Не ты ли, о мой сын, восстал против меня?

Не ты ли порицал мои благодеянья

И, очи отвратя от прелести созданья,

       Проклял отраду бытия?

Еще ты в прахе был, безумец своенравный,

А я уже радел о счастии твоем,

Растил тебя, как плод, и в промысле святом

       Тебе удел готовил славный.

В совете вековом твой век образовал,

И времена текли моим произволеньем,

И рек я: «Появись и чистым наслажденьем

       Почти мой горний трибунал!»

И ты возник. Мое благое попеченье

Не обрекло тебя игралищем судьбе,

Огнем моих очей посеял я в тебе

       С началом жизни вдохновенье.

Из груди я воззвал млеко твоим устам,

И сладко ты прильнул к источнику любови,

И ты впивал в себя и жар, и силу крови,

       И свет мелькнул твоим очам.

И — искра божества под бренным покрывалом —

Свободная душа невидимо зажглась,

Младенческая мысль словами излилась,—

       И имя «бог» служило ей началом.

В каком великом торжестве

Перед тобой оно сияло!

Везде и всё напоминало

Тебе о тайном божестве.

На небе в солнце лучезарном

Мое величье ты читал;

Когда же с чувством благодарным

На землю очи обращал,

То всюду зрел мои деянья

Во всей красе благодеянья;

В природе зрел ты образ мой,

В порядке — предопределенье,

В пространстве мира — провиденье,

В судьбе послушной и слепой —

Мое могучее веленье.

И ты почтил во мне царя

Твоих душевных наслаждений,

И, то забывшись, то горя

Огнем приятных впечатлений,

В своей невинной простоте

Ты шел к таинственной мете.

Но между тем как грозный опыт

Твой свежий ум окаменял,

Ты произнес безумный ропот,

Ты укорять меня дерзал.

Душа твоя одета мглою,

Чело бледнее мертвеца,

И ты, терзаясь думой злою,

Уже не веруешь в творца.

«Он есть великая проблема,

Рассудку данная судьбой;

Когда весь мир его эмблема,

То наподобие Эдема

Правдивый был бы и благой».

Умолкни, гордое мечтанье!

Я начертал тебе закон,

Но для тебя ничтожен он!

О, как вели́ко расстоянье!

Перед тобою — миг один,

Я — миллионов властелин!

Когда спадут перед тобою

Покровы мудрости моей,

Тогда, измученный борьбою

Недоумений и страстей,

Ты озаришься совершенством

Неизреченной правоты

И вкусишь с праведным блаженством

От чаши благ и доброты,

Познаешь горнего участья

Дотоле скрытые плоды,

И миновавшие несчастья

Благословишь в восторге ты.

Но ропот не умолк в душе ожесточенной:

Ты жаждешь до времен узреть великий день

И дивный вертоград, всевышним насажденный,

       Где никогда ночная тень

       Не омрачит святую сень.

Безумный! Малый свет и темнота ночная —

Вожатые к нему. Надейся и иди,

Природу и меня постигнуть не дерзая;

       Подобно ей, мои пути

       Слепой покорностью почти!

Открыл ли я земле законы управленья?

Свирепый океан, великий царь морей,

Окован навсегда десницею моей,

       И в час урочного явленья

       Он силой бурного стремленья

       Наводит ужас потопленья

       И снова хлынет от степей.

И — тень моих лучей в лазури необъятной —

Узнал ли этот шар закон моих путей?

Куда б он полетел без помощи моей?

       Кончая подвиг благодатный,

       Улыбкой тихой и приятной

       Не обещает он обратно

       Заутра радужных огней.

И царствует везде порядок неразрывный:

Я утром возбужу вселенную от сна,

И вечером взойдет сребристая луна.

       И вот Из тишины пустынной

       Она на голос мой призывный

       Стремится с легкостию дивной —

       И ночи мгла озарена.

А ты, прекрасное творенье,

Кого создал для неба я,

Ты впал в ужасное сомненье

О мудрой цели бытия.

Ты, человек и царь вселенной,

Дерзнул роптать — и на кого?

Ты смел в душе ожесточенной

Хулить владыку своего!

Я твой владыка — благодетель,

Моя святая добродетель

Тебя спасает и хранит,

Я твой незыблемый гранит.

Не мнишь ли ты, что в мраке ночи

Я беззаботно опочил?

О нет! Внимательные очи

Я с действий мира не сводил.

Моря в волнении суровом,

Летучий прах и ветров стон —

Всё движу я великим словом,

Всему в природе есть закон.

Иди с светильником надежды

За провидением вослед,

Ты не умрешь, смыкая вежды:

Тебе за гробом новый свет!

И знай: правдиво провиденье,

В его путях обмана нет.

Зари румяной восхожденье,

Природы целой уверенье

Твердят о нем из века в век —

Один не верит человек!

Но брось, о смертный, безнадежность;

Моя родительская нежность

Твое сомненье постыдит

И за безумное роптанье

Свое преступное созданье

Любовью вечной наградит.