В АЛЬБОМ Ф. А. КОНИ (ЧТО НАПИСАТЬ, ЕЙ-ЕЙ, НЕ ЗНАЮ…) Что написать, ей-ей, не знаю — Девиц и женщин не терплю, Лишь душу, чувство уважаю, И ум я искренно люблю… 1834 ОПРАВДАНИЕ МУЖА Берег сокровище! Но льзя ли сберечи, Когда от оного у всех висят ключи? <1833>
ОТВЕТ НА ВОПРОС ПУШКИНА Прошли все юности затеи, И либеральные идеи Под верноподданным кнутом. <1833>
59. Имениннику Что могу тебе, Лозовский, Подарить для именин? Я, по милости бесовской, Очень бедный господин! В стоицизме самом строгом, Я живу без серебра, И в шатре моем убогом Нет богатства и добра, Кроме сабли и пера. Жалко споря с гневной службой, Я ни гений, ни солдат, И одной твоею дружбой В доле пагубной богат! Дружба — неба дар священный, Рай земного бытия! Чем же, друг неоцененный, Заплачу за дружбу я? Дружбой чистой, неизменной, Дружбой сердца на обмен: Плен торжественный за плен!.. Посмотри: невольник страждет В неприятельских цепях И напрасно воли жаждет, Как источника в степях. Так и я, могучей силой Предназначенный тебе, Не могу уже, мой милый, Перекорствовать судьбе… Не могу сказать я вольно: «Ты чужой мне, я не твой!» Было время — и довольно… Голос пылкий и живой Излетел, как бури вой, Из груди моей суровой… Ты услышал дивный звук, Громкий отзыв жизни новой — И уста, и пламень рук, Будто с детской колыбели, Навсегда запечатлели В нас святое имя «друг!» В чем же, в чем теперь желанье Имениннику души? Это верное признанье Глубже в сердце запиши!.. 30 августа 1833 На Лубянке, дом Лухманова 60. Гальванизм, или Послание к Зевесу Le monde est plein de trompeurs et de trompés. Итак, узнал я наконец Тебя, Зевес самодержавный! [55]Узнал, что мир — большой глупец, А ты — проказник презабавный! Два металлических кружка Да два телятины куска С цепочкой медной за ушами — Вот тайна молний и громов, Которыми, как чудесами, Ты нас стращал из облаков. Гальвани с мертвою лягушкой В лаборатории своей Нам доказал, что ты людей Всегда считал одной игрушкой! Сын праха, слабый и глухой, Под руководством гальванизма Едва ль, Зевес почтенный мой, Я не сойду до атеизма! К чему мне ты? Я сам Зевес! Перуны, молнии и громы Мне без обмана и чудес Теперь торжественно знакомы! Огонь и блеск в моих очах, И гром и треск в моих ушах! Я весь — разгульный шум Содома И мусульманский вертоград, С тех пор как дивный препарат Из мяса, шелку и металла Уснувших сил моих начала Электризует и живит И всё вокруг меня нестройно, Разнообразно, беспокойно, Но гармонически звенит! Итак, Зевес, мое почтенье! Тебе я больше не слуга! Я сам велик — еще мгновенье… И — вознесусь на облака! Тогда, как вздорного соседа, Тебя порядочно уйму, А молодого Ганимеда, Орла и Гебу отниму. После 1833 61. «Судьба меня в младенчестве убила…» Судьба меня в младенчестве убила! Не знал я жизни тридцать лет, Но ваша кисть мне вдруг проговорила «Восстань из тьмы, живи, поэт!» И расцвела холодная могила, И я опять увидел свет… Июль 1834 62. Божий суд Есть духи зла — неистовые чада Благословенного отца; Удел их — грусть, отчаянье — отрада, А жизнь — мученье без конца! В великий час рождения вселенной, Когда извлек всевышний перст Из тьмы веков эфир одушевленный Для хора солнцев, лун и звезд; Когда творец торжественное слово В премудрой благости изрек: «Да будет прах величия основой!» — И встал из праха человек… Тогда ему, светлы, необозримы, Хвалу воспели небеса, И юный мир, как сын его любимый, Был весь — волшебная краса… вернуться Мир полон обманщиков и обманутых. H. М. (фр.). — Ред. вернуться Замечание: Итак, узнал я наконец Тебя, Зевес самодержавный! и проч. Это шуточное стихотворение написал я экспромтом в то время, когда один известный и опытный медик после долгого, неутомимого старанья возвратить мне слух, потерянный от сильной простуды, решился испытать надо мною силу гальванизма и я в первый раз почувствовал благотворное действие этого электричества. Более полутора года я страдал почти совершенною глухотою и терял уже надежду на излечение, но гальванизм, искусно и осторожно приноровленный к моей болезни, возвратил мне слух в два месяца. Никогда не забуду благородного медика, который посвятил свои глубокие познания пользе человечества, и уверен, что голос мой повторяется тысячами голосов людей, обязанных ему нередко самою жизнью. |
