Я пробую Strollercise[182] – программу для молодых мам (и пап): бегаю, прыгаю, растягиваюсь и стою на месте, толкая коляску Зейна. Я пробую кроссфит – высокоинтенсивную тренировку в низкотехнологичном зале с гантелями и мячами. Антураж способствует самым изнурительным тренировкам: талисман кроссфита зовут Тошнотик.

Тренер Марк Мерчант устраивает мне «тренировку римского легионера», в процессе которой приходится бить огромным металлическим молотом по бревнам в Центральном парке. Типичная реакция прохожего, когда я с молотом иду домой: «Ты что, Тор?»

А сегодня попробую пол-данс. Как я уже говорил, это самая популярная программа в нашем спортзале. Поэтому я и решил попробовать.

Перед тем как начать, я хочу кое-что прояснить: пол-данс не имеет ничего общего со стриптизом (за тем исключением, что в 95 % случаев его исполняют в стрип-клубах).

По крайней мере, так считают апостолы пол-данса. Пол-данс – вид искусства вроде балета или вид спорта вроде гимнастики (только движений тазом больше), а не что-то сомнительное.

Конечно, тут есть элемент самооправдания. Но после тренировки могу сказать, что, по сути, это правда: когда вы висите на шесте и вращаетесь вокруг него, ваши желудочки и предсердия работают.

Оказавшись в зале, я замечаю (журналистская работа сделала меня наблюдательным), что я единственный мужчина. Пятьдесят женщин и я. Обычное дело для тренировок, даже если это не эротические танцы в стрингах. Когда дело касается спорта, американцы подтверждают стереотип: женщинам нужно общество, мужчины – прожженные индивидуалисты.

Инструктор, короткостриженая латиноамериканка, проводит разминку: мы растягиваемся и трясем тазом. Вот уж где приходится постараться, чтобы не смущаться и не выглядеть смущенным. В конце концов, я здесь по работе. Все осложняется несколькими обстоятельствами. Например, инструктор постоянно кричит: «Расставьте ноги пошире!» Да и наряды соответствующие. Я стараюсь не смотреть, но декольте здесь столько же, сколько белых мужчин почтенного возраста в сенате. Они везде.

После пятнадцатиминутной разминки под, что там у нас, Леди Гага мы выбираем шест. Меня тревожит, что шест не индивидуальный. Вы делите его с тремя другими танцовщиками. Мне достается шест в углу, и у каждой из моих соседок по шесту туфли своего цвета (красные, черные, белые).

Анна (красные туфли) первая. Она наполовину азиатка, наполовину шведка. На ней футболка с надписью: «У меня большое сердце».

Ухватившись за шест, она выполняет элементы: «обратная спираль», «стульчик», обычный спуск, «пожарный». Она обвивает шест ногами, скользит по нему вниз головой, изгибает спину.

Затем она хватает полотенце и протирает шест. Доктор Тьерно мог бы ею гордиться.

Моя очередь. Я вспоминаю советы инструктора: «Не прижимайтесь бедрами к шесту при подъеме. Это выглядит жалко». Или: «Если вы не на каблуках, встаньте на пальцы».

Я сделал все что мог, но, как вы, наверное, догадываетесь, это смахивало на попытки четвероклассника-астматика взобраться по канату на уроке физкультуры.

– Ты молодец, стараешься, – ободряет меня Анна. Мне знакома интонация: так я хвалю Лукаса, когда он пробует прочесть слово из пяти букв.

– Кажется, у меня раздражение от шеста, – говорю я и показываю свои красные голени. Анна понимающе кивает.

– Смотри, – говорит она и показывает свои ноги, усеянные бурыми синяками. – К этому привыкаешь. Я их даже не чувствую.

Выясняется, что она профессионал. Анна – президент Федерации пол-данса США и в следующем месяце организует национальный чемпионат. Узнав, что я работаю в Esquire, она говорит, что была бы рада, если бы журнал написал об этом мероприятии. Анна записывает свой телефон на клочке бумаги.

Вернувшись домой, я рассказываю Джули, что у меня есть номер самого влиятельного человека в пол-дансе.

– Я так тобой горжусь! – отвечает она.

Друзья пытаются заманить меня на свои тренировки: о, тебе понравится зумба. Или хулахуп. Или аэробика на вере, что бы это ни значило.

