— Я все понял, — кивнул профессор. — Десять секунд. С момента, как вы отсюда выйдете.

— Все верно, — сказал разведчик и наклонился к Тетерину. — Готовы, Олег Дмитриевич? Хватайтесь за меня да пойдем потихоньку.

Сказать, что доцент Тетерин шел, было бы явным преувеличением. Стоило, впрочем, отдать ему должное — он пытался переставлять ноги, но получалось у него это плохо.

По сути, Плюх нес Олега Дмитриевича на себе. Непосредственно перед тем как выйти, разведчик притормозил и в его голове промелькнула мысль, что ученый может послужить ему щитом, если сталкеры по какой-то причине решат его сразу пристрелить. Эта мысль Плюху очень не понравилась — не только сама по себе, но, в первую очередь, что она вообще могла у него родиться. Он даже перехватил Тетерина так, чтобы, напротив, послужить защитой ему, и лишь после этого переступил невидимую грань перехода.

По ушам сразу резанул треск автоматных очередей. «Накаркал!» — подумал разведчик, но быстро понял, что стреляют вовсе не по нему. И пока было неясно, по кому вообще. Взгляд ухватил лишь, что несколько сталкеров лежат без движения. Один залег возле доцента Тавказакова, посылая в сторону кустов редкие очереди; еще один, под прикрытием этого огня полз к этим самым кустам; а вот Сундук… Главарь шайки стоял, прикрываясь телом Илоны, которой он выкрутил за спину руки и приставил к ее виску пистолет. Разумеется, девушка при этом отчаянно сопротивлялась, несмотря на потоки брани и угрозы сталкера ее прикончить.

Из-за кустов стреляли редко, скорее, для острастки — опасаясь, видимо, зацепить Илону и доцента. Это было хорошим признаком и позволило Плюху оценить обстановку как не самую худшую из возможных. Первым делом он опустил на землю Тетерина, жестами и мимикой велев тому лежать тихо. Сам же разведчик пригнулся и повернул голову так, чтобы не выпускать из поля зрения пока не видевшего его Сундука, но и чтобы не прозевать момент появления Сысоева.

К сожалению, те, кто стреляли из кустов, заметили его раньше. Оттуда раздался удивленный возглас и тут же прозвучала короткая очередь, а через миг над головой Плюха свистнули пули. Разведчик рухнул на землю и, понимая, что таиться уже не имеет смысла, закричал:

— Не стреляйте! Сейчас сюда…

Закончить он не успел. К нему повернул голову Сундук и тут же на бетонке возник профессор Сысоев. Непонятно, почему так повел себя предводитель сталкеров, который знал, что они и должны были объявиться — вероятно, паника из-за внезапного нападения сбила набекрень его мозги, — только он вдруг отнял от головы Илоны пистолет и выстрелил в Плюха. К счастью, девушка отреагировала мгновенно и оттолкнула от себя сталкера, которого тут же прошили сразу несколько очередей. Возможно, не будь реакция Забияки столь быстрой, пуля Сундука поставила бы в судьбе косморазведчика окончательную точку. Так же она ограничилась лишь запятой, пропоров левую щеку. Кровь заполнила рот Плюха. Он сплюнул, вскочил на ноги, вырвал из рук профессора «Печенгу» и не успел сказать, чтобы тот лег, как ослабевший Сысоев упал сам.

Разведчик подбежал к выдернувшей из-под тела Сундука винтовку Илоне.

— Ложись! — разбрызгивая вновь наполнившую рот кровь, завопил он.

— Это ты ложись, — ответила девушка. — А лучше — за меня спрячься. В меня-то стрелять уж всяко не станут.

— Прятаться за тебя? Вот еще! — возмутился Плюх, не забывая водить по кустам стволом «Печенги» в поисках целей. — И почему это в тебя не станут?

— Ты еще не понял? Потому что это «имперцы». И, судя по всему, насчет тебя они больше сомнений не испытывают.

Плюх вынужден был признать, что ситуация сложилась патовая. Илона, по понятным причинам, стрелять по «имперцам» не могла. Сам он тоже не имел никакого желания убивать соратников любимой у нее на глазах. Конечно, если бы его бездействие угрожало жизни или здоровью девушки, он бы защищал ее до последнего патрона, а так… Правда, нешуточная опасность нависла над ним самим, но она почему-то не стала для разведчика решающим аргументом.

