И вернулся обратно на свою скамью.

Притихшие, мы перешли в последнюю мастерскую, где Джордж Хупер изготовлял свои знаменитые флейты Хупера.

— Осмотритесь вокруг хорошенько, — сказал он, — задавайте вопросы о чем угодно. У меня тут есть несколько мундштуков для тех, кто хочет попробовать. Есть среди вас флейтисты?

— Она, — все показали на меня.

— Ты, кажется, хорошая, аккуратная девочка. На вот. Это золотой мундштук. Посмотрим-ка, на что ты способна…

Я слышала о золотых флейтах, но никогда на таких не играла.

— Протри-ка его хорошенько. Парень из предыдущей группы надул туда кучу бактерий. Не хочу, чтобы ты подцепила чего-нибудь.

И он хрипло усмехнулся. Я демонстративно тщательно протерла губную пластинку и подула. Ух ты! Великолепный золотой звук.

— Видишь? Ты звучишь с ним, как Джимми Голуэй.

Мы поблагодарили и вышли на яркий солнечный свет. Обход мастерских закончился — мы были последней группой.

— Быстро осматриваем выставочный зал, — сказала мисс Клэгган. Она посмотрела на часы. — А потом все обратно в автобус. Почти полдень — думаю, вы уже очень хотите есть.

Ко мне подошла Джесса.

— Ты пробовала играть на золотой флейте? — спросила она. — Я пробовала, и Дональд тоже. Изумительно, правда? Это Дональд попросил мистера Хупера проследить, чтобы ты тоже поиграла. О, я еще с Кевином разобралась… Потом все расскажу, — закончила она, увидев, что к нам приближается Кевин.

Дональд определенно избегал меня. Я себе такого даже представить не могла. Джесса, Кевин и я нашли дерево и расположились над ним на пикник. Как только мы вышли из автобуса, Адела подбежала к Дональду и Сэму, взяла обоих под руки и утащила как можно дальше от нас. Я слышала, как она начала делиться впечатлениями от игры на скрипке Проссера. К ее чести, она рассказала только, как это было великолепно, а не о том, что ее игра довела до слез самого мастера. Однако конца рассказа я уже не слышала, потому что они ушли слишком далеко. Джесса и Кевин прекрасно ладили между собой. Я почувствовала себя третьим лишним. Это не значило, что они плохо со мной обращались, просто были «они» и я. А вдалеке от нас была Адела. Вся такая оживленная и хорошенькая — просто тошно — сидела и непринужденно болтала с Дональдом и Сэмом. Я сдалась: сняла очки, растянулась на солнышке и предалась мечтаниям.

— Ты идешь на лодке кататься, Донни-друг?

— Давай, Дональд, — просила Джесса, — поехали с нами по реке.

Я узнала голос Аделы:

— He-а. Река — для туристов, правда, Дон?

Но его ответа я не расслышала. Адела раньше говорила совсем другое! Я села и потерла глаза. Очки, на место! Здравствуй, мир!

— Поехали с нами кататься на лодке, а, Дак? — спросила Джесса.

Я поняла, что она предлагает это из вежливости. Ее голос был не таким умоляющим, как слова. И выражение лица говорило: «Пожалуйста, дай мне побыть с Кевином наедине…»

Я внимательно посмотрела на нее.

— Я, наверное, вокруг колледжей погуляю, — сказала я с сомнением.

Джесса не стала настаивать.

Значит, до свидания, прогулка по воде. Я присоединилась к тем, кто шел на экскурсию по колледжам, остальные ушли к лодочной станции брать напрокат лодки. Я оглядела нашу группу. Дона и Аделы там не было.

Проклятье.

Кембриджский Королевский колледж — красивое место. И Колледж Королевы тоже, и Тринити колледж, и Колледж святого Джона, и Петерхаус, и Пембрук, и Клэр — и все остальные, которые только можно назвать. Вскоре они слились у меня в один. Солнце пекло невыносимо. Новыми босоножками я натерла на ногах волдыри. Все мои друзья были на прохладной реке. Наверное, Дональд с Аделой умчались куда-то. А мне до шести часов было совсем нечего делать, разве что пойти по сувенирным лавкам, но и этого не хотелось, ведь все равно не было подходящей компании. Мы встречались в столовой колледжа Клэр в половине шестого. После чая был запланирован вечерний концерт в соседней часовне Королевского колледжа в шесть пятнадцать. Я решила побыть одна, купила бутылку минералки и вернулась к реке. Легла в теньке, положив подбородок на руки, и стала любоваться зеленой водой. Я представляла себе Офелию с картины эпохи прерафаэлитов и завидовала ей.

