьбы оказываются в самой гуще болот. Болота и болота — вокруг на сотни километров одни болота. Выбраться практически невозможно. Есть острова с лесом, но вокруг — одни болота. Как они там оказались? Самолет потерпел крушение. Маленький такой наш самолет — грузовой «АН-32», предположим. Людей довольно много, человек двадцать. Все люди разные: взрослые, молодые, ребенок, старик, мужчины, женщины. Полный набор. Как в жизни нас окружают разные люди, так и там — все, и все разные. Пока ещё лето. Поэтому люди, не планировавшие оказаться на болотах, одеты по-летнему: полуботинки, костюмы, платья, кроссовки, джинсы… В общем, всё повседневное, как в городе. Подброшу туда пару туристов — более опытных в этих делах и с рюкзаками. У этих есть пара спальников, котелок и прочая потеха… Ты понимаешь.

Юлька кивнула, Архип продолжил.

— Вот смотри, что происходит: Самолет лежит в жиже и его потихоньку затягивает трясина. Все живы, практически, целы — так пара царапин и вывихов, но, впрочем, всё это ерунда. Люди взрослые и если поднапрячь мозги, можно попробовать выжить и выбраться. Быстрее разобрать самолет, вытащить из него какие-то грузы, допустим, мешки с рисом, и всё, что можно, соорудить лагерь, сориентироваться, попытаться наладить связь… Всё, как всегда. Но! Вот в чем вся замута: поначалу — все в шоке, потом — в непонятках, а далее — паника. Самый подготовленный в такой ситуации может оказаться чмом, а самый уязвимый — спасти всех. Вокруг болота, озера, пригорки с жидким лесом, погода изменчивая, что немаловажно, и выхода нет — это мы знаем. С одной стороны — ничего страшного: живы, здоровы, целы, есть рис на первое время, в озерах есть рыба, уток море, лось рядом ходит, есть дрова, есть камыш, из которого можно соорудить ночлег, ещё довольно тепло, потому что лето, есть время, даже оружие есть у летчиков и, возможно, у туристов. То есть и жратвы достаточно и всего достаточно, только за так её не достанешь, по кредитке не купишь — постараться добыть надо, но всё, тем не менее, есть. С другой стороны: одежда — дрянь, вода — гнилая, жуткие полчища комаров, дожди, ветер, не твердая сырая почва, возможны болезни и так далее. Жуть, короче, если с другой стороны посмотреть. Получается, есть всё и, одновременно, всё это не привычно, не пригодно для современного человека в полуботинках и пиджаке среди болот. Как кто здесь будет выживать? Кто будет кем? Это, как в жизни: родился, вокруг тебя есть всё, но ты ничего ещё не умеешь, не приспособлен, слаб против природы и окружающего мира. Тебе приходится всему быстро учиться и всё постигать, чтобы выжить — иначе хана. На болоте — та же история. Все не подготовлены и слабы. Хотя до этого, в своем мире, они были крутые, обеспеченные волшебники или наоборот — несчастные, неудачники, больные. А тут — бах, и шансы сравнялись! Жизнь продолжается и начинается заново, и новая одновременно. Кто выживет в этой ситуации? Кто останется человеком, кто станет скотом? Сплошные неприятности и медленное приближение зимы, которая страшит всех, так как люди упали в болота где-нибудь поближе к Северу — только там такие большие болота, и зима приходит резко. Зимой-то, как раз, и можно покинуть и преодолеть болота, когда они замерзнут. Но как? Без теплой одежды и обуви не выживешь, не пройдешь. А одежда, более-менее подходящая для перехода, есть только у летчиков и, возможно, у туристов. У остальных одежды и надежды нет. Что делать? Убить тех, у которых есть одежда? Завладеть ею, стать хозяином положения? Но тогда придется убивать и остальных, чтобы не раскололись, когда придет время — изобразить, что они погибли после крушения. Многие это понимают, начинаются интриги, подозрения, подставы. Сильные духом, пытаются остановить такой поворот событий, слабаки — наоборот, только в это и верят. У детей и стариков — выбора нет. У женщин, особенно смазливых и молодых, есть возможность поторговать телом, за возможность выжить, а это означает, что от конкуренток нужно избавиться, а это — тоже гибель… Короче, всё как в жизни — и сегодня нужно что-то есть и пить, и на будущее думать, как выбраться из «болота», и, при всём при этом, попытаться остаться человеком! Вот тут-то я и поизвращаюсь над человеческими слабостями. Правда, сам ещё не знаю как, поэтому пока и шлепаю сюжетики, чтобы потом их слепить в одну картину, как пазлы. Самолеты, болота, жилища, огонь, ветер, дождь, комары, люди — всё аллегории. Умный поймет, о чём разговор, дурак — просто книжку полистает. Одним словом, малышка, всё хорошо. О, как!