Джули приглашает меня в свой спортзал. Инструктор ведет тренировку, удобно устроившись в кресле. Она кричит, чтобы мы шевелили ягодицами. Это кажется мне оскорбительным. Если ты кричишь, что кто-то должен шевелить ягодицами, почему бы тебе самой не пошевелить ягодицей или обеими? Избыточный вес инструктора дополняет картину.

Разнообразие дает обратный эффект. Оцепенение, а не вдохновение. Почти все методики сводятся к тому, чтобы двигать руками и ногами перед зеркалом.

Для мотивации мне нужно что-то другое. Может быть, мне нужна цель. Во всех книгах по фитнесу пишут о целях. Вам нужна цель, и лучше заявить о ней во всеуслышание, чтобы неудача стала настоящим унижением. Но какая цель?

– Почему ты не попробуешь триатлон? – спрашивает Джули однажды вечером, когда мы отскребаем наши тарелки без бисфенола А.

– Не знаю, – говорю я. – По-моему, не самый здоровый вид спорта…

В начале проекта я думал о триатлоне, но отказался от этой идеи. Я даже посмотрел на YouTube несколько роликов, включая так называемое мотивационное видео. Бегуны, растянувшиеся посреди дороги и бьющиеся в конвульсиях. Женщина на каталке. Под капельницей. Такая мотивация не для меня. Когда я смотрю «Пилу-3», у меня не возникает желание оказаться прикованным цепями в подвале у социопата. Здесь то же самое.

Несмотря на то что над триатлоном витает дух общей физической подготовки, я не уверен, что троеборье максимально безопасно и полезно для здоровья. В 2006–2008 годах 14 человек умерли на дистанции от сердечного приступа или утонули. Триатлеты не щадят суставы. А ряд исследований показывает, что при чрезмерных физических нагрузках продолжительность жизни уменьшается. Или эти исследования были задуманы лентяями, которым нужны оправдания?

Но Джули настаивала.

– Не обязательно доводить себя до кровавой рвоты. Можно выбрать что-нибудь попроще.

Пожалуй, в ее словах есть смысл. На короткой дистанции у меня тоже будет нагрузка. Плюс я смогу рассказывать друзьям, что да, на моем счету триатлон. Это как чтение гафторы[183] на бар-мицве, когда мальчик становится мужчиной.

В Интернете я нашел сотни соревнований по триатлону на любой вкус. С 1902 года, когда во Франции впервые появился триатлон, троеборье превратилось в индустрию с оборотом 500 миллионов долларов в год. (Кстати, изначально триатлон включал в себя не плавание, а греблю, что суше и приятнее).

Да, есть прославленный триатлон Ironman: плавание (3,86 км), велосипед (180 км), бег (42,2 км). Но есть и варианты, которые потребуют от вас не больше усилий, чем пробежка по кварталу.

Джули права. Я могу выбрать что-нибудь по силам. Но что? Я тяготею к тому, что проводится в помещении: беговая дорожка, велотренажер, закрытый бассейн. Комфортный режим. Но, к сожалению, как мы знаем, заниматься на воздухе полезнее. Придется встретиться со стихией.

Я выбираю соревнования на Стейтен-Айленде через пару месяцев (5 июня). Все очень просто: велосипед (19,31 км), бег (4,83 км), плавание в открытой воде (0,4 км). Оксюморон: это умеренно экстремально. Мои консультанты постоянно напоминают, что «все хорошо в меру». Вот и триатлон у меня самый умеренный.

На следующий день я объявил Джули, друзьям и детям:

– Я участвую в триатлоне.

Я звоню Анне, подруге Джули, замечательной спортсменке, за плечами которой несколько триатлонов, рассказываю ей, что вступил в ряды триатлетов, и прошу у нее совета.

– У меня как-то был триатлон в начале июня, – говорит она. – Вода ледяная. Кошмар. Я даже плакала.

Не так уж умеренно.

Я читаю мальчикам басни Эзопа и проникаюсь симпатией к снискавшему незаслуженно дурную славу зайцу из истории про зайца и черепаху. (Плюс я поклонник лисы, которая назвала недоступный виноград кислым. Хороший рефрейминг, лиса.)