— Да.

В этом слове слышалось тихое отчаяние, окрашенное меланхолическим сожалением. И я не могла не задаться вопросом, кто этот человек, и почему я почти физически ощущала его горе.

— И до сих пор?

Без каких—либо колебаний он проигнорировал мой вопрос и спросил:

— А ты?

Я удержала в фокусе Мэтта, а не того, кто был где-то за его спиной, где, как я знала, моя сестра танцевала с её будущим женихом.

— Да.

И это было болезненной правдой, если даже это и было так, потому что я знала мужчину, державшего мою сестру в своих руках, меньше недели. То же самое время, что я знала Мэтта.

Хренова Шарлотта, всё-таки права.

Песня закончилась, и Мэтт отпустил меня, но только для того, чтобы положить свою ладонь мне на поясницу и довести меня до бассейна. Но, не успев туда дойти, Изабель с Кристианом встретились на пути, и у меня свело желудок при виде розового румянца на её щеках.

И тогда Кристиан спросил, может ли он рассчитывать на следующий танец со мной.

И, словно полная мазохистка, я сказала "да".

Глава 36

Кристиан

Изабель снова трещала про лошадей. Такое меня ждёт будущее? Жизнь, которая вращается вокруг кобыл?

Ужин был адом. Просто самая паршивая трапеза из всех, что у меня когда-либо была. Волчица всё это время злорадствовала: каждый намеренно брошенный в мою сторону взгляд был ещё одной метафорической пощёчиной мне по лицу.

Я не хотел доставлять ей такого удовольствия хоть каким-то признаком реакции, хотя мои ладони сжимались под столом в кулаки. Ужасно желать ударить собственную мать, но ярость и отчаяние брали надо мной верх в течение всего ужина.

После этого мне пришлось танцевать с Изабель. И она снова болтала об этих грёбаных лошадях, пока мне не захотелось сказать ей "да проваливай уже"! Совсем не помогало то, что в каких-то метрах шести от меня Эльза танцевала с Мэттом, и его чёртовы руки обвивали её. Эльза была такой несчастной, хотя, я мог сказать наверняка, она вовсю старалась казаться спокойной и полной самообладания.

Поэтому, когда песня закончилась, и я, наконец, смог отделаться от Изабель, я попросил её сестру о танце, хоть это и была ужасная идея. Потому что, когда я смотрел на неё сейчас, и наши тела качались вместе под песню о неразделённой любви, я подумал о том, как я собираюсь прожить всю жизнь, ни разу её не поцеловав? По-настоящему, чтобы я запомнил её губы, а она – мои. И я никогда не займусь с ней любовью? Не трахом, не сексом..., а чем-то наполненным смыслом. И никогда не проснусь утром рядом с ней? И не испытаю каких-то простых вещей или необычных, из тех, что я хотел бы делать с ней? Для неё?

— Как думаешь, можно нам уйти с этой вечеринки, прямиком к дороге и исчезнуть до того, как кто-нибудь решит, что что-то не так? — спросила она меня. Не без улыбки.

Я тихо промычал:

— Не искушай меня.

— Во сколько ты завтра вылетаешь?

Не так уж и скоро, но всё же слишком скоро.

— В восемь утра, а ты?

— В пять тридцать утра. Мой отец точно спятил. Мы полетим в аэропорт Лос-Анжелеса вместе с Лихтенштейном, а он, по-видимому, жаворонок.

Мелкие шевеления ненавистной паники сжали мышцы в моей груди. Это всего через восемь часов. Осталось всего восемь часов до того, как Эльза сядет на самолёт и улетит от меня.

— Из достоверного источника мне известно, — продолжила она, — на кухне есть пирог, что-то традиционное для этого региона, присланный из местного городишка, но считающийся слишком деревенским для этого вечера.

— Ты являешься агентом секретной информационной пироговой сети, Эльз?

Она улыбнулась, и это подействовало на меня сильнее, чем рука матери этим утром.

— Естественно. Это то, что я хочу на сегодняшний вечер: мы должны его попробовать, пока не уедем. В конце концов, разве не пирог является квинтэссенцией американского образа жизни?

