— Да, конечно. Сходим вместе после секции. Проверим слабые места и еще что-нибудь…

Он посмотрел на меня, как будто хотел что-то добавить, но я отстранилась. Возвращалась Ханна.

— Спасибо.

Секция снова началась.

Дональд подождал меня у дверей, когда мы выходили. Может, Кевин ему что-нибудь сказал? Джесса многозначительно посмотрела на меня, проходя мимо. Дон сегодня выглядел особенно хорошо — модные джинсы и рубашка, подходящая к глазам. Мы вышли на лестницу к кладовке инструментов. Прямо как в старые добрые времена.

— Ты в каком классе будешь? — ласково спросил Дон.

— Пойду туда, где мы обычно репетируем джаз. Я пропущу ланч.

— Хочешь, принесу тебе что-нибудь? Знаешь ведь, что случается…

И лицо его озарилось ослепительной улыбкой, в которой не было никакой тревоги. Волна облегчения накатила на меня и на глазах выступили слезы. Я сняла очки и откинула волосы назад.

— Эй, Ханна, с тобой все в порядке?

— Да, да, — засмеялась я и увидела то же выражение облегчения на его лице.

— Я надеюсь, ты не…

— Нет, я помню, как глупо тогда вышло. Я в порядке. Честно. Есть не хочется.

Он повернулся к двери.

— Ханна, я…

Но снова:

— Донни! Вот ты где! Опять тренируем Дак, да?

Спасибо, Адела. Она лезла ему под руку. Мне хотелось зажмуриться.

— Время ланча, Донни-друг! Я подумала, что не помешает прийти сюда за тобой.

И она утащила его. Но Дональд успел бросить на меня какой-то непонятный взгляд. Я сжала зубы. До вечера еще очень далеко. Я должна все уладить. Должна!

Адела притащилась вместе с Доном и на репетицию джаз-бэнда. Они появились, крепко держась за руки. От меня не ускользнуло, что ему неудобно, но, возможно, мне это лишь показалось. Я была так взбешена, что вылила гнев в музыку, и конечно, прозвучало просто шикарно. Мы прогнали «Take Five» и «Yesterday», оставив две другие на вечернюю репетицию. Я поймала взгляд Дональда, который напевал слова «Yesterday», и хотя он быстро отвел глаза, я заметила, как предательски покраснела его шея. Что привело меня в состояние странного удовлетворения. Адела сидела, все время качая ногами, и впервые была щедра на похвалы.

— Это было изумительно, — сказала она, — даже ты, Дак.

Дон снова бросился меня защищать.

— Что ты хочешь этим сказать — «даже Дак»? У Дак больше души, чем у нас всех, вместе взятых!

Тут появилась Джесса. Было всего лишь пятнадцать минут третьего.

— Поехали, Кевин. Нам надо фонарики забрать.

— О, точно. Извините, ребята, я забыл. Я обещал Джессе.

— А что такое? — Адела любит быть в курсе всех событий.

— Это для барбекю и дискотеки, — сказала Джесса, — мы хотим, чтобы бассейн выглядел по-настоящему романтично — возьмем напрокат китайские фонарики. Все уже заказано, надо только съездить и забрать. Кевин меня отвезет.

— Значит, вы закончили? — Адела спрыгнула со стула. — Классно. Пойдем, Дон, покурим, — и она потянула его за рукав.

— Да погоди ты минуту, — Дон неприязненно оттолкнул ее, — не сейчас, Адела. Нам надо тут прибраться. Иди, Кевин.

— Я не хочу прибирать. А можно тогда я пойду с вами?

Но Джессе это было совсем не нужно.

— Нет, спасибо, мы сами справимся, — сказала она. — Нам надо поспешить, Кев.

И они ушли.

Адела побродила из угла в угол. Мы хлопотали, прибирались в классе, но она помощь так и не предложила.

— Может, кто-нибудь поможет спустить вниз контрабас для прогона, пока я убираю отсюда усилитель? — спросил Сэм. — Он оглянулся по сторонам и увидел Аделу, которая сидела и бездельничала: — Адела?

— Ох, ну ладно, — согласилась она, — встретимся через пять минут, Дон.

Дональд и я остались одни. Я укладывала духовые инструменты, он разбирал клавишные и складывал стулья один на другой. Он взглянул на часы.

— Черт, — буркнул он, — ну ничего, подождет. Я обещал отнести вниз стулья для прогона.

