Наше первое упражнение – бег. Мы бежим, глядя в затылок друг другу, шуршим листьями, обходим разбитые бутылки и камни.

Мы бежим, как учил Эрван. Или, по крайней мере, пытаемся. Мы должны бежать изящно, как животные. С расслабленными мышцами, слегка наклонившись. Сила тяжести толкает нас вперед. Стопа не должна соприкасаться с землей полностью, делаем короткие шаги и слегка пружиним на пальцах. Руки нельзя сгибать в локте, они должны свободно свисать вдоль туловища.

У меня ровно противоположные представления о естественном: это привычная манера бега с согнутыми руками и ногами, опускающимися на всю стопу. Но, может, мои представления о естественном изменятся.

Когда мы обегаем дерево, я наступаю на стеклянный осколок и с трудом сдерживаю крик. Я никому не рассказываю, потому что не хочу быть нытиком. Совершив полный круг, мы останавливаемся, чтобы перевести дыхание.

– Сколько вы бегаете каждый день? – спрашивает Влад Эрвана.

– Я не верю в графики и замеры пульса. Я не делаю ничего из этого. Я делаю то, что отвечает моим представлениям о естественном и первозданном. Сегодня я могу бегать пять минут, завтра – три часа без перерыва.

Наше следующее упражнение: мы опускаемся на четвереньки и ползем по стволу поваленного дерева длиной около двенадцати метров. Смысл в том, чтобы двигаться, как кошка или тигр, преследующий будущую добычу.

– Все равно что плывешь по бревну, – поясняет Эрван. – Все ваши мышцы расслаблены.

Эрван вскакивает на бревно, выпрямляется и крадется дальше.

Мы все поднимаемся. Тот еще трюк. Мои ноги скользят, плечи напряжены. Я пытаюсь двигаться крадучись, как кошка, а вместо этого скачу, как обезьяна.

– Нет единственно правильного способа делать это, – великодушно говорит Эрван. – Двигайтесь согласно своим представлениям о естественном.

Мы возвращаемся на землю, и Эрван произносит следующее напутствие.

– Говорят, что йога – единство тела и духа, – он произносит это с характерным акцентом калифорнийских серферов (ну, или калифорнийских серферов из Прованса). – Хорошо. Но мало. Нужно достичь единства между телом, духом и природой.

В этот момент телевизионщики хотят снять, как Джон и Эрван в контакте с природой взбираются на дерево. Поэтому у нас с Владом и Роши появляется время, чтобы перевести дух и поболтать.

– Какой у тебя процент жира? – спрашивает Влад. – Думаю, 18.

Я говорю, что не знаю точно.

– У тебя много внутреннего жира, жира между мышцами. Если бы ты был коровой, я смог бы получить из тебя много сала.

– Угу.

Знаю, я должен был рассердиться. Влад дважды оскорбил меня в течение получаса. Но есть что-то обезоруживающее и даже обаятельное в полном небрежении правилами хорошего тона. Он как мой пятилетний сын.

Теперь мы говорим о питании, как это часто бывает в кругах «пещерных людей». Влад с восторгом рассказывает о преимуществах сырой говядины (важно, чтобы корова питалась только травой).

– Я нашел прекрасного поставщика говяжьих мозгов, – делится он.

Роши явно заинтересован:

– Пришлешь контакты?

– Не рискуете ли вы заболеть, употребляя в пищу сырые продукты? – спрашивает немецкий документалист.

– Нет, такого ни разу не было. Никаких червей. Кроме того, во Франции паразиты иногда используются в медицинских целях. Поэтому с ними возможен симбиоз.

Влад рассказывает, что летом собирал и ел насекомых.

– В них столько белка, – говорит он.

Как вы догадались, Влад терпеть не может веганов. Но в разное время он встречался с двумя девушками-веганами.

– Я обратил одну из них в свою веру на первом же свидании. Но это не помогло.

Нехватка женщин в палеодвижении – постоянный источник фрустрации. Влад рассказывает, как устраивал свидание у себя дома, но девушка сбежала, потому что его ванная показалась ей слишком грязной. Влад с ней не согласен.

Впервые я чувствую, что отношусь к Владу без прежнего умиления. Я хочу сказать ему, что будет гораздо проще найти девушку, если он подойдет к соблюдению правила «никаких средств гигиены» чуть более гибко. Дезодорантов и зубной пасты он не признаёт.

