И вдруг поднялся сильный ветер и сдул песок с вершины бархана, и обсыпался бархан, и увидел Тха-Тха вдалеке огромную Великую Воду. Она была от горизонта до горизонта, синяя-пресиняя! А на берегу было множество домов, деревьев, зверей, машин, зонтиков и всего такого прочего.

Тха-Тха подошел к Воде, омыл в ней что полагается и сказал:

— Апчхи!

Около Великой Воды, которую все тут называли морем, Тха-Тха прожил целую неделю. За всю жизнь столько не узнал верблюжонок, сколько узнал за эту неделю. Познакомился он с сотнями веселых зверят, научился кататься на скутере, плавать, нырять с маской, пить сок из трубочки и пускать из трубочки пузыри в сок, лепить замки из песка, играть в теннис, в прятки, в крестики-нолики и в очко, говорить «уау» («апчхи» все-таки лучше!), надувать жвачные пузыри так, чтобы они лопались и залепляли всю морду, раздавать очень сильные щелбаны и мужественно терпеть, когда бьют щелбаны тебе…Я уже не говорю, что Тха-Тха выучил почти сто считалок, имена всех покемонов (непонятно, правда, зачем) и слова песни «Нас не догонят» (довольно, надо сказать, глупые, потому что тех, кто поет эту песню, никто вроде бы догонять не собирается).

Но неделя кончилась, и пришло время возвращаться домой. Тха-Тха хотел было уже напиться воды и пуститься назад в трудный путь, но его новые друзья вежливо сказали ему:

— Ты что, больной? Ты в каком веке живешь-то? В каменном? Сейчас поедем в аэропорт. Там разберемся.

— Тебе куда? — спросил верблюжонка в аэропорте очень веселый летчик-бурундук.

— Оазис Хи-Хи, — ответил Тха-Тха.

Летчик-бурундук развернул карту, поводил по ней лапой и сказал:

— Вот он! Двадцать четыре минуты лету. Садись.

Тха-Тха забрался в вертолет, летчик-бурундук сел за штурвал, и они полетели.

Пески, пески, пески…Красиво! И все это прошел Тха-Тха! Сам! Своими четырьмя конечностями!..

Не успел Тха-Тха наглядеться в окно, как он увидел среди бесконечных песков совсем крошечные, как будто игрушечные, три пальмы, колодец и дедушку с бабушкой. Вертолет снизился и сел около оазиса, подняв пропеллером маленькую песчаную бурю.

— Апчхи! — закричал Тха-Тха. — Апчхи! Деда Кхе-Кхе! Баба Пху-Пху! Это я, Тха-Тха!

— Апчхи! — обрадовались дедушка с бабушкой и стали целовать, обнимать и всячески мусолить своего внучка. — Как ты, наш ненаглядный Тха-Тха?.. Где же ты так долго пропадал?!.

И Тха-Тха все рассказал дедушке и бабушке. Все сразу. И про то, как он шел по пустыне, и про море, и про жвачные пузыри, и про «нас не догонят», и про своих новых друзей, и про аэропорт.

— Апчхи! — только и повторяли пораженные деда с бабой.

Они сказали Огромное Спасибо летчику (по пустынно-верблюжески «спасибо» — «хи-хи-чпок»), напоили его вкусной свежей водой из колодца и вручили букет из колючек. Очень, кстати, красивый букет, и колючки — редкий вид. Хрум-Хрум называется.

И тогда летчик-бурундук сказал:

— Я через полгода прилечу и отвезу вас к морю. А то живете здесь в своем оазисе Хи-Хи, как… В общем, полетите к морю. И папа с мамой тоже полетят. Когда из командировки вернутся. Не зря же верблюжонок прошел через всю пустыню! Ну, будьте здоровы.

И летчик-вертолетчик-бурундук улетел.

А через полгода, как раз, когда вернулись из командировки папа с мамой, он снова прилетел. И посадил всю дружную верблюжью семью в вертолет, и они отправились к морю. И целую неделю отдыхали у «Великой Воды». И чуть ли не каждую секунду говорили «апчхи!» Потому что кругом было очень много нового и интересного. А все им говорили: «Будьте здоровы!»

Они и здоровы. Чего им сделается?.. И живут замечательно. И вы тоже не чихайте. И не обижайте верблюжат, дедушек и бабушек. А пап и мам — само собой разумеется. Вот и сказке конец. И хи-хи-чпок за внимание.

Жили-были на белом свете, а точнее — на одной уютной полянке с сочной травкой, три черепахи: Медлява, Неторопиша и Потихонюшка.

Медлява все делала медленно, Неторопиша — не торопясь, а Потихонюшка — потихонечку-полегонечку. Поэтому ее иногда еще звали Полегонюшка.

