Плюх подумал, не обследовать ли сразу их тоже, но, вспомнив, что его ждут голодные друзья, снял куртку, вывалил в нее мясо из ямки, завязал у импровизированного мешка рукава и вышел наружу.

Он не учел того, что в Зоне темнеет быстро. И, как оказалось, в Зоне, помещенной в другую Зону, ночная тьма была именно тьмой — той, про которую говорят: «Хоть глаз выколи». Идти в такой темноте наугад было глупо — он бы наверняка заплутал. К тому же, представив, как он скользит по кровавому месиву, Плюх и вовсе почувствовал тошноту.

Что же делать? Кричать?.. А что, если звуки отсюда слышны и в «большой» Зоне? Тогда «дымные черви», если они не убрались на достаточное расстояние, в ночной тишине их обязательно услышат и непременно вернутся.

В конце концов, разведчик принял единственное на его взгляд разумное решение: заночевать в хижине. Да, Илона с учеными будут за него волноваться. Но, скорее всего, они все поймут. Ни стрельбы, ни криков они не слышали — так что вряд ли будут думать о самом плохом. Правда, ко всему прочему, им придется еще поголодать, но все же в данной ситуации это было меньшим из зол. Хорошо уже то, что была вода. С такими мыслями Плюх вернулся в шалаш, нащупал лежанку и повалился на мягко просевшие под ним ветви.

Спалось на удивление крепко и сладко; сказались и усталость не окрепшего окончательно организма, и события прошедших дней, выматывающие не только физически. А еще полноценному сну способствовали темнота и тишина — и та, и другая практически абсолютные.

Проснулся он от чего-то острого, ткнувшего его между ребер. Спросонья разведчик принял этот укол за укус насекомого, а потому машинально хлопнул ладонью по боку и тут же затряс ушибленной ладонью — удар пришелся по чему-то твердому, как палка.

Плюх распахнул глаза и уставился в место «укуса». Его тела действительно касалась палка! А если точнее, дротик с острым наконечником. Подняв глаза, разведчик увидел и обладателя данного оружия. Это был плосконосый «питекантроп» в набедренной повязке. Из-за его спины выглядывали еще двое.

Мысли в голове Плюха забегали как угорелые. Первой из них была: «Ёхи-блохи, они погибли не все!» Вторая тут же догнала первую: «И сколько же их?» А третья не просто догнала, но в виду своей важности далеко обогнала ту и другую: «Илона в опасности!» Правда, он тут же вспомнил, что любимая вооружена, да и врасплох ее застать не так-то просто.

Между прочим, оружие было и у него — протяни только руку… Вот только проткнут его наверняка быстрее, чем он успеет не то чтобы выстрелить, а и просто поднять винтовку. К тому же, убивать Плюх не любил в принципе. Даже не просто не любил, а ненавидел: считал это самым ужасным и отвратительным действом. Да, как это ни прискорбно, убивать доводилось и ему — но то были случаи, когда иного выхода просто не было, разве что умереть самому. Правда, взорванные вместе с «Ревдой» сталкеры под такой случай не подпадали, но… Плюх мысленно сплюнул; сейчас было точно не до психологических самокопаний. А «питекантропов» он убивать не хотел. Точка! Поэтому в первую очередь нужно было показать, что он им не враг. Разведчик попытался выдавить улыбку и произнес:

— С добрым утром, друзья! Простите, что занял ваше жилище. Я уже ухожу.

Ответом ему был новый тычок дротиком меж ребер, куда болезненней, чем первый. Плюх почувствовал, как по коже пробежала теплая струйка. Он поднял руки и улыбнулся еще раз:

— Я безоружен. Не стоит причинять мне боль. Сейчас я поднимусь и уйду.

Разведчик медленно, не опуская рук, стал подниматься. Но тут его ткнули дротиком по-настоящему больно, а сделавший это «питекантроп» злобно выкрикнул:

— Улю сетень!

— Не хотите по-хорошему? — Очередная улыбка Плюха была уже отнюдь не дружелюбной. — Тогда я покажу вам сейчас «улю»!

