«Вы плачете, друзья, и плачете в то время,

Когда моя душа, как чистый фимиам,

Навек освободясь от тягостного бремя,

         Стремится к небесам.

Когда она в пылу священного восторга,

Как светлый, горний дух, стрясая прах земной,

Из царства горести парит на лоно бога

         И истины святой.

Что время и что жизнь без смерти в сей юдоли?

Почто приятно мне за истину страдать?

Почто моя душа оковы сей неволи

         Пылает разорвать?

Что значит, о друзья, без смерти добродетель?

Что память мудрого в потомстве оживит?

Смерть!.. Смертию одной верховный благодетель

         Ее вознаградит.

Она не бич людей, но жребий вожделенный,

Победоносный лавр, торжественный венец,

Которым нас дарит рукой благословенной

         Всеведущий творец.

И если б, вопреки могучему веленью,

Я жизнью дорожил и мог ее продлить,

О други, и тогда, покорный провиденью,

         Я не желал бы жить.

Не плачьте обо мне: не скорбью удрученных

Приятно мне узреть сподвижников моих,

Но с радостным челом, и амброй окуренных,

         И в тканях дорогих.

Как юноша-жених, увенчанный цветами,

К невесте молодой идет при звуках лир,

Так я хочу идти, о други, между вами

         На смертный вечный пир.

Что значит умереть? Прервать соединенье

Небесного луча с презренною землей

И снова исполнять свое предназначенье

         За дверью гробовой.

Напрасно человек стремится за блаженством:

Подобный узнику, стрегомому в тюрьме,

Одеянный своим земным несовершенством,

         Блуждает он во тьме.

Но тот, кого волна низвергла в пристань мира,

Кто жизни новый свет с спокойствием узрел,

Тот сам, как луч зари, во области эфира,

         На небо полетел.

Он чужд уже своей презренной оболочки;

Союз с землей его не в силах тяготить,

И жизнь и смерть пред ним — невидимые точки:

         Он снова начал жить!

„Но смерть есть чаша зол — край бедствий и страданий!“

Друзья, не может быть… Сей тяжкий перелом

Есть странствия конец и горьких испытаний,

         И зло везде с добром.

Не зрим ли мы, что день течет за мраком ночи,

Приятная весна — за хладною зимой;

С воззрением на свет блестят младенца очи

         Невинною слезой.

Верховного творца могучая десница

Сравняла море зла и море вечных благ:

Предшественница тьмы, бессмертия денница —

И к богу первый шаг.

Не знаю, с торжеством иль с грустью безнадежной

Ввергается душа в объятия ея,

Но с чистою душой сей жребий неизбежный

         Не страшен для меня.

Я думаю, что бог за жизнию земною,

Как правый и благой, блаженство обречет

И, сердце поразив губительной стрелою,

         Бальзам в него прольет…»

Мы слушали… Один с улыбкою сомненья

Сократовы слова Цебес сопровождал —

И, полный вдохновенья,

         Учитель продолжал:

«Так, други! Первый луч блистательной зарницы,

Летучий аромат мастики и цветов,

Слиянный голос дев с гармонией цевницы

         И звуки милых слов —

Ничто не превзойдет чистейшего восторга

Страдалицы души, летящей к небесам…

Что жизнь, что смерть, что мир? Ничто пред славой бога.

         Удел наш — счастье там.

Довольно ль умереть, чтоб снова возродиться?

Нет! К вышнему предстань с невинною душой,

От тлена и страстей умей освободиться

         Пред жизнию другой.

Жизнь в смерть преобрати: земная жизнь — сраженье,

Смерть — лавр, земля — огонь, в котором человек

Свергает навсегда земное облаченье,

         Окончив краткий век.

Тогда, друзья, тогда, от уз освобожденный,

Приемлет он уже награду от небес;

Простер крыле, парит, он там в сени блаженной —

         И мир пред ним исчез!

Так, смертный сча́стливый, покорный вышней власти,

Который суету рассудку подчинил,

Который обуздал презрительные страсти,

         Закон и правду чтил,

Который ниспроверг бессмертия преграду,

Был злобы враг, дышал и жил одним добром,—

Страдалец праведный украсится в награду

         Божественным венцом.

Но тот, кто ложный блеск обманчивых мечтаний

Священной истине безумно предпочел,

Кто, чувственности раб, в юдоли испытаний

         Стезей неверной шел,