— Мэдди! Мэдди! Посмотри! Ах ты, черт, забыл камеру! — Рэд, по-моему, обезумел.

— Как эта называется, Рэд? — Линден оттеснила меня от него.

— Мэдди, тебе плохо? — Джонти заметил мое состояние.

— Нет, все нормально, — сказала я, не открывая глаз. — Просто очень хочется подняться наверх.

— Ах, как тебе не повезло! Такое пропускаешь! — Джонти снова прилип к иллюминатору. — Ух ты! Да их тут миллионы! Это кто, Рэд?

Я почувствовала себя совсем несчастной. Прошла целая вечность, прежде чем капитан объявил, что мы поднимаемся. Может, из-за того, что у меня были закрыты глаза, клаустрофобия мучила меня еще сильнее — с открытыми я, по крайней мере, отвлекалась бы на рыб.

Как же чудесно было наконец выйти на свежий воздух, хотя голова так и не прошла.

По дороге домой Рэд не умолкал, все говорил и говорил об этом рифе.

— Рэд, пожалуйста, — попросила я, — у меня голова раскалывается, а из-за тебя еще хуже.

— Прости, — коротко сказал он, — я не знал, что тебе скучно.

— Да нет.

— Прозвучало именно так.

И он отвернулся к окну.

— Рэд, не будь таким.

— Каким?

— Раздраженным.

— Знаешь, я чувствую себя полным идиотом. Я думал, тебе тоже интересно.

— Мне интересно, Рэд. Просто я все думаю о своих проблемах, и у меня болит голова.

— Боже мой, Мэдди, давай найдем тебе таблетку.

— Если бы все было так просто! — прозвучало капризно.

Рэд вздохнул.

— Пойду найду тебе аспирин.

Он встал и потопал прямиком к Фэй. Надо же, именно к ней! Она порылась в сумочке и протянула ему таблетки и бутылочку минералки. Он вернулся и снова сел рядом.

— Держи! Я видел, как она пила таблетки в кафе. Мэдди, пожалуйста, прекрати думать о своих родителях, хоть на эти три дня! Потом можешь грузиться, сколько хочешь!

Это он так пошутил.

— Ха! Спасибо! — У меня окончательно испортилось настроение. — Весь мой мир развалился, причем дважды, и ты полагаешь я могу не думать об этом?

Рэд не успел ничего сказать в свою защиту. Автобус затормозил у отеля, и мы вышли.

Наконец Рэд догнал меня:

— Мэдди, пожалуйста. Я так не хочу, чтобы мы…

— Рэд! Мэдди! Я уже вернулась от врача! — личико Бьянки было возбужденно-радостное, она сияла, но ее родители казались такими же измотанными и опустошенными, как я. — Мэдди, ты мне почитаешь? Пожалуйста! Мне сейчас нужно сразу ложиться спать, и я хочу сказку на ночь! Пожалуйста!

— Конечно, золотко.

— Мэдди, ты совершенно не обязана, — сказал папа Бьянки.

— Все нормально, я сейчас приду.

— Мэдди, пожалуйста! — Рэд удержал меня за руку. — Мы можем поговорить хотя бы минутку?

— Пусти меня, Рэд. Я обещала почитать Бьянке. Я ей нужна.

И я ушла.

— Бьянка думает, что ей лучше, — вполголоса сказала мне ее мама, — но это, конечно, не так. А мы, естественно, с ней соглашаемся. Так хочется верить, что хорошие мысли творят чудеса!

Она грустно усмехнулась.

— Так-так, юная леди! Что ты выбрала почитать сегодня?

У Бьянки было хорошее настроение — даже не верилось, что с ней что-то не в порядке. Разве что она очень устала. И уже крепко спала, когда я дочитывала третью сказку.

Я вернулась в наш номер. Папа и Фэй, оба очень вежливые, угощали друг друга напитками и орехами. При виде меня Фэй нахмурилась.

— Что это за девочка со странной прической, которая вечно орет и капризничает? Ее родители, очевидно, не знают, что такое строгость. Как будто ты ее собственность, Мадлен!

У меня отпала челюсть. Да как она смеет так говорить о Бьянке?

— Пап, скажи ей.

После такого Фэй не оправдаться в моих глазах.

— Я пойду лягу, голова раскалывается.

Как только я задернула шторы, зазвонил телефон. Это был Рэд.

— Мэдди! Хорошо, что ты вернулась. Пожалуйста, давай пойдем куда-нибудь и поговорим? Это просто ужас какой-то!

— Рэд, я серьезно. У меня очень болит голова.

