Такой поворот событий разведчику определенно не понравился, и он направился уже к караульным — просить и умолять, но, бросив еще раз взгляд в сторону Новоромановска, увидел, что к нему со всех ног скачет Блямс, а следом идут полковник Соболев с адъютантом.

«Что ж, — подумал косморазведчик, — это даже и к лучшему». Он прекрасно понимал, что все равно пришлось бы идти на поклон к Князю, а тут, как говорит поговорка: «На ловца и зверь бежит».

Не доходя до Плюха пары метров, полковник раздраженно махнул ладонью вытянувшимся во фрунт караульным и сказал, глядя на «гостя» с заметной брезгливостью:

— Раньше вы выглядели более презентабельно, сударь. Что вам угодно, позвольте полюбопытствовать?

— Раньше… — хотел было съязвить разведчик, но вовремя удержался. — Что было раньше, то осталось в прошлом. В данный же момент я хочу просить у вас временного пристанища.

— Об этом не может быть и речи, — развернулся Князь и сделал жест адъютанту: вперед, мол.

— Но Илона!.. — рванулся следом Плюх, тут же, впрочем, остановленный выросшими как из-под земли патрульными.

— Что Илона? — повернул голову полковник Соболев. — Что может быть общего у вас и у моей дочери?

— Да хотя бы то, — пошел ва-банк разведчик, — что я спас ей жизнь. С помощью моего друга, — кивнул он на топчущегося поблизости «богомола», — которого вы великодушно приютили. Может, пустите меня хотя бы переночевать?

— Следуйте к вагонам, — махнул рукой в сторону огрызка императорского поезда Князь. — Скажете постовому, что я разрешил занять одно спальное место на ночь.

После этого, больше не оглядываясь, полковник Соболев быстро зашагал к поселку.

Постовой молча провел косморазведчика в вагон и указал ему на одну из свободных полок, а потом принес свернутый рулоном матрас и выдал жиденькую, не первой свежести подушку и серое шерстяное одеяло. Белье, похоже, для гостей не предусматривалось, да Плюх бы и не стал ложиться на чистую простыню в своем пыльном, замызганном мешке.

— А помыться у вас где можно? — спросил разведчик. — Душ какой-нибудь или вроде того…

— Уборная с умывальником — в конце вагона, — буркнул постовой и ушел. Душ для гостей, по-видимому, тоже не предусматривался.

«Да и откуда тут, по здравому размышлению, взяться душу? — сообразил Плюх. — Хорошо, если хотя бы одна баня на поселок имеется — водопровода-то нет, вручную приходится воду таскать».

Раскатав на полке матрас, разведчик вышел из вагона. Попутно успел отметить, что на трех полках спят люди — вероятно, сменные постовые. А может, те из «имперцев», кому не успели построить дом.

Плюх очень хотел пойти к Илоне — его неудержимо тянуло к девушке. Однако удержать его все же смогли — все тот же постовой, преградивший путь с «Печенгой» наперевес.

— Стоять! Несанкционированный проход в поселок запрещен.

— А у кого можно получить разрешение? — буркнул разведчик.

— У его высокоблагородия полковника Соболева.

— Ну так пусти, я схожу к нему!

— Несанкционированный проход в поселок запрещен.

— Ёхи-блохи! — начал закипать Плюх. — Как я могу получить санкцию, если не встречусь с полковником?

— Никак.

— А если мне очень нужно в поселок?!

— Несанкционированный проход в поселок запрещен.

— Ну ты и попугай!.. — задохнулся от возмущения косморазведчик.

Неизвестно, к чему бы привела обуявшая Плюха вспышка ярости — вряд ли бы к чему-то хорошему, как вдруг раздался звенящий от напряжения девичий голос:

— Господин подпоручик, а чтобы жителю поселка пройти в вагон, тоже требуется санкция его высокоблагородия?

— Н-нет… — смутился постовой, но тут же опомнился, щелкнул каблуками, подбросил ладонь к фуражке: — Никак нет, госпожа поручик. Вы можете проследовать в вагон без предъявления разрешительных документов.

— Какое счастье! — возвела к небу карие глаза Илона. И хладнокровно мотнула головой Плюху: идем, мол.

Она первая быстро поднялась по лесенке в тамбур, а когда вслед за ней там очутился и Егор, девушка схватила его за плечи, притянула к себе и прижалась к груди щекой.

— Я грязный… — выдавил из вмиг пересохшего горла Плюх.

— Зато живой, — прошептала Илона.

