Основными языками, используемыми для этой цели, были английский, французский, немецкий, китайский и испанский. Лучше всего русские говорили по-французски и по-немецки; эти языки входили в курс Московского института иностранных языков, выпускавшего прекрасных знатоков как этих, так и японского языка. У русского человека, хорошо знающего иностранный, меньше всего акцент проявлялся во французском языке. Он фактически заменял русский язык при бывшем императорском дворе, а также в аристократических семьях Санкт-Петербурга. В дореволюционной царской столице в определенных кругах родной язык считался провинциальным, и на нем почти не говорили; для многих из них французский был практически родным языком, по-русски они изъяснялись с трудом. И в Москве, и в Ленинграде оставалось еще много бывших, переживших свое время и изъяснявшихся на безупречном французском языке. Это частично объясняет, почему французская колония в Москве была такой многочисленной. К 1921 году в ней было около двух тысяч человек; впоследствии почти все были репатриированы. И хотя многие русские говорят по-немецки, у них всегда заметен акцент, впрочем, как и в других языках саксонской группы.

Из числа молодых женщин, изучающих языки, МВД выбирало определенное количество для иных целей, кроме академической и культурной работы. С этого времени каждая из них становилась «Матой Хари» и должна была выполнять шпионскую работу. Как правило, они исключительно хорошо одевались. Трудно сказать, использовали ли они в своей работе наркотики, так как обманутые ими жертвы не слишком распространялись на эту тему.

МВД является не только полицейской структурой, но и хорошо развитой школой прикладной психологии. Они знали, как привлечь мужчин, считающих себя умными, сильными и устойчивыми к определенным формам знакомства. И секретные службы получали хорошие дивиденды от подобных эксклюзивных вложений. Шифровальщик одного посольства попал в подобную ловушку; исправление его «ошибки» обошлось его правительству в сумму порядка пятидесяти тысяч долларов.

У секретной полиции был список всех «специальных» телефонных номеров. В любое время дня и ночи вам мог позвонить очаровательный женский голос; именно так обычно начинались романтические отношения, которые часто заканчивались молчаливой и дорогостоящей трагедией. Я рад сообщить, что большая часть иностранцев в Москве избежали этой ловушки, но были и исключения из правила. С помощью секретных проверок МВД заранее знало, кто мог стать его жертвой, а кто нет. И теперешние МВД — КГБ также не остановятся ни перед чем, чтобы добиться своей цели; меняется только тактика, применяемая в зависимости от обстоятельств, места и личности.

Я тоже не избежал своей порции таинственных телефонных звонков. И хотя я решительно пресекал их, они повторялись снова и снова, и всегда на русском языке. Это отступление увело читателя от повествования о «бескрылых ангелах». Однако классические методы внедрения МВД в частную жизнь органично входят в общую линию этой книги. «Ангелы-хранители» послов и глав дипломатических миссий всегда находились напротив их резиденций и офисов, а мой дежурил недалеко от церкви. Сюда приходили русские люди со всей Москвы и Подмосковья, а позже со всего Советского Союза; огромное число их желало выполнить свой религиозный долг, преодолевая гигантские расстояния. К 1936 году в Москве уже не было другой католической церкви, где они могли бы молиться; и это было началом моих многочисленных встреч с русскими людьми.

К тому времени боголюбивые русские люди, лишенные пастырей советской «религиозной свободой», приезжали уже отовсюду: из Смоленска, Харькова, Тулы, Одессы и многих других городов. Некоторые из них долгие годы не видели священника; один за другим священники становились жертвами религиозного преследования. Самая горькая ирония состояла в том, что именно в 1936 году, когда была провозглашена «свобода совести», были арестованы последние священники.

Мои «ангелы-хранители» никогда не мешали моим передвижениям. Но они следовали за мной повсюду, куда бы я ни направлялся. Вскоре после отъезда епископа я отказался от шофера и сам стал водить свою машину. Когда я включал стартер, мои «ангелы» делали то же самое; трогаясь с места, я видел, что и они отъезжали со своей стоянки; когда я останавливался, они тоже останавливались на некотором расстоянии. Временами меня вызывали для елеопомазания умирающего человека за пределы города, это бывало довольно часто, так как на сотни километров вокруг Москвы не было другого священника, который мог бы совершить этот обряд.

В некоторые места было невозможно добраться на машине, поэтому я ехал на поезде. И неизменно мои «ангелы» садились в этот же поезд и выходили на той же станции. Как правило, эти люди в штатском не брали железнодорожных билетов, это позволяла им их волшебная розовая карточка: как только они ее показывали, перед ними открывались все двери. Эти карточки служили агентам МВД пропуском в театры, рестораны, офисные здания, частные жилища. Они заменяли им билет на поезд, корабль или самолет в любой части страны без предварительного бронирования мест. Они без раздумий высаживали другого пассажира, если потребуется. В стране диктатуры пролетариата это была обычная практика. Если в их автомобилях заканчивалось топливо, они получали его на любой заправочной станции и могли сделать это без предъявления талонов, необходимых для всех остальных.

В нормальных странах водитель заполняет бензобак, заплатив наличными деньгами или по кредитной карте. В Советском Союзе не так. Иностранцам разрешается заправляться в соответствии с категорией, к которой они относятся. Каждый месяц Мостехпром выпускает для них талоны на основании официальных писем с соответствующими штампами, печатями и необходимыми подписями. Такая процедура существует на всей территории Советского Союза. Если посол или другое влиятельное лицо хотят совершить автомобильную поездку, они должны не только получить разрешение на выезд из города. В Министерстве иностранных дел необходимо заполнить бесконечные анкеты и запросы — и это еще не значит, что разрешение будет предоставлено.

На всю Москву для личных машин иностранцев работала только одна заправочная станция — это был еще один способ следить за их перемещениями. Можно было, конечно, запастись бензином на целый месяц, если у вас есть канистры; но по прошествии месяца снова требуются подписи, печати и штампы на письмах. Бензин в СССР постоянно нормировался и в мирное время, но особенно во время войны. Государственные цены были относительно низкими, но количество топлива ограничивалось.

Несмотря на все хвастливые и кичливые пропагандистские заявления, рай бесклассового общества и пролетарского счастья пока еще не победил надувательство и обман. В применении к данной теме это означает, что при определенной денежной «смазке» и другой компенсации бензин и масло, а также шины и другие автомобильные атрибуты в любом количестве можно раздобыть на «черном» рынке. Талоны обычно выпускались на десять литров, но на черном рынке они и не требовались. И хотя я не мог рисковать, покупая бензин по цене «черного» рынка, но знал, что его продают в 40–50 раз дороже официальной стоимости, и спрос огромный. Такая подпольная торговля происходит в удаленных местах через знакомых шоферов, работающих на крупных автокомбинатах; в этих организациях подпольный бизнес процветает; жульничество стало нормой. Государство делало все возможное, чтобы справиться с ним; однако не надо забывать, что сама природа неестественной экономической структуры порождает эти злоупотребления теневой экономики. Уличенных в таких нарушениях подвергали суровым наказаниям. Спекуляция в СССР строго наказывалась, но только тогда, когда ею занимались отдельные личности. Спекуляция являлась государственной монополией, и доказательством этому служат комиссионные магазины, закрытые магазины и специальные низкие цены, варьирующиеся для различных категорий членов компартии; особенно это видно по типу отелей и разных видов транспорта.