— Но ты ходила к Бьянке!

— Рэд! Ты что, ревнуешь меня к ней?

— Только когда она мешает нам с тобой помириться.

— Рэд, я не могу. У меня жутко болит голова, а Бьянке нужно было, чтобы я ей почитала. Ну, пожалуйста.

— А мне нужно, чтобы ты сейчас поговорила со мной!

Я как-то сдержалась и не положила трубку, но ничего не ответила.

— Мэдди, я должен еще поговорить с тобой о деле, о папином фильме.

— Ты о том сообщении, что не передал мне? Можешь не беспокоиться, Линден мне уже сказала. Рэд, давай отложим на потом. Пока.

И я повесила трубку. Сначала папа. Потом мама. Фэй, конечно. И теперь еще Рэд. Все как будто сговорились меня доконать! Всех их ненавижу.

Через какое-то время телефон зазвонил снова. Я, не открывая глаз, взяла трубку.

— Мэдди, это Линден. Ты очень расстроила Рэда. Ты не знаешь, что он может натворить в таком состоянии. Он куда-то ушел. Если он не вернется, виновата будешь ты.

— Линден, я пошла спать, потому что мне было очень плохо, понимаешь? Рэд об этом знает. И мне до сих пор плохо, так что дай мне поспать спокойно.

— Кстати, он очень не хочет, чтобы ты говорила с папой о роли в его фильме. Боится, наверное, что ты поставишь себя в дурацкое положение. Он очень сердился за то, что я тебе сказала. Ну ладно, спи. Спокойной ночи.

Нечего и говорить, после этой маленькой тирады я не сразу смогла уснуть. Да, Линден я тоже ненавижу.

Утром у меня начались месячные. Это многое объяснило. Было уже поздно, папа и Фэй оставили записку — ушли играть в гольф на все утро. Я приняла чудесную ванну, нашла какие-то журналы, заварила чай, взяла фруктов из вазы и вернулась в постель. Иногда девушка должна себя побаловать.

Но вдруг я все вспомнила: 1. Я поссорилась с Рэдом. Как это могло случиться? 2. У мамы будет ребенок от кошмарного человека, который живет на нашей улице. Ужас! 3. Папа заставляет меня проводить каникулы с женщиной, у которой физиономия, как у хомяка. Надеюсь, хоть у нее уже не может быть детей.

Я хочу домой, но что меня там ждет? Да и здесь, с Фэй, я оставаться не желаю. Почему, ну почему взрослые так поступают с нами? Почему они все такие эгоисты? Бежать некуда. У меня уже от собственной жизни клаустрофобия!

Я села в кровати и обхватила колени. Даже нахмурилась, чтобы лучше думалось. И в конце концов поняла, что во всем мире есть только я. Одна. Чтобы ни делали мои родители, они ведь не смогут вечно мне помогать. Я — это все, что имеет смысл. Мысли были очень серьезные и глубокие. Я покрутила их в голове так и сяк. Они могли к чему-то меня привести и в результате привели — к Оливеру О’Ниллу и роли в его фильме. Я — кинозвезда! И это в моих силах! Хм-м…

Тут я вспомнила странный звонок Линден. Рэд, мол, ничего мне не сказал, чтобы я не поставила себя в глупое положение. А вот возьму и позвоню Оливеру сама, и гори все синим пламенем.

Номер на одну цифру отличается от номера Рэда. Я рискнула и набрала, с последней цифрой на один больше.

— Здравствуйте, это Мадлен Дюмон…

— Алле! Мэдди!

Черт! Это Линден! Я отключилась и набрала телефон еще раз, с цифрой на один меньше. Быстро-быстро, чтобы не передумать со страху. Ерунда какая, всего лишь звоню самому известному режиссеру в мире.

— Да!

Это определенно был решительный голос Оливера О’Нилла.

— Э-э… здравствуйте. Это Мадлен Дюмон. Мне передали, чтобы я вам позвонила.

— Кто?

— Мадлен Дюмон. Ваш сын… ваша дочь сказала, чтобы я позвонила вам.

— Да?

— Насчет «Вестсайдской истории». Я… я танцовщица.

— И?..

Он хоть понял, кто я?

— И вы сказали, что могли бы прослушать меня на какую-нибудь роль в вашем фильме. Так передала ваша дочь.

— И вы танцовщица, говорите?

— Мы с вами встречались, — осторожно сказала я, — мы живем в одном отеле.

— Мгм…

Он как будто что-то еще делал во время разговора. Пил кофе или читал газету, например.