— Отвали, — но я был слишком счастлив, чтобы это звучало убедительно.

Эльза написала: — "Ты меня разочаровываешь".

Мои пальцы летали по сенсорному экрану: "Мы оба, сходящие с ума каждый в своей стране, девственники по части яблочных пирогов. Мы должны чпокнуть наши вишенки в одно и то же время".

Эльза: "Твои каламбуры просто кошмарны, Крис. Ты имел в виду то, что мы будем чпокать наши яблочки? Или, тогда лучше сказать, вынимать у наших яблок сердцевину? Неважно. Я тоже в каламбурах не сильна".

Она снова назвала меня Крисом. О, как мне это нравилось. "Никто не идеален, Эльз". Но она была идеальна. Для меня она была совершенством.

Напряжение в груди спало, когда она добавила: "Не ешь его без меня. Давай опять порезвимся с пирогом. Обещаешь?"

Это обещание я дал с удовольствием, без колебаний.

— По-моему, — размышлял вслух Лукас, — тебе надо как можно скорее чпокнуть эту вишенку.

Я убирал телефон в карман.

— Иди к чёрту.

Он усмехнулся.

— Это так ты обычно разговариваешь?

Мой сотовый был в кармане.

— Читать чужие эсэмэски – дурная привычка.

— Все порядочные монархи делают это, — он ударил меня в рёбра локтем. — И всё же?

— Она... не как все, — признал я.

— В смысле, она не стелется перед Прекрасным Принцем.

— Ты и правда хочешь, чтобы я тебе вмазал, да?

— Позволь тебя спросить, — он снова откинулся на кожаное сиденье. — Ты действительно думаешь, что сможешь быть ей просто зятем?

Я отвернулся от него и выглянул в окно. За замёрзшим стеклом простирался холодный и ясный Эйболенд, утреннее солнце было резким, словно оно продиралось сквозь облака, покрывавшие наш остров.

— Мне кажется, — продолжил он, — что, если мне когда-нибудь посчастливится влюбиться в кого-то, я не сдамся, даже если Волчица будет приказывать.

Легко сказать, чем сделать, учитывая наши обстоятельства.

Но слова брата надолго застряли в моей голове после нашего возвращения во дворец, и, прежде чем начать погружаться в сон до следующего утра, я позаботился о кое-каких неотложных делах. Только настоящие романтики могут пожертвовать всем ради другого человека. Но Лукас не наследует престол. На него не возлагали ожиданий, отягчавших мои плечи. Он не осознавал до конца всех угроз Волчицы, как в отношении меня, так и насчёт него самого, нашего отца... и даже Паркера.

Я также не знал, готов ли я был отпустить Эльзу. Не то, чтобы она у меня была. Не то, чтобы мы были чем-то. Или, чёрт побери, что была какая-то возможность быть чем-то, но...

Я не мог без неё. И я не был готов потерять то, что испытывал благодаря ей.

Глава 41

Кристиан

Лукас пробурчал себе под нос:

— Опять она.

Я поднял глаза от стаута – к нам медленно подплывала Леди Отем Хорнаф Бойркзунд. Она была в обтягивающем белом платье с корсетом, которое дико просилось на дискотеку, а не в паб, и уж точно не в такой посредственный – в сравнении с теми, что можно встретить в Норслоу – как этот.

— Если бы я тебя не знал, — сказал я, — то мог бы принять твою неприязнь к Отем за возрождённый интерес.

— Может, тебе лучше принять от меня пинок под зад.

— Так-так, — проворковала Отем, как только добралась до нашего столика. — Неужели это Его Королевское Высочество Наследный Великий Герцог Эйболенда сидит в "Закусочной Свена" и выглядит здоровым, как бык. А ведь нация-то извелась, уж не пропал ли он с лица Земли, или, хотя бы, не умер ли от туберкулёза, или чего-то ещё?

Её интонация была легкомысленной, но было очевидно, что ей не терпелось узнать причину моего исчезновения.

Я встал.

— Мне пришлось отложить все дела из-за болезни. Приношу свои извинения за причинённые неудобства.

Эту историю придумал для меня Паркер дабы объяснить недавнее отсутствие. Да и не я был основным предметом внимания Отем. Она повернулась к брату и сказала:

— Поглядите-ка, кто нарисовался!

Он поднял свой бокал, отказываясь следовать назревшему к тому моменту правилу приличия.

— Отем.

Я был не шибко рад присоединившейся к нам леди, но, казалось, не существовало ни одного варианта тактично предложить ей убраться подальше. Поэтому жестом я указал на стул за нашим столом. Она кинула на пол свою сумочку, украшенную бисером, и мы оба сели.

— Выздоровели, Ваше Высочество?

Лукас пнул меня под столом, поэтому я кашлянул и слегка поколотил себя в грудь.

— Мне намного лучше, спасибо.

Она подняла изящную руку, давая знак официанту.

— Забавно, но я и тебя не наблюдала всю прошлую неделю, Люк, — её глаза сузились при взгляде на моего брата. — Ты тоже болел? Или, наверное, снова шалил где-то пьяный, в чём мать родила?

— Мы как домино, — с его языка слетала ложь. — Вся семья, за исключением Его Королевского Высочества. Сначала один заболел, потом другой... и глазом не успели моргнуть, как почти всех нас приковало к постели.

Её тощая бровь резко вздёрнулась на лоб, пока она хладнокровно рассматривала его. Её губы скривились в отвращении.

Теперь пришёл его черёд притворно кашлять, явно переигрывая, чем привлёк внимание тех, кто находился неподалёку.

— Всё ещё в лёгких.

У меня загудел телефон. Я вынул его из кармана и прочитал: "Горячее какао в Ваттенголдии совсем не то, что в Калифорнии. Странно, правда?"

Я отодвинул свой стул и сказал им:

— Мне нужно ответить на звонок.

Лукас метнул на меня злобный взгляд, но я и бровью не повёл. После чего я пробрался к дальнему углу небольшого паба, а оттуда направился на кухню. Свен, владелец-повар, махнул в приветствии. Я поднял вверх телефон, и он побрёл на перекур.

Я набрал номер Эльзы. Весь день мои пальцы чесались это сделать, но я знал, что она, как и я, скорее всего, целиком погрязла во встречах и собраниях. Нас не было неделю, поэтому, если её график хоть чем-то напоминал мой, ей приходится многое навёрстывать.

Она ответила после второго гудка, и, честное слово, я весь растаял в чёртову лужу прямо посреди мизерной кухни Свена, как только услышал её голос.

Чёрт меня побери. Я совсем потерял голову из-за неё.

— Ты пьёшь какао без меня?

Лёгкий смешок донёсся из трубки, и это был подарок, такой сексуальный, такой чертовски потрясающий подарок.

— Шарлотта приготовила днём во время нашего брифинга. Как я могла отказаться?

— Понимаю, ты же член ОПГКЧКС.

Она довольно долго размышляла, отчего моя ухмылка только ширилась. Наконец, я услышал звук щёлкнувших пальцев.

— Общество пьющего горячее какао члена королевской семьи?

— Пьющих, — поправил её я. — Потому что в обществах должно быть больше одного члена.

Мне снова был дарован офигительно нереальный смех, после которого мне жутко захотелось сесть в самолёт только для того, чтобы услышать его вживую.

— Я так понимаю, ты не пьёшь сейчас горячее какао?

— Увы, сегодня я пью стаут. Мы с Лукасом в нашем любимом пабе. Что ты ещё делаешь без меня, кроме распития горячего какао?

— Скучаю по тебе, — было тем, что она сказала.

За всю жизнь я не испытывал того, что происходило в моей груди: она раскрылась, при этом кости и мышцы отстранились так, что орган, поддерживавший во мне жизнь, теперь целиком и полностью обнажился. И я чувствовал это сейчас, когда слышал в голосе Эльзы ранимость, в то время как она говорила мне – впервые за всё время – что я значил для неё.

Я всегда знал. Предполагал, хоть и не озвучивал. Ведь это я и она! Мы сразу нашли общий язык. Мы были на одной волне. Мы родственные души.

Она скучала по мне.

Я прислонился к двери, служившей чёрным входом, и закрыл глаза. Если бы только она стояла здесь, передо мной. Или если бы я был там, напротив неё.

— Я тоже скучаю по тебе, Эльз.