— Мы говорили о короне.

Он медленно положил тарелку. Тихо выдохнул:

— У меня самого был точно такой же разговор этим утром.

Я хотела швырнуть фарфор, что был у меня в руках, об стену и смотреть, как он разбивается на тысячу удовлетворяющих меня осколков.

Кристиан не мог обернуться и посмотреть на стол, который покинул, когда сказал:

— У нас есть час или около того до следующей встречи. Давай прогуляемся. Подышим свежим воздухом. Если ты не хочешь сесть и поесть.

Нисколько не колеблясь, я передала свою тарелку первому, проходящему мимо, помощнику официанта. И потом, ни слова не говоря, мы вышли через ворота.

Несколько минут спустя мы блуждали по, выложенному плиткой, дворику за самым большим гостевым домом. За тем, что с двумя фонтанами. Прохладный свежий воздух умиротворял, шёпот ветра сквозь пальмы и дубы, а также пение птиц, были единственными звуками, что осмеливались нарушить хрупкую тишину.

Я долго смотрела на первый фонтан, пока мы проходили мимо него. На вершине мрамора стояла золотая девушка, нюхавшая розу. Второй фонтан был немного другим – девушка наклонилась, чтобы поцеловать лягушку, сидевшую на её ладони.

Знаю я эту сказку. К сожалению, конец моей истории будет не таким счастливым.

Кристиан указал на лавочку, вырезанную в стене, обращённую лицом к той принцессе, с её лягушкой-принцем. Место, что он оставил между нами, когда мы сели, было мизерным по сравнению с тем, что было между ним и моей сестрой десять минут назад.

— Итак.

Я сказала также тихо, как он:

— Итак.

Но он не хотел обсуждать свой разговор с его матерью, как и я – распоряжение моих родителей. Вместо этого он спросил, и его губы слегка изогнулись в озорной улыбке:

— Ты оправилась?

Что? Может, я ошиблась?

— Э...

— От холода, — уточнил он. — Ты плавала в холодном бассейне посреди ночи. Я потом беспокоился о тебе.

Признательность за то, что он старался вернуть разговору нормальность, насколько возможно, сняла напряжение с моего лица.

— Должно быть, я прижалась слишком близко к сестре, чтобы согреться, из-за чего она со всей силы отпихнула меня на мою сторону кровати и сообщила, что вместо ног у меня ледышки.

Он засмеялся, таким сочным, тёплым, медовым смехом, отчего в моём сознании возникла картина, как он сам в кровати моей сестры проходит через тот же порядок действий.

Ужасно представлять всё это.

— Мне повезло, что не приходится спать с Лукасом в одной кровати. Кто-то из нас или мы оба, скорее всего, просыпались бы с подбитым глазом или больной спиной после сна на полу.

— Я не ожидала увидеть его сегодня с утра, — признала я. — Кажется, что он более неуловим, чем кажется.

Хитрая ухмылка была брошена в мою сторону.

— Люк пришёл ещё позднее меня и выглядел так, будто был на вечеринке века.

— А! Как интересно! Как думаешь, с кем он резвился в столь поздний час на той вечеринке?

— Думаю, лучше вопрос построить так: с кем он там не резвился?

— Со мной, — я широко улыбнулась. — И с тобой. Мы резвились на весьма эксклюзивной вечеринке только для двоих.

— Это то, что мы делали? Мы резвились?

По-моему, мы влюблялись. И это было замечательно, печально, трагично, прекрасно! Или, по крайней мере, я точно влюблялась.

— Конечно. Мы с тобой в этом специалисты.

Его взгляд сверкнул сладко-горестным огоньком.

— Я думал, что наша фишка – безумствовать.

— И это тоже, — я нежно дотронулась до тыльной стороны его ладони. — Мы безумствуем и резвимся.

Та улыбка смягчилась на его лице.

— Правда, только друг с другом. Мы резвимся лучше, когда это только мы.

— Может, тогда заключим сделку? Поклянёмся друг другу, что когда придёт время резвиться, мы будем делать это только вместе? — мои слова звучали легко, как и тон моего голоса, но часть меня разрывалась на осколки от осознания, что я в шутку просила о том, что уже никогда не случится.

Когда он подсел ближе ко мне, на его лице проступила серьёзность, теперь мы касались друг друга коленями. Он пленил меня своим взглядом, не двигаясь и прижимаясь своей ногой к моей.

— Это то обещание, которое я могу дать с лёгкостью.

Я была так же неподвижна, как золотая принцесса перед нами, когда он медленно и нежно убрал мне за уши пряди непослушных волос, только что сбежавших из моего хвоста. Прикосновение его пальцев – легкое как бриз – привело меня в жар и отчаяние.

— Тогда, пожмём руки? — прошептала я.

Мышцы в моей груди застыли, когда он качнул головой. После чего он посмотрел на меня так, будто разбирал меня на атомы, оставляя меня поверженной и уязвимой.

Но потом он подался вперёд, гладя губами сначала один уголок моего рта, а затем другой.

— Все самые лучшие соглашения, — пробормотал он, и его слова были такими же мягкими, как губы, — скрепляются поцелуем.

Во мне ничего не осталось, кроме оголённых нервных окончаний, когда я повторила его обещание. Мои губы горели, сердце громко стучало, и слёзы скапливались в моих закрытых глазах.

— Вот и моё обещание.

Он поднял свою голову, прикладываясь губами к моему виску, прежде чем прислонить свой лоб к моему.

— Я истребую его с тебя, Эльз.

Глава 33

Кристиан

Я должен сконцентрироваться на том, что обсуждалось, но это было невозможно. Они говорили о... чёрт, наверное, о роли современных монархов в конституционных правительствах, что, в общем-то, мне был крайне интересно. По этому поводу у меня была куча доводов, но моё внимание было рассеяно. Как и всю неделю.

За пятнадцать минут, до того, как я спустился к завтраку, Волчица отвела меня в сторону и сказала:

— Всё решено официально, Кристиан. Ты женишься на ваттенголдской девчонке.

На одну маленькую, идиотскую, но всё же восхитительную секунду, я подумал, что она говорила о той, с кем я проводил здесь все ночи напролёт. Но потом вторглась реальность. Не Эльза. Никогда это не будет Эльза.

Она имела в виду Изабель.

Я был так взбешён, что сказал ей, что ни за что не женюсь на этой женщине. На что Волчица сообщила мне таким ледяным тоном, какого я ещё не слышал, что, на определённых условиях, вне всяких сомнений я женюсь. Те условия включали будущее Паркера, Лукаса, даже моего отца. Как она оставит их без гроша в кармане или изгонит, в случае с моим секретарём.

В конце я не мог пошевелиться, потому что мне совершенно нечего было сказать, чтобы изменить мнение Волчицы. Так что я обложил её матом, отчего она просто рассмеялась мне в лицо.

— Сегодня я встречаюсь с Принцем Густавом, — продолжила она, словно не она только что подвела меня к черте своим шантажом. — Мы уже продумали большую часть деталей, но сейчас ты должен начать публично ухаживать за девчонкой и в течение года довести дело до кульминации в виде помолвки, — победная ухмылка овладела её истощённым лицом. — Иди на уступку, Кристиан. До Рождества тебе придётся отрастить пару яиц и сделать то, в чём нуждается Эйболенд.

Я сказал ей:

— Да пошла ты!

Её глаза расширились.

Поэтому я поправился:

— Да пошли вы, Ваше Высочество!

В ответ на это, она смачно хлестнула меня. Просто отвела назад свою костлявую руку и ударила меня так сильно, что мои зубы задребезжали, и я увидел звезды. А потом она снова замахнулась рукой, но я схватил её раньше, чем она коснулась моего лица.

— Ударишь меня ещё раз, — сказал я ей, — и я, вероятно, забуду, что я твой сын.

И вот, я присутствую на ещё одной встрече и мне интересно, не посинела ли моя щека. Серьёзно, как чертовски унизительно это было бы? Потому что, люди моего возраста и статуса обычно не получают пощёчины от своих матерей. Но, что ещё хуже, мне интересно, как я смогу жениться на сестре единственной женщины, когда-либо завладевавшей моими мыслями, и как я смогу остаться в стороне и смотреть на то, как она выходит замуж за человека, которого я называл другом.