Сквозь шум воды Архип услышал, что кто-то монеткой стучится в железную дверь. «Вероничка!» — с досадой решил Архип. Сплюнул пасту в ванну, прополоскав рот, по пояс голый, пошел открывать, — ничего не поделаешь — свет-то горит.

На тускло освещенной площадке, с мокрыми от дождя волосами стояла Юля. У неё не было зонтика. Капли, скатываясь по платью, падали на бетонный пол площадки. Туфельки и ножки тоже были мокрые.

— О-па! — непроизвольно вырвалось у Архипа. И уже обрадовано улыбнувшись, он добавил, плавно сделав жест рукой: — Прошу!

— Можно? — спросила Юля, уже проходя.

— Можно, можно, — подтвердил Архип, закрыл скрипучие двери, зажег свет в немытом коридоре и сказал: — Проходи, я сейчас, один момент.

Архип заскочил в ванную, сполоснул рожу, быстро сполоснул ноги (ему показалось, что они пахнут или, по крайней мере, могут пахнуть), выключил воду, наспех вытерся, натянул свою несвежую футболку, собрал со змеевика сохшие со вчерашнего дня трусы, замотал их в полотенце и вышел.

Юля была уже в зале.

— Присаживайся, я, типа, щас, — показав на диван, сказал Архип и шмыгнул в спальню, чтобы положить в шифоньер трусы, поменять футболку, надеть свежие носки и слегка закидать постель для приличия. Заодно посмотреть, не валяется ли чего лишнего на полу или на тумбочке у «брачного ложа».

Через минуту Он вышел со свежим полотенцем в руках.

Что, там сильный дождь? — на всякий случай, чтобы начать разговор, спросил Архип.

Как-то не очень уютно он почему-то вдруг себя сейчас почувствовал. Казалось, что рожа опухла и изо рта очень сильно воняет. Да ещё и не пришел, как обещал, на свидание к ней. В общем, всё вместе — полная фигня. А вот она — пришла!

— Дождь недавно начался, — тоже, не зная, что сказать, ответила Юля.

— Держи, — Архип подал ей свежее полотенце.

— Спасибо, — Юля взяла полотенце и не очень уверенно стала промакивать им кончики волос, симпатично наклонив свою головку набок.

Если бы Архип был пьяный, он точно знал бы, что делать. А в состоянии послеполуденного, точнее поздневечернего, хмельного сна, на ум ничего приличного не приходило. Он решил поставить чайник.

— Чай будешь? — спросил он Юлю.

— Если можно.

— Можно, — Архип пошел на кухню, чтобы не мешать ей сушить волосы, и самому собраться с мыслями. И уже из кухни крикнул: — Есть кофе. Будешь?

— Да.

— Что — да? — не понял Архип и уточнил. — Чай или кофе?

— Кофе.

— Кофе, так кофе, — подытожил он и стал мурлыкать себе под нос, открывая холодильник: «Чай, кофе? Кофе, так кофе, какая разница, все равно, потанцуем…»

В холодильнике была начатая и почти опустошенная ещё при царе Горохе бутылка водки, банка «Бочкарева», твердый сыр, упаковка сосисок и, видавший виды, джем. В голове долбилась мысль: «Что дальше?» Может водки выпить? Тогда, захмелев, он быстро найдет, что сказать и как действовать. Но пить не хотелось — боялся, что не полезет. Сухо во рту. Но, потихоньку, чтобы не было слышно, налив немного в немытую кружку водки, пересилив себя, он все-таки выпил. Не полезло. Превозмогая спазмы, он задавил в себе гадкую жидкость, запив из-под крана водой, вытер слезы, выступившие от неприятной натуги, потряс головой, пропуская воздух сквозь зубы, передернулся и быстро закурил. Закашлялся. Сплюнул в раковину, поморщился ещё и ещё попил водички. Чайник шумел, заглушая возню.

— Дымом подавился, — зачем-то сказал он. — Ты там не скучаешь?

— Нет.

Надо было что-то делать, действовать. С сигаретой и пепельницей в руках он твердо вышел, обошел столик, сел в кресло напротив Юли, поставил пепельницу на столик, стряхнул в неё пепел, откинулся на спинку кресла, посмотрел на девушку и спросил:

— Ты куришь?

— Нет, — Юля застенчиво положила, сложенное вчетверо, полотенце себе на коленки и придавила его ладонями.

— Молодец! — похвалил он, затянулся и, медленно выпуская дым, смотрел на его (дыма) струйку, скосив глаза, как идиот.

