С заседания правительства Москвы, на которое Петра Федоровича Челочёсова пригласили в качестве докладчика по стратегическому планированию архитектурного облика Москвы XXI века, он тоже ушел.

К этому свойству Чела-Старшего все давно привыкли.

Банду Малых Челов «Человек, Который Уходит» называет «Саморегулирующейся Системой», или, кратко — «СС».

Что это значит?

Это значит то, что это значит. Петя любит цитировать Мао Цзедуна, который, как известно, сказал: «Много людей — легко решать проблемы».

— Что там твои микробы делают? — спросил я, разливая пиво.

— Живут, — сказал Петя, вытирая тарелку хлебом. — Думаю, кого-нибудь окучивают. Например, из соседнего купе…

— Не представляю… — покачал я головой.

— Чего не представляешь? — Петя посолил и поперчил пиво. Он всегда солит и перчит пиво. А водку любит с кетчупом. Типа «Кровавой Мэри».

— Не представляю, как можно управляться с этой оравой…

— А чего с ней управляться?.. Пусть бегают.

Приоткрылась дверь вагона-ресторана, и из нее высунулся восьмилетний Марк. Марк по-хозяйски оглянул помещение. Через мгновение из-под Марка высунулся шестилетний Матвей и тут же крикнул:

— Пап, а пап!

— Чего?

— Отгадай загадку! — крикнул Марк и почесал лоб.

— Валяй.

— Что было вначале, курица или яйцо?! — закричали они хором. Причем Марк закричал «курррица», а Матвей — «куйица».

— Ну, это неинтересно… Ни то, ни другое…

— А вот и непйавильно!

— А вот и непрррравильно!

— А чего же правильно?

— Купи спрррайту, скажем.

— Купи спйайту, фкавем.

— Ладно, куплю.

Марк с Матвеем переглянулись и хором выдохнули:

— Вначале был петух! — и засмеялись.

— Гм… неглупо. Это кто вас научил?

— Тетя Валя!

— Кто такая?

— Эта… как ее?.. — Матвей посмотрел на Марка.

— Пррроводница!

— Пйоводница!

— Мудрая женщина, — с уважением покачал головой Петя. — Ну-ка сбегайте к ней и так и скажите: «Папа просил передать, что вы, тетя Валя, очччень мудрая женщина». Запомнили?

— Осень мудая зенсина… — задумчиво почесал лоб Матвей.

— А спрррайт?

— Куплю, куплю. Дуйте.

— Ну, мы подули, — сказал Матвей и че́лы хлопнули дверью.

— Надо еще парочку, — философски почесался Петя.

— Не понял. Ты про пиво?

— Про детей. Хотя насчет пива тоже правильная мысль. Будьте добры, еще два пива! — крикнул Челочесов. — А детей нужно еще двоих, — сказал он тихо, — это мы с Ленкой уже обсудили.

— Сильно!

Нам принесли две бутылки «Балтики».

— А что?.. — шмыгнул носом Челочесов. — Пусть бегают. Думаю, надо заделать для полноты тематики Петра и Павла.

— Хорошо, что не Мафусаила с Иезекиилем.

— В школе задразнят… А так бы — на раз. А что? Мафа и Изя. Там, в Писании-то, как сказано?

— Как?

— «Плодитесь и размножайтесь». А дальше уж — как получится. Наливай.

— Тоже ход…

Я стал разливать пиво. В это время в вагон-ресторан вбежала двенадцатилетняя Маша. Вся розовая и влажная, как утренняя роза:

— Пап!

— Чего?

— А чего Ванька щипается?

— Что Ванька делает?

— Щипается!

— Не понимаю…

— А чего тут непонятного? — Маша страстно откинула челку со лба. — Берет прямо — и больно щипается! За ногу́.

— Нет таких слов в русском языке.

— Как нет?!

— А так… «Щипается» и «ногу́» — нет в русском языке таких слов.

— А какие есть?

— Вот пойди и узнай. И доложи по уставу.

Маша недовольно вытянула губы, озабоченно почесала переносицу и убежала.

— Лихо ты с ними, — сказал я.

— Пусть бегают, — Петя посолил и поперчил пену, отчего она зашипела и стала похожа на халву, с наслаждением выпил. — Однако диспропорция получается.

— Не понял?.. Переперчил, что ли?

— В каком-то смысле… Получается шесть пацанов. А Машка — одна. Не порядок. Надо девок рожать.

— Сарру с Агарью? Или Юдифь с Магдалиной?