— Думаю, это особенный яблочный пирог с настоящим вкусом американской жизни.

Она пробубнила:

— Ха-ха.

Я продолжил, смущаясь:

— Сомневаюсь, что местный пирог, про который ты слышала, яблочный. Как чудесно! Мы имеем дело с пирогом-загадкой.

Она нежно прижалась ко мне, словно толкаясь. И я засмеялся, потому что, то весёлое разочарование, что она мне продемонстрировала, было таким очаровательным.

— Ты в игре?

— Чем сулит собой эта миссия с пирогом? Стоит ли мне одеться во всё чёрное?

— Тем, что надо пробраться на кухню, конечно. Но это старомодно для нас с тобой. Мы съедим столько пирога, сколько сможем, лишь бы потом не стошнило, — уголки её губ лукаво вздёрнулись наверх. — Если ты не следишь за своей женской – простите – мужской фигурой.

Я сделал вид, что возмутился.

— Держу пари, что смогу и тебя съесть под столом.

Чёрт, её улыбка восхитительна.

— Если я присоединюсь к тебе ради этой миссии, мне можно будет примкнуть к ИПС?

Она издала что-то отдалённо напоминающее смех, и я почувствовал, как это лёгкое дыхание прошло свой путь к моим костям, и штанам.

— ИПС, в смысле информационная пироговая сеть? Конечно! Ты получишь все преимущества, которые доступны постоянным членам, включая возможность съесть самый вкусный пирог на планете.

Я бы хотел съесть её.

— Охранник уже не слабо заработал за мой счёт на этой неделе, не так ли? Придётся заплатить ему за ещё один визит, — сказал я ей.

Она покрылась румянцем, и мои штаны стали ещё более тесными. К тому моменту, когда песня была допета, я был так сильно возбуждён, и было чудом то, что я вообще мог ходить.

Глава 37

Эльза

И вот, мы одни в просторной кухне, стоим, прислонившись к одному из стальных шкафов. Кристиан поставил старинные фонари для освещения места, где мы стали больше, чем просто незнакомцами: мягкое свечение придавало помещению неясную, волшебную атмосферу.

— Как вы их называете? — я ткнула вилкой в ягоды на моей тарелке, высыпавшиеся из куска пирога.

Он был прав. Мы нигде не смогли найти ни единого кусочка яблочного пирога.

Кристиан поднял отворот коробки из-под пирога и развернул ко мне.

— Олалеберри.

— Это реальное слово?

Он засмеялся, и я возмутилась от этого звука. Это был потрясающий, сочный, сексуальный и несправедливый звук по отношению к любой из женщин, включая меня. Я не знала, смогу ли когда-нибудь противостоять Кристиану и всей его прекрасной, захватывающей «слишкомости».

— Оно здесь, на коробке, — говорил он, — поэтому, думаю, да.

Я перевела взгляд ниже, на пирог, потому что ничего хорошего не выйдет из зацикленности на идеальном смехе Кристиана, а также на том, как бы не приблизиться к теплу, исходившему от его сильного стройного тела. Или о том, как мысли о нём и моей сестре, тусующимися на кухне в три часа ночи, поедающими сладости, вынуждали меня хотеть разбить все тарелки, что попадутся под руки.

— Кто угодно может придумать слово, — я сунула в рот большую ложку пирога. — Фарфлегл.

В то время как в моём сознании проносились противные образы, я была рада, что Кристиан был слишком занят, отрезая себе ещё один кусок пирога, чтобы заметить мои пылающие щеки.

— Прости?

Я сглотнула и сделала глубокий вдох, желая просто обмахнуться веером.

— Фарфлегл. Я придумала это слово. Видишь? Не сложно.

От этих слов уголки его губ изогнулись кверху, и было так нелепо то, насколько привлекательным он казался мне сейчас: его лёгкость, изящество и очарование, пока он запихивал в себя полный рот пирога посреди ночи на пустой кухне.

Почему я общалась с ним всю эту неделю? Почему именно ему пришлось быть таким чертовски замечательным и запросто возникающим рядом, моим собственным реальным Прекрасным Принцем?

Серебряная вилка, нагруженная сочными ягодами и слоёным тестом, указывала на меня: