— Они не подходили друг другу, это действительно так. И, всё же поправлю её, он совсем не скучный, — я собралась с мужеством, несмотря на всю ту неопределённость, что маячила на горизонте, — тем не менее, она позвонила ему, так как была в курсе о наших чувствах друг к другу, и правильно полагала, что он передаст мне её подозрения.

Теперь и у отца не осталось слов.

— Вчера я выразила свою готовность помочь предотвратить бедствие, надвигающееся на Васу. И я даже приму участие вместе с вами в пресс-конференции, запланированную Биттнером на завтра. Всё, о чём я прошу, это выслушать меня. Дать мне сказать и, может, даже показать, что в вас бьётся сердце того принца и отца, которым я так долго восхищалась.

Было больно видеть, как он поморщился, после чего на его лице появились складки сожаления.

— Ты собирался выдать меня замуж за свергнутого принца в надежде наполнить карманы банкнотами...

Сожалел он или нет, но моё имя прозвучало с его губ как предупреждение.

И всё же я продолжила:

— Многие не смогли бы этого простить.

Он не извинился, да я и не ждала от него этого.

— И всё равно я здесь, — сказала я, — я всё ещё здесь, и я прошу твоей помощи.

Его губы сжались, на многие и долгие секунды, повисшие между нами. Наконец, он буркнул:

— Можешь считать, что я заинтригован.

— Человек, в которого я влюблена – и он же влюблён в меня – это Наследный Великий Герцог, который обязан наследовать трон своей страны.

Переваривая моё заявление, отец задумчиво постукивал по подбородку сложенными вместе пальцами.

— А Великая Герцогиня Эйболенда осведомлена об этих отношениях?

— Если ещё нет, то скоро будет, — или около того, как утверждал Кристиан, когда они расставались. А раз он никогда не давал мне поводов сомневаться в себе, то и сейчас я не буду этого делать.

Кресло под отцом скрипнуло, когда он подался вперёд.

— Ты хочешь знать, вероятен ли такой союз.

— Да.

Он буркнул.

— И находишь ситуацию с Шамбери... непривлекательной, — его пальцы вернулись на стол, продолжая свои постукивания, но уже спокойнее. — Говоришь, что любишь его?

— Да.

Он потянулся за блокнотом и ручкой. Очки снова обрамляли его глаза. Я терпеливо ждала, когда по пергаменту потекут чернила, изо всех сил, не давая себе вскочить с кресла, чтобы прочитать написанное.

Когда он закончил, то положил ручку в чёткую параллель со своими записями.

— Я ожидаю тебя на конференции.

Лучше и представить было нельзя. У нас впереди долгий путь восстановления доверия внутри семейного круга, и ещё многое предстоит сделать, чтобы не дать наследию Васа пропасть без следа в анналах истории Ваттенголдии. Но пока я рада тому, что могу верить – или, по крайней мере, надеяться – что услышу благоразумный совет, и признать, что, может быть – просто, может быть – мы с родителями преодолеем это и вместе сможем восстановить репутацию нашей семьи.

Глава 61

Кристиан

Дорога в Ваттенголдии была гладкой и неприветливой, небо – тёмным. Три месяца, что я не виделся с Эльзой, были сплошным хаосом.

Объявление принцем Густавом о растрате средств налогоплательщиков на содержание дворца вызвало волну возмущений в их княжестве. Сказать, что у них всё было хорошо, было бы полным враньём, потому что в стране, всегда гордившейся своим наследием, вскоре стали звучать призывы к отмене монархии. Несмотря на принесённые официальные извинения и обещания по возмещению убытков, Густав ни разу не выказал страха и не впал в оправдания, как многие другие правители, которые, как я знал, не стеснялись переводить стрелки на козлов отпущения. Хоть я по-прежнему думал, что то, что он пытался сделать со своими дочерями, было омерзительно, в то же время сейчас я не мог не восхищаться им.

Он признал свои ошибки и выразил готовность заплатить за них, чтобы исправить ситуацию.