Потом была утомительная пауза. Потом его осенило! Точнее, он вдруг подумал: «А откуда она узнала его адрес?»

— А откуда ты узнала, где я живу? Или я сам сказал?

Архип помнил, что он ей, кажется, показывал дом, но в какой квартире он живет, кажется, разговора не было.

— Мне Сергей сказал.

— Сергей? — Не сразу понял Архип. — Плиса, что ли?

— Не знаю, наверное. Ну, этот — ваш друг, который приехал на машине.

— Ну, это Плиса. Наш друг. Ты меня на «вы»?

— Я имела в виду, ваш друг с вашим другом… — как-то смешно получилось, Юлька улыбнулась и добавила: — ну, с этим, с которым вы сидели — я это имела в виду.

— С Покулем?

— Наверное.

— С Покулем, конечно, с кем ещё?

Юлька поняла, что совсем запуталась.

Архип понял, что Плиса — гаденыш по пьянке его сдал. (А вдруг бы я был с другой бабой? В принципе, ну и что? Не открыл бы, да и всё. Кто она мне? Значит, Плиса не сдал, а, наоборот, отправил ко мне девочку. Молодец Серый! В следующий раз, если мой адрес кому-нибудь вякнешь, балбес, — шлифты моментом загашу!)

Архип почувствовал, как забурлили «старые дрожжи».

О! Водочка пошла! Тайно выпитая водочка — пошла! Бросило в потик. Смачно затянувшись ещё разок, выпустив дым на этот раз в потолок большим потоком, Архип произнес:

— А я, вот, курю. Плохая привычка, но приятная. Много раз уже бросал, все равно — начинаю. Особенно, когда выпью. Хочешь, чего-нибудь выпить?

— Я вина купила, — вдруг сказала Юля и протянула руку за своим пакетом, который, вместе с сумочкой, стоял на полу возле дивана.

Архип удивился. Он не заметил ни пакета, ни сумочки, когда она пришла. Тем более, он не был готов к тому, что она вина купила. Но всё это было в строчку! Он встал, открыл балкон:

— Пусть проветрится.

На секунду замер в проеме.

С улицы тянуло приятной прохладой, шум дождя усилил значение сырой летней ночи, дав понять, что лучше сидеть дома. Границы комнаты значительно расширились. Приятно слушать ночной дождь, стоя у открытого балкона. Смотреть на блестящие лужи и листья, подсвеченные светом соседних окон, вдыхать прелые запахи лета, слушать звуки спешащих прохожих, одиноких машин, какую-то музыку из дома напротив. Маленькие мотыльки ползли по стеклу, спасаясь от воды. Хлопнула дверь подъезда. Зазвонил телефон у соседей внизу — у них тоже открытый балкон. На горе у помойки пацаны подрывали петарды.

Он посмотрел в отраженье окна. «Официантка!» — чиркнула мысль, и вдруг параллельно промчалось грязное слово с первой буквою «Ё» Сидит на диване, мокрая, в платье, достает из пакета бутылку! Красивая сучка. Волнуется, видно. Неуверенна. Зачем она здесь? В это время в гости не ходят к незнакомому мне! Разберёмся. Пришла — значит, хочет. Хочет — получит, восемнадцать уже есть! Вперед, Сигизмунд!

Окурок улетел в темноту.

— Что пьем?

Ответа не надо было — нужен был только вопрос, поэтому тут же он вставил:

— Я — водку буду. Сейчас принесу посуду.

И вспомнилось сразу, как он попросил её принести им посуду, улыбнулся и пошутил:

— Или Вы предпочтёте из пластика пить.

Она поняла его шутку и ответила:

— Нет — их ветром сдувает.

— Нормально! Хотите меню?

— Хочу в туалет. Можно?

— Вон там, — Архип указал.

Вода слишком долга текла после того, как шумел унитаз. В холостяцкой квартире есть всегда свои навороты — незаметная щель снизу ванной двери. Нужно только неслышно взглянуть.

Она кое-что освежила, зажав подбородком подол. Посмотрела на мокрые пальцы.

«Отлично! — Архип улыбнулся. В нем всё закипало и всё поднималось. — В атаку, в атаку, в атаку!»

Откупорив бутылку, он налил ей вина, добавив в бокал её капельку водки. Для верности, чисто. Себе он налил очень скромно. Не лезло, покуда. Но верил, что может полезьти, но пусть, пока так постоит. После посмотрим, решим, разберемся, увидим. А ныне, пока, то есть прямо сейчас, начнем Поэтический Вечер!