16 Ах ты, проклятая ерыга, Чего мошенник не соврет! А хоть ругай — мой забулдыга Живет да песенки поет… Звенит целковыми рублями, Летает франтиком в садах, Пирует, нежится с блядями И сушит водку в погребках. Ну что мне делать с ним прикажешь? Не хочет слышать уж про нас… Эй, Сашка! Или не покажешь В Москву своих спесивых глаз? 17 Постой! Не вечно, брат, рейнвейны В Café de France [73] ты будешь пить, И щупать жопочки лилейны И в шляпе эластик ходить! Постой, не вечно Петербурга Красоток будешь целовать, Опять любезнейшего друга В Москву представят к нам, опять! Гуляй, пируй, пока возможно, Крути, помадь свой хохолок, Минуты упускать не должно, Играй, сбоченясь, á la coq! [74] 18 Не выпускай из рук стакана, От Каратыгина зевай И в ресторации с дивана, Дымясь в вакштафе, не вставай; Катайся в лодочках узорных, Лови обманчивых жидов И мчись на рысаках проворных До поздних полночи часов Проеть целковенькой в бордели, А дядя мыслит кое-что, И в дилижансе две недели Тебе уж место нанято. 19 Различноцветными огнями Горит в Москве Кремлевский сад, И пышно-пестрыми роями В нем дамы с франтами кипят. Музы́ка шумная играет На флейтах, бубнах и трубах, И гул шумящий зазывает Кремля высокого в стенах. Какие радостные лица, Какой веселый, милый мир! Все обитатели столицы Сошлись на общий будто пир. 20 Какое множество букетов, Индийских шалей и чепцов, Плащей, тюрбанов и лорнетов, Подзорных трубок и очков; И смесь роскошная в нарядах, И лиц различные черты, И выражения во взглядах И плутовства и простоты, И ловкости и неуклюжства, И на глазах почтенных дам: И надоевшее замужство, И склонность к модным шалунам. 21 Как из-под шляпки сей игриво Глазок прищуренный глядит; Что для мужчин она учтива, Он очень ясно говорит. На грудь лилейную другая Власы небрежно разметав И всех прельстить собой желая, Нарочно гордый кажет нрав; Другая с нежностью лилеи, Иная томно так идет, Но подойди к ней не робея — Она и ручку подает. 22 Всё живо и разнообразно, Всё может мысли породить! Там в пух разряженный присяжный Напрасно ловким хочет быть; Здесь купчик, тросточкой играя, Как царь доволен сам собой; Там, с генералом в ряд шагая, Себя тут кажет и портной, Вельможа, повар и сапожник, И честный, и подлец, и плут, Купец, и блинник, и пирожник — Все трутся и друг друга жмут. 23 Но что? Не призрак ли мне ложный Глаза внезапно осенил? Что вижу я? Ужель возможно, Чтоб это Сашка мой ходил?.. Его ухватки и движенья, Его осанка, взор и вид… Какое странное сомненье… И дух и кровь во мне кипит… Иду к нему… трясутся ноги… Всё ближе милые черты… Дрожу, стремлюсь… колеблюсь… боги!.. О друг любезный, это ты? 24 Нет, я завесу опускаю На нашу радость и восторг. Такой минуты, сколь я знаю, Никто нам выразить не мог. Друзьям же верным и открытым И всё желающим узнать, Умам чрез меру любопытным Довольно, кажется, сказать, Что, раз пятнадцать с ним обнявшись, И оросив слезами грудь, И раз пятнадцать целовавшись, В трактир направили мы путь. 25 Не вспомнишь всё, что мы болтали, Но всё, что он мне рассказал, Вы перед этим прочитали, И я ни слова не соврал. Одно лишь только он прибавил, Что дядя в университет Его еще на год отправил И что довольно с ним монет. «Сюда, ебена мать!» — гремящим Своим он гласом возопил, И пуншем нектарным, кипящим В минуту стол обрызган был. 26 Ты видел, Jean, когда на дрожках К тебе он быстро подлетел; В то время с книгой у окошка, Дымясь в гишарде, ты сидел. Ты помнишь, о Коврайский славный, Студентов честь и красота, Какой ты встречею забавной Его порадовал тогда: В блевотине, мертвецки пьяным Тебя он в нумере застал, И ртом вонючим и поганым Его не раз ты замарал. |