Я беспомощно посмотрела на него. Он сложил все ноты в стопку и запихнул их в рюкзак, поднял футляр для саксофона, перекинул рюкзак с нотами через плечо, схватил стулья и пошел к двери.

— Извини за спешку, — сказал он, — я думал, у нас еще куча времени. Не знаю, почему я согласился таскать эти стулья и идти с Аделой. Извини, — снова сказал он.

— Да все нормально, — сказала я. Он, навьюченный, выходил из дверей. Я хотела предложить помощь и взять стулья, но слова не сходили с языка, а Дональд, казалось, хотел наказать себя таким образом. И тут рюкзак выбрал самый подходящий момент, чтобы открыться — вихрь белых листочков с нотами разлетелся повсюду. Дверь на балкон была открыта, и шаловливый летний ветерок подхватил их и разбросал вокруг.

— Черт, — снова выругался Дон.

Я начала гоняться за листочками и собирать их. Он поставил на пол стулья и саксофон и присоединился ко мне. Мы минут пять собирали ноты, пока у обоих не набралась аккуратная стопочка. Я протянула Дону свою половину и увидела последний листок, улетающий через балконную дверь.

— Сейчас поймаю, — я побежала за ним и чуть не вывалилась во двор. Я поймала его. Ноты были написаны от руки. Я узнала мелодию — это была одна из песен Дона, а наверху три заголовка, и все зачеркнуты. Заинтригованная, я стала разбирать корявый почерк. Первый заголовок — «Капли дождя на ее коже». Второй — «Девочка, я люблю тебя». И третий — просто «Ханна под дождем».

Я стояла онемев, глядя на листок бумаги в руке.

Я пробыла там так долго, что Дон вышел на балкон искать меня.

— Ханна! — позвал он. — Ты куда пропала? Ты в порядке? — И тут он увидел, в чем дело. — О, спасибо. Было бы обидно растерять сейчас ноты. Пришлось бы импровизировать!

Он посмотрел на листок, потом на меня.

— О, — сказал он.

Я не шелохнулась.

— Ханна, извини, прости меня, что я сделал тебе неприятно. Ханна, ты сердишься?

Я все еще не могла пошевелиться. Дон подошел ближе — лицо его залилось ярко-красной краской. Я таким никогда его не видела.

— Сержусь? — все, что я смогла выдавить из себя.

— Ханна, извини меня, пожалуйста, — снова сказал Дон.

— Я… Я… Я… Лучше бы я узнала об этом раньше, — промямлила я, глядя на него снизу вверх.

— Ничего с тех пор не изменилось, ты же знаешь, — тихо сказал он и подошел совсем близко.

Я чуть было не сказала, что, по-моему, напротив, все очень сильно изменилось, но тут явилась Адела собственной персоной и необходимость говорить отпала сама собой.

Если она и видела, как мы виновато отпрянули друг от друга, то никак это не прокомментировала.

— Вот ты где, любовь моя! — воскликнула она. — Я уже заждалась. Мы опоздаем на прогон!

— У Дона рюкзак порвался, и все ноты улетели на балкон. — Я первая пришла в себя. — Мы лет сто листочки собирали. И еще нам надо стулья вниз стащить. Хватай один, можешь?

Все вместе мы спустились на генеральную репетицию. И я была безмерно счастлива, что у Аделы заняты руки и она не может приставать к Дональду.

— Освободи Ханну от этой репетиции джаза, — попросила Джесса Кевина. — По-моему, с нее на сегодня хватит. У Ханны и так уже все прекрасно получается. А мне она нужна фонарики развешивать.

— Что скажешь, Дон? — Кевину нужна была поддержка.

— Я не против, — пробормотал Дон.

— Отлично, — сказала Адела, куда же без нее, — я приду и буду вашим художественным советником.

— Как хочешь, — сказал Дон, не глядя в нашу сторону.

Кевин обнял Джессу. Они вели себя так, как будто уже женаты.

— Уговорила, Джесс. Отпускаем ее, но только на один раз, помни… Сделай там все красиво. Увидимся.

Меня распирало от желания рассказать все Джессе прямо на прогоне, но это было невозможно, поскольку рядом сидел Дон. Да и не до болтовни было: мы все силы отдавали музыке. Хуже всего было во время соло Аделы. Она выступила блестяще, как обычно. Дональд же в смущении разглядывал пол, румянец предательски выдавал его волнение.