Жили они мирно, спокойно, никуда, как вы уже поняли, не торопились, потому что торопиться черепахам некуда: жизнь у черепах долгая, лет 100–150, не меньше. А то и 200. «Чем меньше торопишься, тем дольше живешь» — это такая черепашья пословица.

У черепах, самых древних на земле и самых мудрых животных, вообще-то много всяких древних мудрых пословиц и поговорок. Например: «Мой панцирь — моя крепость». Или: «Рожденному ползать летать ни к чему». Или: «Тише ползешь — дальше уползешь». Люди потом взяли эти пословицы и переделали на свой лад. И делают вид, что это они такие умные. Ну-ну…

Еще черепахи очень любят залезать в свой панцирь и сидеть там долго-долго. День, неделю, а то и месяц. Это у них называется «панциризация». Думать о том, о сём. А не есть и не пить черепахи могут очень долго. Одна черепаха по имени Тормозюля залезла к себе в панцирь и целых пять лет просидела без пищи! Честное слово! Научный факт. Если не верите, почитайте «Энциклопедию для детей».

Обычно перед тем, как залезть в панцирь, черепаха говорит другим черепахам: «Ну, дорогие мои пресмыкающиеся, пока. Мой панцирь — моя крепость. Ушла в себя, приду не скоро». И уходит в себя. И приходит очень не скоро. Пока все мысли не передумает.

Если бы вы знали, как я завидую черепахам! Вот бы мне такую «панциризацию». Хотя бы на месяц. У людей, конечно, тоже есть свои «панциризации». Отпуск называется. Но я уже в отпуске не был пять лет. Или шесть… Ну, это так, к слову.

И вот однажды Потихонюшка-Полегонюшка сказала подругам: «Дорогие мои Медлява и Неторопиша! Будьте здоровы. Не поминайте лихом. Пора мне сделать панциризацию. Чао, рептилии!» И залезла к себе в панцирь.

Сидела она там дней, наверное, десять, а потом вылезла и говорит:

— Долго я думала и наконец придумала: неправильно мы живем. Всё не так, ребята!

— Что не так-то? — спросила Медлява.

— Всё! Решительно всё! Уже 200 миллионов лет живем мы, черепахи, на Земле. И что интересного было в нашей жизни? Что? — спрашиваю я вас… Ничего. Поползали, травки пощипали, сделали панциризацию, опять поползали… Не жизнь, а бесполезное существование. Вон: всякие там цапли и гуси разные летают в далекие края, всякие там селедки и кильки несчастные ныряют в морские глубины, люди, обезьяны эти вчерашние, и те, на машинах и поездах катаются туда-сюда… Мы же этих лысых макак бесхвостых в 40000 раз старше. Не стыдно? Позор нам всем! Кирпичи мы на ножках. Вот мы кто. Булыжники ходячие. Камни дырявые. Тфу! Нет, больше так жить нельзя. Надо вести этот… как его… активный образ жизни.

— Как это? — спросила Неторопиша.

— А так. Надо срочно идти в Черепаший Поход! Сокращенно — ЧП!

— Куда?! — спросили хором Медлява и Неторопиша.

— Ясно куда — в далекие края, — ответила Потихонюшка. — Сокращенно ДэКа. Куда же еще ходят в походы?!..

— А где они, эти ДэКа?.. — вздохнула Медлява.

— Да везде, — сказала Потихонюшка.

— Но мы же не можем пойти «везде»… — засомневалась, тревожно оглядываясь во все стороны, Неторопиша.

— А мы во все и не пойдем, — успокоила ее Потихонюшка. — Мы знаете как пойдем?..

— Как?! — воскликнули хором растревоженные черепашки.

— Мы пойдем… Мы пойдем — навстречу солнцу. Вот как мы пойдем. Здорово я придумала?

— Ах, как заманчиво! — ахнула Неторопиша.

— Ой, как романтично! — воскликнула Медлява.

— Мы назовем наш поход: Великий Черепаший Поход Навстречу Солнцу, — объявила Потихонюшка. — Сокращенно: ВЕЧЕПОНС. И нас запишут в Великую Летопись Черепах. Сокращенно — ВЕЛИЧ!

Она ужасно любила всякие сокращения, типа МТС, НТВ, СМС, Газпром и т. п. Даже, когда какая-нибудь черепашка чихала, она говорила не «будь здорова!», а «Бэ Зэ!» Или «Бэ Зэ Дэ Че» («будь здорова, дорогая черепаха»).

— Ура! — закричали хором черепахи. — Да здравствует ВЕЧЕПОНС! Даешь ВЕЛИЧ!