Молодой человек осторожно, будто хрупкий драгоценный сосуд взял в ладони голову любимой, поднял ее лицо и наклонился, приблизив к губам губы. Однако девушка несильно, но решительно оттолкнула его:

— Отставить нежности! Для начала я намерена выслушать, где ты был и что с тобой происходило. В первую очередь, как ты спасся от взрыва? Ведь ты же был на эфирном корабле, когда он взлетел? Я была уверена, что ты погиб.

— Я… — начал Плюх, но Илона вновь его остановила:

— Отставить рассказ! Второпях ничего не желаю слушать. Пойдем, покажи, как ты устроился.

Увидев расстеленный матрас, покрытый серым одеялом и замызганную подушку, Илона насупилась, хищно раздувая ноздри.

— Это так он благодарит моего спасителя? Ну, папочка, ну…

— Илона, погоди, — остановил девушку Егор. — Я вполне этим доволен, более чем. После тех условий, в которых мне довелось проводить все прошлые ночи — это просто царское ложе. К тому же, посмотри, во что я одет. Да и это же всего на одну ночь.

— Как на одну ночь?! — вспыхнула Илона. — Ты пришел, чтобы поздороваться со мной и снова сбежать?..

Девушка резко повернулась с явным намерением уйти.

— Да погоди ты! — схватил ее за руку Плюх. — Я никуда не собираюсь от тебя сбегать! Как я могу это сделать, если просто… если я не могу без тебя жить. — Илона заметно вздрогнула, но Плюх продолжал: — Я хочу быть только с тобой, рядом с тобой, вместе с тобой. Но твой отец… Он разрешил мне лишь переночевать. Одну ночь.

— Ах, вот как! — судорожно вздохнула девушка. — Император всея Зоны!.. Он давно не лицезрел моих скандалов? Что ж, ваше некоронованное величество, сейчас вы насладитесь ими сполна. — Илона решительно двинулась по проходу, сделав останавливающий жест в сторону рванувшего за ней косморазведчика: — Жди меня здесь, я скоро.

— А где Блямс? — вспомнил о друге Егор.

— Я велела ему ожидать в моем доме. Погоди, мы придем к тебе вместе. Скоро. Приляг пока, отдохни.

Легко сказать: «Приляг, отдохни!» После того как Плюх наконец-то увидел Илону, ему хотелось бегать и прыгать, но уж никак не валяться на полке. Вот только скакать по вагону показалось ему не очень уместным, особенно с учетом спящих там людей. Но и выходить наружу не имело смысла — вряд ли постовому понравились бы его прыжки. Поэтому Егор все-таки сел на свое место, улыбаясь настолько широко и счастливо, что увидь он сейчас себя в зеркало, мог бы и заикой с испугу остаться — заросшее щетиной лицо (верх черепушки такой же), лихорадочно блестящие глаза и белозубый оскал от уха до уха. Спросонья точно можно умом двинуться.

Думать ему тоже ни о чем не хотелось. Точнее, не моглось, поскольку все мысли только о ней, о ней, о ней… Как она прижалась к нему! Как нежно прошептала! «Зато живой…» Значит, переживала за него, значит, он ей не безразличен!.. И сейчас, вон, ради него к отцу побежала выяснять отношения. Между прочим, не очень это хорошо. Как бы и его самого Князь из Новоромановска не вышвырнул, и дочери какую-нибудь гауптвахту не назначил за пререкание с вышестоящим по званию и должности. Хотя… Если Илона будет ругаться не как подчиненная с начальником, а как дочь с отцом, то… То что? Тогда папенька ее не на губу, а в угол поставит?.. Нет, зря он ее все-таки отпустил. Нужно было что-то другое придумать, менее экстремальное. Например, он бы вырыл себе какую-нибудь землянку поблизости от поселка, а Илона бы его навещала… Да ну, тьфу, что за ерунда в голову лезет! Что же он, так кротом и будет жизнь доживать?.. Нет, надо рубить узел, а не распутывать — все равно не распутать, только еще больше узлов навяжешь. Нужно уходить обоим отсюда. В смысле, втроем, с Блямсом, конечно же. Уходить, чтобы найти ученых. А там уже всем вместе, в зависимости от обстоятельств, решать, что делать дальше. В идеале — искать выход. Пусть на данный момент это и кажется лишенным здравого смысла. Но выход все равно должен быть. А даже если и нет, то его поиски сами по себе являются неплохим смыслом дальнейшего существования. Это в любом случае лучше, чем сидеть, сложа руки, в ожидании, когда тебя убьют и съедят оголодавшие сталкеры.