В пять тридцать я встала. Мысль о еде и концерте немного радовала, но тут в поле зрения попала странная лодка: весла спущены, двое людей просто плыли по течению. Гребец снял рубашку. Его пассажир лежал на спине и то и дело подносил ко рту бутылку с вином. И хихикал, вернее, хихикала. Гребец наклонял шелковистую голову к кудрявой темной головке и что-то говорил, отчего та покатывалась со смеху. Я отползла обратно в тень дерева. Это были Дональд и Адела.

Я мало помню из того, что случилось после. Каким-то образом я добралась до чая, прослушала концерт и старалась не плакать слишком много или слишком очевидно. Каким-то образом я доехала до лагеря на первом сиденье автобуса, не оглядываясь назад. Каким-то образом я добралась до постели, не пытаясь остановить Джессу с ее бесконечными рассказами о Кевине. Каким-то образом я заснула. И не слышала, как вошла Адела.

Во сне я плакала. Мама кричала на меня, а кто-то равнодушно на это смотрел, по-моему, Софи. Я просила маму перестать, говорила, что на самом деле не хотела быть плохой… Я проснулась, громко всхлипывая. Слава богу, это всего лишь сон. Но реальность оказалась еще хуже сна: я вспомнила вчерашний день. Дональд и Адела. Я села на кровати, вся в поту. Адела! Где она? Тут она, спит, повернувшись ко мне спиной. И Джемма здесь, и Джесса. Все в порядке. Кроме того, что все совершенно не в порядке. Я потеряла Дональда. Его у меня никогда и не было, конечно, но теперь я точно его потеряла. Отдала Аделе. Я посмотрела на нее, спящую, и в отчаянии забилась под одеяло. По лицу заструились слезы и скапливались где-то на подбородке.

Самое ужасное, я не замечала ничего подозрительного: все шло так хорошо, просто замечательного вечера понедельника, когда Адела и Джесса разругались из-за Кевина. А потом Адела ушла из музыкального корпуса под руку с Дональдом, а я даже не поняла, в чем дело.

Да, собственно, и не важно, когда все это началось. Это случилось, и теперь Дональд, наверное, презирает меня и вовсю крутит любовь с Аделой — меня аж передернуло от воспоминания, как они вдвоем плыли в лодке. И Кевин, определенно, заинтересовался Джессой. Может быть, я еще слишком маленькая для серьезных отношений? Может, у людей старшего возраста есть условные знаки, которых я не понимаю? Или дело не в возрасте, а в том, как неопытные люди понимают эти знаки? Софи, наверно, великолепно разбирается в этих символах. А ко мне все относятся как к забитой серой мышке.

Жалость к себе разрослась во мне не на шутку. Я натянула на голову одеяло и попыталась плакать как можно тише. И плакала, пока не заснула.

Будильник прогнал очередной кошмар, в котором я тонула. Я выползла из-под одеяла и огляделась. Адела, как всегда, не слышала звонка и спала как убитая. Джесса и Джемма собирались идти в душ. Джесса вся сияла и была полна жизненных сил. Я попыталась продумать свой образ действий на день грядущий. Если я останусь в кровати, мне придется оказаться лицом к лицу с Аделой. Если встану, пока Джесса и Джемма в душе, и быстренько сбегу, то никого из них не встречу. Но куда мне бежать? Я обязательно на кого-нибудь налечу. Джесса была единственным человеком, который знал, что я чувствую к Дональду. Но ни ее, ни тем более Дона, по уши влюбленного в Аделу, мне видеть не хотелось. Если я буду вести себя как ни в чем не бывало, то придется идти на секцию с Дональдом и Джессой и, возможно, на урок саксофона с Дональдом. Плюс сегодня такой день, когда все наверняка потащатся к бассейну, а это мне никак не подходило. А потом еще репетиция всего оркестра и, наверное, еще репетиция джаз-бэнда. Кошмар, хуже некуда!