О, прочь с груди моей исчезни, знак священный,

       Отцов и дедов древний крест!

       Где пышная чалма, где Алкоран пророка?

       Когда в сады прелестного Востока

       Переселюсь от пагубных мне мест?

       Что мне… что

       Карателя блаженства моего?

       Приятней в ад цветущая дорога,

Чем в рай, когда мне жить не можно для него.

              Погибло всё! Перуны грома,

              Гремите над моей главой!

              Очарования Содома,

              Я ваш до сени гробовой!..

              Но где гарем, но где она,

              Моя прекрасная рабыня?

              Кто эта юная богиня,

              Полунагая как весна,

              Свежа, пленительна, статна,

              Резвится в бане ароматной?

              На чьи небесные красы

              С досадной ревностью власы

              Волною падают приятной?

              Чья сладострастная нога

              В воде играет благовонной

              И слишком вольная рука

              Шалит над тайной благосклонной?

              Кого усердная толпа

              Рабынь услужливых лелеет?

              Чья кровь горячая замлеет

              В объятьях девы огневой?

              Кто сей счастливец молодой?..

              Ах, где я? Что со мною стало?

              Она надела покрывало,

              Ее ведут — она идет:

              Ее любовь на ложе ждет…

                           Он дышит

                     На томной груди,

                           Он слышит

                     Признанье в любви,

                           Целует

                     Блаженство свое,

                           Милует

                     И нежит ее,

                           Лобзает

                     Невинный цветок,

                           Срывает

                     И пьет ее вздох.

Так жрец любви, игра страстей опасных,

              Пел наслажденья чуждых стран

И оживлял в мечтаньях сладострастных

              Чувств очарованных обман.

              Он пел… Души его кумиры

              Носились тайно вкруг него,

              И в этот миг на все порфиры

Не променял бы он гарема своего.

Зачем игрой воображенья

Картины счастья рисовать?

Зачем душевные мученья

Тоской опасной растравлять?

Гонимый роком своенравным,

Я вяну жертвою страстей

И угнетен ярмом бесславным

В цветущей юности моей!..

Я зрел: надежды луч прощальный

Темнел и гаснул в небесах,

И факел смерти погребальный

С тех пор горит в моих очах!

Любовь к прекрасному, природа,

Младые девы и друзья,

И ты, священная свобода,—

Всё, всё погибло для меня!

Без чувства жизни, без желаний,

Как отвратительная тень,

Влачу я цепь моих страданий

И умираю ночь и день!

Порою огнь души унылой

Воспламеняется во мне,

С снедающей меня могилой

Борюсь как будто бы во сне!

Стремлюсь в жару ожесточенья

Мои оковы раздробить

И жажду сладостного мщенья

Живою кровью утолить!

Уже рукой ожесточенной

Берусь за пагубную сталь,

Уже рассудок мой смущенный

Забыл и горе и печаль!..

Готов!.. Но цепь порабощения

Гремит на скованных ногах,

И замирает сталь отмщенья

В холодных, трепетных руках…

Как раб испуганный, бездушный,

Тогда кляну свой жребий я

И вновь взираю равнодушно

На цепи <нового цар>я.

Зари последний луч угас

В природе усыпленной;

Протяжно бьет полночный час

На башне отдаленной.

Уснули радость, и печаль,

И все заботы света;

Для всех таинственная даль

Завесой тьмы одета.

Всё спит… Один свирепый рок

Чужд мира и покоя

И столько ж страшен и жесток

В тиши, как в вихре боя.

Ни свежей юности красы,

Ни блеск души прекрасной

Не избегут его косы

Нежданной и ужасной!

Он любит жизни бурный шум,

Как любят рев потока,

Или как любит детский ум

Игру калейдоскопа.

Пред ним равны — рабы, цари;

Он шутит над султаном,

Равно как шучивал Али

Янинский над фирманом.

Он восхотел — и Крез избег

Костра при грозном Кире,

И Кир, уснув на лоне нег,

Восстал в подземном мире;

Велел — и Рима властелин

Народный гладиатор,

И Русь как кур передушил

Ефрейтор-император.

Притеснил мою свободу

Кривоногий штабс-солдат:

В угождение уроду

Я отправлен в каземат.

И мечтает блинник сальный

В черном сердце подлеца

Скрыть под лапою нахальной

Имя вольного певца.

Но едва ль придется шуту

Отыграться без стыда:

Я — под спудом на минуту,

Он — в болоте навсегда.