Она мгновенно ответила. «Он такой же красавчик в жизни, как и в журналах?»

Я подумала, что лучше рассказать ей, как это было нелепо.

«Он был мил?»

Я даже и не знала что ответить. «Мы не разговаривали». Что было правдой лишь наполовину, ведь я говорила, а он слушал. И после, я постоянно размышляла, а вдруг мои слова звучали как бред сумасшедшего, которым меня сделал КРБ в первый день.

Изабель еле слышно рассказывала отцу что-то о том, как мило было поехать в Калифорнию, как раздался стук в дверь. Это был Биттнер, уже одетый в новый костюм, хоть он и будет ужинать лишь под одним из больших навесов на склоне холма.

— Ваше Высочество, вы просили известить вас за двадцать минут до ужина.

Отец буркнул, пока Изабель поправляла ему галстук:

— Вы знаете, с кем мы будем ужинать?

Меня удивило, что он обратился к нам обеим. На ужин в семейном стиле вряд ли стоило рассчитывать. Пора от них отвыкать.

— Лихтенштейн и Норвегия, — предложил Биттнер.

***

Спустя десять минут мы спускались по ступенькам к бассейну. Столы, накрытые белоснежными скатертями, свечи и свежие цветы украшали патио, окружённое римскими колоннами, которые вели к фасаду греко-римского храма. Солнце ослепительно сияло в небе, отражаясь в бирюзовой воде бассейна, и я безмятежно размышляла над тем, как название этого места – если верить гиду, то Ла Куэста Энкантада или Зачарованный холм – как нельзя лучше подходит для вида, открывшегося передо мной.

Отец взял мою руку:

— А здесь не так уж и плохо?

Тихая музыка времён начала-середины двадцатого века наполняла пространство вокруг нас, и я не хотела признавать, что он прав. А он был прав. В эту секунду, в этом месте, в воздухе было слишком много магии, чтобы быть поглощённой своим негодованием.

К счастью, сам ужин прошёл без стресса. О КРБ говорили не так уж и много, так как день открытия Десятилетнего Саммита был посвящён встрече старых друзей и представлению новых коллег. По крайней мере, я надеялась на это, пока мой отец, большую часть своего времени, обсуждал за столом со своими коллегами-правителями семейные дела и вопросы политики.

Во время подачи основного блюда я заметила принца за столом по другую сторону бассейна. Он был вместе со своей матерью, Великой Герцогиней Эйболенда – элегантной женщиной, чья уравновешенность и умение мастерски восхищать своими выступлениями толпу, часто доводили мою мать до припадков ревности. С ним рядом сидел мужчина, который, как я полагала из-за сходства черт, был его братом. Они обедали в компании Швеции и Люксембурга, и, в то время как всё внимание его матери было приковано к Великому Герцогу, сидевшему рядом с ней, Кристиан и его брат вели себя гораздо более сдержанно с наследниками и правопреемниками.

Я старалась не пялиться, но, Господи, он же был самым видным мужчиной в зале, в котором было полным-полно красивых мужчин. И мне не нравилось, что я сама пришла к такому выводу, ведь красота – это ничто, и в человеке много других черт, которыми можно было бы восхищаться.

— Что привлекло твоё внимание?

Я перевела взгляд от загадочного принца обратно на сестру.

— Просто смотрю, кто здесь есть.

Изабель понимающе кивнула. Она тоже многозначительно осматривала присутствующих. Среди них могли быть наши (не)везучие женихи? Ещё теснее смешались между собой мерзкий бизнес, любопытство и грусть.

Никого из наследников Норвегии и Лихтенштайна не было, все они были благополучно женаты, а их дети слишком малы, чтобы попасть на КРБ. Ходили слухи, что родственник монарха из Лихтенштейна был в доме, но у него якобы случилось расстройство желудка во время перелёта. Какое облегчение, что за столом с монархами были лишь мы с Изабель. Пустая болтовня – всё, что от нас требовалось, и меня это устраивало.

Правда, меня бесило, что моё внимание неоднократно возвращалось к будущему Великому Герцогу Эйболенда. Всякий раз, как я ловила его строгое выражение лица, в ушах звенели скверные слова, вылетевшие тогда из моего рта.