– Но я пользуюсь зубной нитью, потому что, как известно, так делают шимпанзе.

После нескольких дублей Джона и Эрвана удается снять, а значит, мы можем приступить к новому упражнению. Кто-то предлагает поднять глыбу, но мы не находим ни одного валуна. Эрван считает, что лучше поднять бревно и нести его на плечах всем вместе.

Французская журналистка говорит быстро и явно беспокоится за Эрвана. Я не понимаю, но разбираю слово dangereux[46].

Эрван качает головой:

– C’est pas dangereux…[47]

Хм. Не очень-то мне это нравится. Мы строимся в колонну и на счет «три» поднимаем бревно. Бревно толщиной с телеграфный столб, и колени у меня слегка подкашиваются, прежде чем я снова обретаю равновесие.

Когда мы, пошатываясь, продвигаемся вперед метров на десять, Эрван кричит, что теперь можно бросить бревно на землю. Мы все хрипим, и бревно летит в грязь.

Влад подходит к Эрвану.

– Что мне делать? – спрашивает Влад и показывает плечо: он содрал кожу, пока нес бревно.

Эрван пожимает плечами. Наверное, наложить мазь. Может, что-нибудь с алоэ вера, предлагает кто-то.

– Лечись кровью своих врагов, – говорит Джон.

Мы все смеемся, за исключением Влада. Я чувствую, что племя раскалывается. Я беспокоюсь за Влада. Я хочу, чтобы он обуздал себя и вернулся в стан альфа-самцов, но не знаю, сможет ли он.

Эрван поднимает ногу и показывает окровавленный палец: он содрал кожу, когда взбирался на дерево.

– Царапины и ссадины полезны, – сообщает он. – Они способствуют обновлению организма.

Наше последнее упражнение – спринт. Во времена палеолита, гласит теория, не было бега трусцой. Были ходьба и спринт. Вы удирали от голодного тигра или мчались за антилопой. Наша цель – представить себя бегущими от хищника.

Мы стартуем на велосипедной дорожке. Эрван подает сигнал, и мы, несколько полуголых парней, стремглав несемся через поляну по диагонали, сбивая велосипедистов и скейтеров, а затем запрыгиваем на деревянное ограждение с той стороны.

Эрван широко улыбается.

– Чувствуете себя живыми? Такие у нас тренировки. Никакой разминки. Сразу спринт!

Знаете что? Я действительно чувствую себя живым. Это фантастика. Освобождение. Я чувствую, как расширяется и сокращается мое сердце. Я чувствую, как горит моя кожа.

Седая женщина подходит, чтобы спросить, почему пять полуобнаженных мужчин бегают по парку. Мы пытаемся объяснить.

– О, а я подумала, что вы кого-то ограбили, – говорит она уверенно и затем уходит.

Мы идем по дороге, чтобы приготовиться к новому спринту.

– Может, попробуем на более гладкой поверхности? – спрашивает Влад. – У меня ноги болят.

– Послушай, – холодно говорит Эрван, – нужно быть крепче.

Все смеются, за исключением Влада.

– Для тех, кто варит мясо, звучит по-настоящему крепко, – парирует Влад.

Влад поворачивается к Джону:

– А ты, вижу, удаляешь волосы на груди.

– Не понимаю твоего интереса к волосам на моей груди, – отвечает Джон в напряженной тишине.

Мы снова мчимся, врезаясь в велосипедистов и перепрыгивая через ограждения. Эрван и Джон впереди. Я в два прыжка нагоняю Влада, но он не обращает на это внимания.

– Я рад, что ты пришел, потому что ты бежишь так же медленно и я не самый последний.

Все-таки к нему трудно относиться без умиления.

Итак, мы три часа бегали и прыгали по чащобам Нью-Йорка. Я замерз и устал, и мне пора уже к моим пещерным детям.

Когда мы прощаемся, Эрван снова спрашивает о моей книге.

– Она о том, как я пытаюсь стать самым здоровым человеком на Земле.

– Не хочу усложнять тебе задачу, – говорит он с улыбкой. – Но самый здоровый человек на Земле – я. Я не пытаюсь таким стать. Я и есть самый здоровый.