Судя по тому, что центр зала был абсолютно свободен от танцующих пар, а оркестр молчал и что-то подстраивал в своих инструментах, за принудительное приглашение Пантера собиралась мне изящно отомстить. И я даже догадался, как именно. Что может быть унизительнее, если перед всем честным обществом тебя окунет в грязь так понравившаяся тебе женщина? В принципе, конечно же, много чего, но вот для безнадежно влюбленного, да еще к тому же совсем молодого мальчишки, каким меня видят окружающие, такой позор может стать фатальным. Особо слабые духом и в петлю могут влезть. Не дождетесь, во всех смыслах!

  Мы встали по центру пустого зала, вежливо поклонились друг другу. После чего Пантера плавно и грациозно присела настолько низко, что ее платье образовало своими складками на паркете зала этакую брошенную на землю распустившуюся розу, и замерла в ожидании. Ее черные глаза смотрели на меня с явным вызовом, прикрытым вежливым, но страстным ожиданием.

  Я напрягся. Сейчас все решится. Если мелодия окажется незнакомого ритма и, соответственно, рисунок танца окажется мне неизвестным, то это будет грандиозный позор, который мне следует принять с положенной смирение и соответствующей миной на лице. Но если ожидается, судя по костюму знойной красотки, какой-нибудь пасадобль, то мы еще посмотрим, кто кого перетанцует! Все же наука Антонниты, беспощадно гонявшей меня этим летом, забыться никак не могла.

  Зазвучала музыка, в которой я с диким удивлением, переходящим в немыслимую радость, узнал тысячу раз слышанную в танцевальном зале поместья Лусеро мелодию "Малагенья Лекуона". Не удержав на лице счастливой улыбки, я с уверенным вызовом взглянул прямо в глаза партнерше, протянувшей мне навстречу манерным жестом холеную руку.

  "Кто же мне так ворожит?" - подумал я, с трепетом касаясь нежной кожи Пантеры. Последней осознанной мыслью была: "И где министерские взяли такой хороший оркестр? У магглов, с последующей чисткой памяти?" А потом цунами музыки нахлынуло на меня, и я полностью растворился в танце.

  Это был бой! Это была любовь! Это была смерть! Это была жизнь! Итальянка была то ластящейся кошкой, то мгновенно менялась на дикую львицу. Была шелком, была и сталью. То робким, добрым трепещущим язычком пламени в очаге, то злым безжалостным и всепожирающим огнем лесного пожара. Она была богиней! Сама Терпсихора с завистью бы смотрела на то, как искусно и чувственно, отбросив прочь все лишние мысли, танцевала Пантера.

  Увы. Наше своеобразное состязание показало, что я оказался изрядным оптимистом, когда думал перетанцевать свою партнершу. Чрезмерным, скажу прямо, оптимистом. Куда там мне! Максимум на что я оказался способен - не выглядеть на фоне воплощенной музы танца вставшим на задние лапы косолапым. И это все - в прекрасно знакомом мне, от зубов можно сказать отскакивающем, танце! А между тем мелодия "Малагеньи", как это было на репетициях с моей испанской учительницей, точно так же перетекла в "Испанского Цыгана", причем именно на тех же самых тактах! Невероятное удачно совпадение! И даже с таким везением я умудрился сделать внезапную ошибку, когда вместо привычного по тренировкам мне отступа моя Пантера сделала шаг вперед, случайно излишне плотно прижавшись ко мне своим желанным телом...

  Бедная Антоннита. Теперь, видя настоящий божественный танец, я осознал, насколько, как оказывается на самом деле, слабо танцует та, которая раньше мне казалась непревзойденным мастером. На фоне Пантеры испанка выглядела обычной деревенской простушкой, впервые вышедшей в круг.

  Танец для меня окончился совершенно неожиданно. Вот еще мгновение назад моя душа парит в небесах, и - раз, все кончилось. Отсутствие движения и звука, казалось, причиняло настоящую физическую боль. И шквал аплодисментов, которым за показанное представление поблагодарили нас чистокровные маги-зрители, ничуть не купировала ее.