Он ведь мне вообще ничего не предлагал. Отвлечённый на свой телефон и застрявший в том же узком коридоре, он просто не успел заметить меня, пока не стало поздно.

Красноречивая. Умная. Сообразительная. Этими словами обычно описывали меня, но, спустя пару часов после прибытия, я позволила КРБ вычеркнуть их из перечня моих лучших качеств.

Нельзя это так оставлять. Я должна была извиниться перед ним.

Глава 10

Кристиан

Вскоре после изысканного ужина официально открылась ярмарка корысти – она же КРБ – причём, так могут открываться только ужасные события, полные гламура и циничных намерений. В окружении мерцавших на небе звёзд, приятных бесед и смеха, проплывавших по прохладному воздуху. Для стороннего наблюдателя всё это представилось бы событием века. Ведь нет ничего более изысканного, чем сборище представителей королевских семей.

Как бы он ошибался!

Мы всё также сидели вокруг, по общему признанию, впечатляющего бассейна Нептуна, в котором гармонично соединились голливудская роскошь и черты греко-римской архитектуры. Будучи подсвеченными, как и сейчас, все оттенки бирюзовой, мерцающей воды на фоне черного бархата холма и слабого шума волн, просто завораживали. Я не считаю себя романтиком, но во мне достаточно здравого смысла, чтобы признать, что это было чертовски идеальное зрелище.

— Один британец сказал, что нас бы сюда не пустили, если бы здесь не было кого-то вроде смотрителя, — Лукас передал бокал с шампанским. — Зато Калифорния, я полагаю, не парится по этому поводу.

А жаль. Я вздохнул, вглядываясь в золотые пузырьки в моём бокале.

— Не мог бы ты найти чего-нибудь покрепче?

Он поморщился.

— Да я ищу, ищу. Но сейчас, пей либо это, либо коньяк Волчицы.

Я всегда буду предпочитать шампанское семейному пойлу.

— А где она вообще?

— Высасывает мозг из местных детей, будь уверен, — пробубнил он, и я усмехнулся, потому что это было вполне возможно.

Он допил свой бокал в четыре быстрых глотка.

— Хотя, нет. Она, скорее всего, распродаёт нашу королевскую сперму.

Одна из принцесс Иордании, беседовавшая неподалёку с другом, побледнела от слов брата и поспешила удалиться.

Я тряхнул головой, зато он нисколько не смутился от того, что был услышан на вечеринке за обсуждением семенной жидкости.

— Жаль, убийство матери считается в штатах преступлением.

На его лице нарисовалась кривая ухмылка, очаровавшая слишком многих женщин Эйболенда.

— И всё же, давай рискнём и тут же покинем страну. Наши договорённости с Вашингтоном касательно экстрадиции в силе?

Если подумать, то я не мог вспомнить случая, когда кто-то был экстрадирован из Эйболенда обратно в Соединенные Штаты. Я собирался ему сказать это, когда он еле слышно зашипел, а его лицо стало абсолютно серьёзным:

— Черт, какого хрена?!

Ему не пришлось объяснять свой разворот на сто восемьдесят градусов. Только одна вещь могла вызвать у моего брата столько отвращения. И прямо сейчас она плавно направлялась к нам в облегающем чёрном платье, больше подходящем для кого-то моложе её лет на сорок.

— Не смей, — пригрозил я.

Но Лукас, разумеется, посмел. Он сбежал в противоположном направлении так элегантно, насколько это было возможно. Теперь только мне предстояло встречать единственного человека, способного подчинить себе нас обоих.

Когда мать подошла ко мне совсем близко, то выдала – лучше всего было бы описать это как – счастливый, но совершенно зловещий выдох:

— Что это, виртуальный буфет? — и как минимум в двадцатый раз за вечер я спросил себя, почему все другие, присутствовавшие здесь женщины за шестьдесят, одетые в скромные, но элегантные инкрустированные платья, хотели подчеркнуть этим свой высокий статус, а моя мать выбрала то, что подчеркивало её отчаянные старания выглядеть молодой.