— Ну, это мы еще подумаем. Сейчас Ванька прибежит. Чувствую. Я ему кое-что обещал. Он теперь переживает. Сейча-а-ас прибежит.

Как по заказу хлопнула дверь, и вбежал Ванька. Он уже открыл рот и хотел что-то крикнуть, но Челочесов старший его опередил:

— А вот про мопед забудь.

— Как?!

— А так.

— Нууу!.. Ты же обещал! Я так не играю!

— Я тоже. Провинился — забудь про мопед.

— А что я сделал-то?!

— А ты у Маши спроси.

— Да я…

— Значит так: пусть Маша придет ко мне и на хорошем русском литературном языке попросит, чтобы я тебе купил мопед. Понял?

— Да я…

— Ты понял?

— По-о-онял, — понуро пробурчал Ваня, шмыгнул носом, почесал висок и вышел.

— Ну вот, круг замкнулся. Как говорится, кольцевая композиция. Все при деле, — сказал Петя и допил пиво. — Пусть теперь побегают. А я пошел. Что-то меня в сон потянуло.

Челочесов купил бутылку спрайта и ушел.

Я еще с полчаса сидел в ресторане и смотрел на мчащиеся в окне валдайские поля. Жирные, тучные, все в золотисто-изумрудной траве, освещенной предзакатным солнцем. Смотрел на васильковые искрящиеся затоны. На пестрые березово-еловые перелески. Там, в перелесках, наверное, видимо-невидимо грибов. Сейчас как раз пошли подберезовики. Лобастые, веселые, шелковые под солнцем и замшевые в тени. И никто их не собирает.

И снова я смотрел на бескрайние русские поля, в которых ни души. Полчаса вагонных перестуков — и ни одного человека. Где же мы, люди? Что с нами происходит? Почему же мы не плодимся и не размножаемся, как завещано нам Главной Книгой, где сказаны Главные Слова?

А вначале, конечно, были не яйцо, не курица и даже не петух.

Вначале было сами знаете — Что.

У индуистов и буддистов есть такое понятие — «ваджра». Ваджра в индуизме — это «огненная палица» грозного бога Индры. Он ею, так сказать, мочит злых демонов. А в буддизме — в одном из его направлений, в т. н. тантрической ваджраяне, — это что-то вроде молнии или вспышки.

То есть суть ваджры примерно такова: ты сидишь и спокойненько медитируешь в свое удовольствие, и в один прекрасный миг тебя обязательно посетит вспышка-ваджра, т. е. просветление и, соответственно, нирвана.

Кстати, именно ваджраяна стала очень популярна на Западе и у нас.

Это и понятно: делать ничего особенно не нужно, не надо изучать всякие сложные книжки, вести монастырскую жизнь, сиди себе и жди… Можешь повторять утробно-желудочным голосом: омм!.. омм!.. омм!.. Можешь загадочно молчать. А тут вдруг — бзыть! — и ты в нирване.

Практически на халяву.

Все в настоящей тантрической ваджраяне, конечно, в миллионы раз сложней. Но белые люди хотят, чтобы было «ноу проблем» и «бзыть».

Нирвана — дело, конечно, хорошее. Но это все слишком высокая и сложная материя. Однако то, что существует некая «бытовая» нирвана-ваджра я не сомневаюсь.

Я вот о чем. Живешь ты, бывает, живешь, и все скучно и плохо. Погода — дрянь, люди в метро упорно не пользуются дезодорантом, соседи жарят вонючую нототению, поясницу ломит, во дворе второй час надрывается сигнализация, жирный кот Черчилль хочет большой и чистой любви и методично метит ботинки и подушки. В общем — жизнь не заладилась.

И вдруг — ваджра! Какой-нибудь странный телефонный звонок, реплика какого-нибудь пьяного дяди в лифте… И ты просветлел.

И снова все хорошо: и солнечный перламутр проглядывает сквозь нежную кисею облаков, и пассажиры в метро пахнут шампунем и шанелью, и аппетитная жареная рыба навевает мысли о морском курорте, и прошла поясница, и уснула сигнализация, и Черчилль урчит, как голубь, и смотрит на тебя глазами Сони Мармеладовой.

Со мной такое случалось не раз. Например, помню, однажды, когда мне было совсем тоскливо, вдруг раздался телефонный звонок и в трубке детский голос, давящийся от смеха, протараторил:

— Алё, вас приветствует фирма «Заря»! Вам не нужен двухместный польский унитаз с атомным подогревом?! — хохот, причем сразу нескольких ребятишек, — и гудки.