Забияка это поняла, а потому выпрямилась вдруг в полный рост, отбросила винтовку и подняла руки:

— Не стреляйте! Мы сдаемся.

— Ило… — начал было Плюх, но свирепого взгляда девушки оказалось достаточно, чтобы он замолчал. Разведчик и сам знал, что иного выхода у них попросту нет.

— Пусть он тоже поднимется, бросит оружие и поднимет руки! — послышалось из кустов.

— Зачем он нам? Пристрелить его к чертовой матери — и дело с концом! — раздалось оттуда же.

Этот голос был хорошо знаком Плюху — без сомнения, он принадлежал Герасимовскому.

— Если вы убьете господина Плужникова, вам придется сделать это и со мной! — крикнула Забияка. — Живой я вам все равно не дамся.

Какое-то время за кустами было тихо. Затем вновь прозвучал первый голос:

— Хорошо, мы его не тронем. Хоть и не гарантируем ему жизнь в Новоромановске.

— Этого я от вас и не требую, — сердито бросила девушка. — Но туда он должен прибыть целым и невредимым.

— Условия приняты! Может вставать. Без оружия и с поднятыми руками.

Илона коротко кивнула Плюху. Он помотал головой и шепнул: «Ученые».

— И не убивайте ученых! — крикнула Забияка.

— Нас не интересуют эти задохлики, — откликнулся Герасимовский. — Пусть убираются.

— Они не могут идти, — ответила девушка. — Главное, не трогайте их. И если у вас осталась хоть капля сострадания, напоите и накормите их, перед тем как мы их бросим. Они умирают от голода и жажды.

— Мы не занимаемся благотворительностью! — рыкнул из кустов Герасимовский. — Пусть будут сыты тем, что останутся живы.

— Отставить, штабс-капитан! — приказал ему первый голос и снова обратился к Илоне: — У нас не так много еды, но чем сможем — поделимся. Водой напоим, без проблем. Надеюсь, госпожа Соболева, на этом ваши требования исчерпаны?

Илона посмотрела на залитое кровью лицо Плюха и ответила:

— Не исчерпаны. Вы должны позволить мне обработать рану господина Плужникова.

— Зачем?.. — в очередной раз сплюнув кровь, прошипел разведчик, но боль в щеке дала о себе знать, и он не сумел сдержать стона.

— Вот-вот, — проворчала Забияка и крикнула в сторону кустов: — Я не слышу ответа!.. Капитан Ергин, это вы? Мне достаточно всего пяти минут — зашить ему щеку, иначе он истечет кровью.

— Да, это я. Хорошо, но это последняя наша уступка. Хватит валяться, господин Плужников, немедленно поднимайтесь!

Плюх отложил в сторону «Печенгу» и, сцепив на затылке ладони, встал на ноги. Голова закружилась, зашумело в ушах — все-таки он потерял много крови, — но устоять ему удалось.

Из кустов с оружием наизготовку вышли четверо «имперцев». Разведчик знал только одного из них, штабс-капитана Герасимовского, остальных — высокого подтянутого капитана и двух по-борцовски кряжистых, похожих друг на друга, словно братья, поручиков, он видел впервые.

Капитан Ергин отдал братьям приказ накормить и напоить ученых, сам же, вместе с Герасимовским, направился к Забияке и Плюху. Лежавший неподалеку профессор Сысоев обреченно шепнул разведчику:

— Мы все равно не выживем…

— Знаю, — не поворачивая к нему головы, шепнул в ответ Плюх. — Поэтому вы должны убедить капитана, чтобы он взял вас с собой.

— Чем же я стану его убеждать?

— Чем угодно. Придумайте что-нибудь, насочиняйте. Например… например, что у вас есть догадка, как можно выбраться из Зоны. Только не…

— Хватит трепаться! — направив на разведчика ствол «Никеля», рявкнул подошедший достаточно близко Герасимовский. — И не вздумай выкинуть какой-нибудь крендель — я теперь с тебя глаз не спущу.

Штабс-капитан приблизился к Плюху, сверкнул полными ненависти глазами и процедил:

— Руки за спину, с-с-сука.

Затем он, видя, что Ергин уже близко и контролирует ситуацию, положил на землю автомат, скинул рюкзак и вынул оттуда моток веревки. Крепко связав запястья разведчика, он подтолкнул парня к Забияке: