— А что насчёт Прекрасного Принца?

Я остановилась посреди дороги.

— У меня нет Прекрасного Принца.

— Тот красавчик, с которым ты встретилась вчера...

С которым я столкнулась.

— Тот, за которого Его Светлость хочет выдать замуж Изабель?

— Ты действительно думаешь, что это может произойти, а как же помолвка Изабель с Альфонсо?

Я развернулась к главному зданию и уставилась на него.

— Боюсь, что помолвки больше нет. Изабель отказывается обсуждать Альфонсо, тем более сказать мне, в чём для неё выгода от участия в КРБ.

Это удивило Шарлотту ничуть не меньше, чем когда-то меня.

Глава 19

Кристиан

Какое, блин, счастье, что ужин закончился.

С нами сегодня ела Изабель, и ещё Мария-Елена. Волчица была в прекрасном настроении, потчуя обеих дам великими рассказами об Эйболенде и её остроумных, очаровательных сыновьях, росших в столь сказочном месте. Только вот дамы, вынужденные терпеть эти приукрашенные истории, превратились на всё то время в деревянные статуи. И мы, послушные сыновья, были не лучше.

Мы не были единственными в подобной ситуации. Такие же несчастные наследники и правопреемники сидели за похожими столами под тусклым освещением от ламп и гирлянд повсюду вокруг нас.

Потом, когда Изабель извинилась, чтобы отойти попудрить носик, я прямиком устремился к её сестре. Каждый раз, когда кто-нибудь поворачивался и заговаривал с Эльзой, я замечал то, каким мрачным было её лицо. Я не мог выдержать мысли о том, что она была такой же несчастной, как и я. Я понимал – то, что ей придётся пережить, было неоспоримо иррационально само по себе, но я думал лишь о том, что единственные моменты счастья, которые были у меня в Калифорнии, проходили в её компании.

Даже когда мы препирались. Даже когда она сбила меня с толку в коридоре. Даже если бы мы просто сидели друг с другом рядом в тишине.

К тому же, я заинтригован её начинанием.

Я догнал её в тот самый момент, когда пара монархов, с которыми она говорила, отошли к другой жертве.

— Ты меня разочаровываешь, — её манящий аромат вскружил мне голову, отчего мне было сложнее пытаться вести себя непринуждённо. — Посмотри на себя, сама воспитанность. Я ожидал, что ты будешь набрасываться на всех.

Самая хитрая и коварная улыбка, которую я когда-либо видел, предназначалась только мне. — Я думала, мы решили, что на этой неделе безумствуют только девственники.

Из меня вырвался одобряющий смешок.

— Ты, наконец, признаёшь, что не девственница?

— Да ты хам, и когда речь идёт о твоей истинной личности, то и снег может пойти. Ты и сам это знаешь?

Только она улыбалась так же широко, как и я.

— Да. Мне также кажется, что мой долг – признать, что множество людей безумствуют: и девственники, и не девственники. Очевидно, это то, что нужно делать.

Я был уверен, что она хотела сильно рассмеяться, но всё, что я получил, это плотно сжатые губы, сдерживающие смех.

— Со мной ты можешь смеяться. Обещаю, возражать не буду.

— Знаешь, насчёт чего я возражаю? — она шагнула ближе. — Если наши родители будут смотреть на нас.

Моя веселость угасла, когда я украдкой взглянул в указанном ею направлении. Хотя принц Густав и Волчица перемешались с несколькими правителями других микрогосударств, их внимание было приковано к нам. Хуже того, моя мать явно была не рада тому, что с этой ваттенголдской девушкой был я, а не другой.

Да пошла она!

— Не желаете прогуляться?

Облегчение, которым засияли глаза Эльзы, стоило гневной лекции, которой, я уверен, буду отчитан позже. Я провёл её сквозь толпу людей подальше от неодобрительных взоров наших родителей, к намного более спокойной и менее людной части сада.

Глубокий вздох облегчения сорвался с её губ:

— Сейчас ты лучше всех для меня.

Мой пульс скакнул от её заявления, как и мой член. Чёрт, эта женщина выглядела потрясающе сегодня. На ней было мерцающее чёрное платье, которое напомнило мне о чём-то прямо из прошлого, о чём-то из этого места и его истории, и её красота была одинаково неземной в алебастровом свете ламп, окружавших нас.