Эльза ни в чём не уступала отцу, неустанно работая с парламентом и народом, чтобы помочь разрешить ситуацию. За что, я был чертовски горд ею, ведь проходя через всё это, она сохранила хладнокровие и доказала Ваттенголдии, почему – если они решат сохранить монархию – их будущее будет в надёжных руках.

По возвращении из Парижа в Эйболенд, оказалось, что Лукас совсем не шутил, когда говорил, что Волчица меня запрёт. Круглыми сутками в течение первых недель мы орали друг на друга. Я был сыт ею по горло. Как только брат подтвердил, что все деньги, которые я просил перевести на, недоступные её ручонкам заграничные счета, гарантируя финансовую защиту отцу и брату в случае разбора полётов, переведены, я сообщил Великой Герцогине Эйболенда, что конкретно я о ней думал. О её образе жизни, о том, как она испоганила детство обоим сыновьям и как до основания разрушила жизнь отцу. Она же угрожала вычеркнуть меня из очереди наследования, против чего я возражать не стал.

— Если ты думаешь, что мне есть хоть какое-то хреново дело до того, что ты думаешь обо мне, — сказал я ей одним дождливым днём, — то, боюсь, что расстрою тебя до конца твоей жизни.

Я поднял с её стола газету, ту, заголовок которой кричал о постепенном обесценивании роли монархий в мире, подтверждением чему стал скандал в Ваттенголдии. Я бросил её на край рядом с матерью.

— Меня достало быть твоим Прекрасным Принцем.

Вскоре позвонил Густав. После чего в течение последующих недель было ещё много звонков, сопровождавшихся звонками от его коллег в Монаршем совете. А я был – и до сих пор оставался – в полном неведении о их намерениях. И это было только начало.

И вот я, с колотящимся сердцем, подхожу к ожидающему меня лимузину. Меня встретил личный помощник Густава, открыв для меня дверцу. Когда я сел на роскошное чёрное кожаное сиденье, то получил сообщение от Шарлотты, вместе с фотографией Эльзы, держащей на руках Дикки. Паренёк широко открыл рот и крепко сжал кулачки, беззвучно ревя с экрана телефона. Я не смог сдержать смеха от выражения лица Эльзы.

— Могу я обратиться к вам, чтобы узнать, как прошёл ваш перелёт, Ваше Высочество? — спросил Биттнер с переднего сиденья.

— Без происшествий, — я отправил Шарлотте короткое сообщение в ответ, после чего написал Паркеру. Он остался во дворце, чтобы помочь Лукасу разобраться с оставленными мной давнишними делами. — И намного короче, чем в апреле до Калифорнии.

Он тактично хихикнул, и остаток поездки мы провели в тишине.

Через несколько минут моему взору предстал розовый дворец, по краям обрамлённый белым цветом. Хоть и не Херст-касл, но по-своему очаровательный. Династия Васа правила этой землёй вот уже почти четыреста лет, и, несмотря на нынешние невзгоды, у меня были небольшие подозрения, что их род на какое-то время будет продолжен. Густав и София вряд ли смогут вернуть себе популярность, но Эльза – другое дело.

Как только мы оказались на подъезде ко дворцу, я увидел Принца Густава, ожидавшего меня около бокового входа. Когда я выбрался из машины, принц сжал моё плечо.

— Рад встрече с тобой, Кристиан.

— Спасибо, Ваше Высочество.

Он не обиделся на то, что я не ответил ему тем же приветствием. Зато он спокойно сказал:

— Полагаю, всё в порядке?

Я подавил желание горько рассмеяться. Но это было не так. Я был здесь, и только это имело значение.

— Насколько это возможно, сэр.

Несколько служащих дворца выгрузили из машины мой багаж.

— С Великой Герцогиней временами бывает сложно, — сказал Принц Густав, когда мы направлялись во дворец. — Я бы хотел сказать, что она ещё поменяет своё мнение, но мы оба знаем, насколько малы шансы этому случиться.

И всё же сейчас меня это устраивало.

— Не так-то просто всё изменить, — признал я.

Но иногда именно это и нужно сделать.

— Что это? — он показал на коробку у меня в руках.

— Исполнение обещания вашей дочери, — сказал я ему.

Дальше он решил не расспрашивать.