  - Я... Я... - начал было я говорить Самые Важные на свете слова, но Пантера лишь покачала головой и приложила свой пальчик к моим губам. Потом ее тело слегка напряглось, и она обвела выразительным взглядом что-то у меня за спиной. Видя показное удивление на лице моей партнерши, я приложил невероятные усилия и отпустил ее руку и разжал свои, находящиеся уже за гранью аристократических приличий, плотные объятья. Отпускать ее не хотелось! Совсем! Но Пантера права. Здесь не то место и не то время. Но я сделаю все что можно, и что нельзя, лишь бы только то место и то время сошлись в пространстве как можно скорее.

  Как прошел остаток бала я потом, казалось, не смогу вспомнить даже с помощью омута памяти. Я что-то делал, куда-то ходил, что-то ел и пил. Вокруг меня непрерывно что-то происходило, но все это абсолютно меня не задевало. Я просто был не здесь. Полную дешевого пафоса речь толкал Министр, какую-то важную информацию до меня пытался донести Гойл, где в стороне Малфой младший что-то втолковывал экспрессивно размахивающему руками Забини... А я все смотрел и смотрел на улыбающуюся мне Пантеру и видел только ее. Так и прошел остаток бала.

  Наконец объявили последний, закрывающий бал танец. Вальс. Равнодушно отпихнув плечом какого-то молодого хлыща, пытающего пригласить мою девушку, я склонился в вежливом поклоне.

  - Леди? Вы...

  - Конечно!

  Платье Пантеры опять, непонятно когда только успело, претерпело изменения, и теперь, классическое и белое, как никакое другое подходило для вальса. Я же как оставался в стилизованном костюме тореадора, так как и не нашел места, где бы мог уверенно поменять его обратно на классическую тройку. Да и отпустить взглядом Пантеру не имел сил. Казалось, стоит мне отвести взгляд, как она окажется всего лишь моей несбыточной мечтой и рассеется как утренний туман с восходом солнца.

  Мы вдвоем плыли на волнах вальса, а в душе у меня, вознося в облака любви и счастья играла совсем другая мелодия:

  Где мы жили, как мы жили, Улыбаясь и печалясь? Мы сегодня позабыли, Потому что повстречались Навсегда, навсегда, Навсегда... Мы не знаем кто откуда И забыли кто мы сами. Только знаем, это - чудо. И случилось это с нами.

  Ночь подходит к середине И поет на счастье птица. Только знаем - нам отныне Невозможно разлучиться Никогда, никогда, Никогда, никогда...*

  Рано или поздно все кончается. К сожалению, все плохое почему-то заканчивается поздно, а хорошее - совсем наоборот. Так, очень быстро, закончился и это вальс, а с ним и торжественный министерский прием. Сытом здесь, конечно, гостей не обносили, но и так всем все было понятно. Гости потихоньку стали прощаться, покидать зал и, забирая у дежурных авроров свои волшебные палочки, расходиться по домам через камины, портключи или аппарацией.

  Настало время уйти и мне, вот только как можно бросить эту девушку? Как вообще от неё можно отойти? Нет уж, я должен ей все сказать! И пусть сейчас мне хоть кляпом рот затыкает!

  Кого-то при виде объекта страсти разбивает словесный понос, но я, к сожалению, совсем из другой категории. Хотя, честно говоря, я раньше думал, что от этого позорного косноязычия избавился уже лет двадцать как минимум. Однако сейчас в голове была розовая пустота, а на языке крутилось одно лишь "я старый солдат и не знаю слов любви", поэтому начал я свое признание весьма неуверенно:

  - Леди. Я прошу меня выс... - вот только возможности закончить Пантера мне не предоставила. И в этот раз, совсем не таким приятным способом, как раньше.

  - Ты! - громко, на весь зал проговорила, точнее, практически прокричала моя любовь. - Как только твой поганый язык повернулся что-либо мне сказать! После того как ты меня на весь зал опозорил своим поведением! Глаза бы мои на тебя не глядели! Неужели ты думаешь, что я, Летиция Мария Илэрия-Забини, леди Забини, приму знаки внимания от какого-то сопливого лорда? Да еще в такой грубой форме? Ты не на деревенской плясульке, и я - не твоя подружка! - резкий взмах веера был похож на взмах палаша гусара, разрубающего в спину голову бегущего в страхе пехотинца.