Пока я упивался её обликом, я очень явственно понял, как сильно она мне нравилась. До боли. И это за такое удивительно короткое время – больше, чем какая-то другая женщина, с которой когда-либо встречался.

Моё равновесие резко покинуло меня.

Я сказал, надеясь, что слова будут звучать весело, а не шокировано от такого откровения.

— Могу поспорить, ты говоришь это каждому парню, который уводит тебя с КРБ.

Она покопалась в своей маленькой сумочке, которую носила, и извлекла комок бумаги.

— Кстати о них, ты видел это?

Валькирия стала злой. Интересно. Я вытянул скомканный шарик из её руки и наклонился к одному из близстоящих фонарей.

— В любом случае, я абсолютно уверен, что это не моя вина.

— О, ха-ха, — она вздохнула, пока я раскрывал смятую массу. — Я не обвиняла. Я просто жаждала разделить с кем-нибудь моё возмущение.

У меня в руках было недавно изданное расписание, сообщавшее о походе на рассвете для наследников короны. "Для укрепления критического отношения и связей со своими коллегами на чудесной природе" – было написано жирным шрифтом. Сразу представилась картина, где люди, которых я не знаю, держатся за руки и ухмыляются, как маниакальные придурки, пока бредут по тропе. "Будьте готовы, потом написать вдумчивое эссе с подробным описанием преимуществ сильных отношений между современными королевскими особами в двадцать первом веке, для обсуждения на специальном обеде только для наследников".

Я спросил:

— Это что, шутка?

— Биттнер дал это мне, тоже с извиняющимся видом. Так что, думаю, нет. Он не из тех, кто любит разыгрывать. А тебе Паркер ещё не принёс?

Вероятно, Паркер, взглянул на это бумажонку и выбросил в ближайшую урну. Именно это собирался сделать я с посланием для Эльзы. Я снова свернул его в комок – в тот вид, каким его получил – и затолкал в свой карман.

— Нет. И если он так уж предан мне, то никогда не принесёт.

Она прислонилась к белой стене.

— Когда это Десятилетний Саммит стал летним лагерем для наследников?

— Если это так, то, возможно, нам полагается потребовать с них песни у костра и жареный зефир.

Она ударяла носком по окрашенной плитке под ногами.

— Ты раньше бывал в летнем лагере?

— Увы, нет, но я видел их в фильмах. Зефир там часто фигурировал.

Её это позабавило.

— Да ладно, Кристиан, неужели ты помешан на зефирках?

Крики и звук от аплодисментов. Мы оглядели кусты, за которыми скрывались, пытаясь найти источник такого веселья. В воздух поднимались бокалы с шампанским, а лица многих монархов светились улыбками.

От этого страшного зрелища сводило пальцы на ногах.

— Какого блин фига? — пробурчала Эльза, её глаза сужались, в то время как сама она подавались вперёд.

А мне было всё равно, что бы и с кем бы ни происходило. Намного сильнее я был сконцентрирован на женщине напротив меня. Потому что, будем говорить как есть, эти возгласы не могли сулить ничего хорошего. Точно не здесь. Не на КРБ.

— Что ты спрашивала? — напомнил я.

Её внимание вернулось ко мне. И я должен признать, мне очень нравилось быть там. Её губы, подкрашенные сегодня в, очень вкусно выглядящий, красный цвет, скривились в проницательной ухмылке. Это небольшое движение загипнотизировало меня.

— Мы обсуждали твою очевидную одержимость зефиром.

Интересно, какие на вкус эти красные губы. Она думает о зефире. Мне хочется смеяться, даже если почти невозможно оторвать глаза от её изумительного рта. Как такое возможно? Как мог я так запасть на кого-то через два дня после знакомства?

— По правде говоря, — пробормотал я, — я никогда его не пробовал. Они всегда вызывали у меня подозрение.

Эльза чуть ли не подавилась от смеха при попытке сдержаться, и, клянусь, в этот момент, я больше не хотел ничего, только бы услышать его. Это моя новая цель: я услышу её смех до окончания Саммита.