Разведчик, резко выбросив ногу, сделал ближайшему к нему дикарю подсечку, одновременно рванув из его рук дротик. Затем древком пики он припечатал по коленям двум другим. «Питекантропы» взвыли, схватились за колени и упали на пол шалаша. Зато первый стал как раз подниматься. Пришлось и его «угостить» ударом дротика по коленям — тоже, конечно же, древком, не острием.

Дальше Плюх не стал терять времени. Он подхватил «Печенгу», куртку с мясом и выскочил из шалаша.

Разведчик огляделся. Ему показалось, что за одной из соседних хижин мелькнула быстрая тень. Даже если это не было обманом зрения, Плюх решил не придавать тому значения. Пусть уцелевших «питекантропов» окажется не трое, а четверо, пусть даже десяток — под автоматные очереди они вряд ли сунутся. Однако его продолжало беспокоить положение Илоны с учеными: пытались на них напасть «питекантропы»? Если да, удалось ли их отогнать?

Выстрелов разведчик не слышал, криков тоже, что могло говорить как о том, что на жизнь его друзей никто не покушался, так и о том, что нападение застало спящих людей врасплох. Второй исход событий, с учетом боевых качеств Забияки, казался Плюху менее вероятным, но и тревожил его больше всего именно он. Поэтому разведчик что есть духу помчался к месту стоянки, уже не разбирая дороги.

Несколько раз он поскользнулся на загустевшей, ставшей почти черной крови, но на ногах удержался, а когда, добежав, он увидел Илону и ученых живыми, то едва не запрыгал от радости.

— Больше один никуда не пойдешь! — рыкнула на него девушка.

— Я же не специально! — со всей искренностью воскликнул Плюх.

— Здесь не детские ясли! — резко отреагировала Забияка. — Изволь вести себя как взрослый человек, коли берешь на себя ответственность за других. А пока не научишься, буду водить тебя за ручку.

Разведчик почувствовал, что начинает сердиться. Несмотря на то, что все это наговорила ему любимая девушка, ему не понравился ни ее тон, ни смысл сказанного.

— Послушай меня, — стараясь не выказывать явного раздражения, сказал он, метнув на Илону полный обиды взгляд. — Ты даже не спросила, почему я вернулся только сейчас, а уже меня судишь. Я отлично помню о своей ответственности. Именно потому я и не дал о себе знать, когда наступила ночь. Громкими криками я мог привлечь внимание «дымных червей» или еще какой-нибудь гадости. Я знал, что вы будете волноваться, но знал и то, что пока вам явная опасность не грозит. И я выбрал из двух зол меньшее. Это ты считаешь моей безответственностью? Идти назад в полной темноте я не мог — все равно бы пришлось кричать вам, чтобы двигаться на звук. Единственной своей виной я считаю то, что отправился в путь, не сообразив, что скоро наступит ночь. Но ведь и ты не подумала об этом, согласись?

— Согласна, — буркнула Забияка. — И прости… Но я… мы так переволновались. Ты должен понимать.

— Я понимаю, — кивнул разведчик, чувствуя, как легко становится на душе. — Я хорошо понимаю. Но изменить ситуацию, не подвергая всех нас опасности, не мог. Но самого главного я еще не сказал… — Четыре пары глаз устремили к нему настороженные взгляды, и Плюх продолжил: — Опасность все-таки объявилась. Утром. Оказывается, погибли не все «питекантропы». На меня напали трое. Возможно, как минимум, есть еще один.

— Ты их убил? — насупилась Илона.

— Нет. Троих ненадолго вывел из строя. Четвертый, если он мне не померещился, был далеко. Вооружены они дротиками, но хватит и этого, если подкрадутся достаточно близко и выполнят меткий бросок.

— Значит, пока мы тут, нам придется нести сменное дежурство, — сказала девушка. — Но у нас так и не решен вопрос с едой!

— Решен, — бросил Плюх на землю куртку. — По крайней мере, на ближайшее время. Но стоит развести костер.

Как ни голодны были ученые, но профессор Сысоев сам заявил об опасности, какой они с его двумя товарищами подвергнут себя, если после нескольких голодных дней сразу набьют желудки жареным мясом.

— Что же делать? — нахмурилась Забияка. — Каши мне варить не из чего. Да и не в чем.